Страница 46 из 56
За пятилетний период управления Среднеазиатской епархией, он построил Кафедральный собор в г. Ташкенте, новый собор в г. Ашхабаде, молитвенный дом г. Самарканде, оригинальное каменное здание под крещальню (в виде часовни под железной крышей с колоннами внутри) при соборе в г. Фрунзе; восстановил заново разрушенную каменную церковь с сооружением купола, колокольни и ограды, а также жилого дома и служебных помещений в маломощном приходе с. Ключевка Киргизской ССР; реставрировал храм в с. Покровка Таласская, Киргизской ССР и религиозную живопись в соборе г. Самарканда.
Наряду с этим, отремонтировал большое количество молитвенных домов, благоустроил храм в г. Красноводске, где установил иконостас с художественной резьбой и масляной живописью. Соорудил также иконостасы для собора в г. Ашхабаде, в г. Янги–Юле и так далее. Все церковное благолепие он проводит с нарочитой роскошью, чем демонстрирует могущество и процветание церкви, выбрасывая огромные деньги на архитектурные излишества, лепные украшения и масляную роспись. Мрамором разных оттенков он отделал свою кафедру. Так, например, иконостас, киоты и вход в солею сделаны из бело–сероватого мрамора, панель здания — из темно–серого, алтарь облицован розовым мрамором, двери покрыты золотом.
С назначением архиерея Ермогена резко увеличился штат духовенства в 3–х церквах г. Ташкента, где, создавая центр религиозной жизни епархии, он учредил свечную мастерскую и епархиальную гостиницу. В штатах церквей на начало 1957 года духовенства числилось: в Кафедральном соборе 15 человек, в церквах на городском кладбище 9 человек, на ул. 8–го Марта 3 человека; платных певчих и обслуживающего персонала: в Кафедральном соборе 75 человек, на городском кладбище 43 человека и на ул. 8–го Марта — 24.
Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций церкви и духовенства вообще, чего нельзя было допускать в современных условиях. Учитывая все это, я считал необходимым, помимо представляемых информаций руководящим органам, обратиться с письмами к ряду партийных и советских организаций с тем, чтоб они по своей линии реагировали на те или иные проявления архиерея и принимали соответствующие меры к сдерживанию и ограничению деятельности духовенства.
Так, например, в докладной записке, направленной на имя секретаря Ташкентского горкома партии тов. Арнаутова И. Р. от 21 мая 1959 года, обращалось внимание на оживление деятельности духовенства города, на подбор ими в церковный актив таких людей, которые работают в ведущих предприятиях и солидных учреждениях города, в том числе находящихся на пенсии, с тем, чтобы в противовес атеистической пропаганде демонстрировать, что церковь посещают не только старушки, но и люди разных положений и профессий. Здесь же показывался состав церковного актива, кто эти люди и с каких предприятий и учреждений, одновременно обращалось внимание на состав архиерейского хора, где участвуют некоторые из артистов филармонии, студенты консерватории и музыкального училища, в том числе стипендиаты.
Далее говорилось о штатах обслуживающего персонала трех церквей города, среди которых люди разных профессий и даже с высокой квалификацией, причем и такие, как казначеи церкви на городском кладбище, Ольга Березовская — жена умершего профессора востоковеда, дети которой — члены партии. Сын — майор, работает в местном военкомате. Дочь — зам. секретаря парторганизации платной клиники и живет вместе с матерью.
При соответствующей работе с людьми церковного актива, участников хора и обслуживающего персонала немало нашлось бы таких, которые призадумались бы над тем, стоит ли им в наш век завоевания космоса помогать духовенству одурманивать людей, и если многие сразу не порвут с религией, то не станут содействовать духовенству обогащаться за счет отсталых людей и покинут церковь.
В вышеуказанной докладной обращалось также внимание на то, что в городе, помимо официально действующего духовенства, живут за счет верующих разные проходимцы и шарлатаны из бывших церковников и монашествующих лиц, которые распространяют среди отсталых людей разные суеверия и спекулируют на их религиозных чувствах.
Одновременно в докладной ставился вопрос о том, что вокруг резиденции архиерея концентрируются всякие дельцы, которые изготавливают для него иконы, реставрируют религиозную живопись и художественную роспись в церквах, получая за это огромные средства. Без зазрения совести участвуют в этом местные художники А. Россаль, В. Горин, Ткачев и другие.
Деятельность таких людей не должна оставаться вне поля зрения соответствующих местных городских и республиканских организаций, в частности — Союза художников, Министерства финансов и Управления МВД, которые по своей линии могут и должны воздействовать на них с тем, чтоб прекратить их усердие на благо церкви и укрепления ее устоев.
Вскрывая те или иные недопустимые проявления со стороны духовенства или шарлатанствующих лиц, я обращался с письмами в местные и республиканские органы административной власти, в том числе — к прокурору республики тов. Якубову, начальнику управления внутренних дел Ташкентского Облисполкома тов. Шералиеву и так далее, а также в Министерство финансов УзССР, но получалось так, что вышеперечисленные организации отмалчивались.
Не поступило ответа по делу шарлатана Богуна, а также на письмо по делу Клименко П. Т., который совершал сделки с архиереем на поставку для церквей иконостасов из г. Ашхабада. О его делах мною было сообщено в то время, когда агенты Клименко прибыли для установки очередного иконостаса в г. Янги–Юль, который частями доставлялся по железной дороге в частный адрес жителя г. Янги–Юля Якимова Е. И., проживающего по ул. Янги–Хаят, 5. До сих пор следственные органы не приняли мер к настоятелю церкви в г. Янги–Юле протоиерею Константину Былинкину. В декабре 1959 года его разоблачила газета в спекуляции вазелиновым маслом. Но, несмотря на это, он не наказан.
Не реагировало до сих пор Министерство финансов на грубое нарушение архиереем налоговой политики государства, который скрывает фактические доходы духовенства епархии от подоходного налога.
Все вместе взятое из поведения архиерея, систематически нарушавшего советское законодательство, не могло не оставаться безнаказанным. В связи с этим я считал своим прямым долгом обратиться с Докладной запиской в Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР. В августе я выехал в Москву, где просил Совет обсудить вопрос о доверии архиепископу Ермогену, как архиерею Ташкентской и Среднеазиатской епархии, и 21 августа представил Докладную записку по этому вопросу, копию которой направил в ЦК Компартии Узбекистана, о чем в то же время информировал председателя Совета Министров УзССР. Дав оценку деятельности архиерея, поведение которого стало нетерпимым для местной советской общественности, я просил Совет положить предел его независимости и проявляемому им беззаконию.
За отчетный период в жизни приходских общин русской православной церкви произошли бурные события, вызванные обострением конфликтов из‑за претензий настоятелей церквей на единовластное распоряжение хозяйственными делами приходских общин. На протяжении ряда лет архиерей Ермоген считал приходские общины полосой отчуждения, где он непосредственно и бесконтрольно распоряжался не только духовенством, но так называемой церковной общественностью — исполнительными органами приходских общин: церковными советами и ревизионными комиссиями, а также и всеми и теми гражданами, которые еще посещают церковь.
Всемерно подавляя в общинах демократизм — выборность исполнительных органов, архиерей устранял от финансово–хозяйственной деятельности учредителей прихода. Вместо ими избранных старост, их помощников и казначеев делами приходских общин ведал наемный персонал — завхозы, бухгалтера, продавцы свечей, просфор и так далее, которые, будучи материально зависимы от церкви, всю свою деятельность направляли на ее укрепление. Все это шло вразрез с постановлениями ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года "О религиозных объединениях".