Страница 42 из 54
Я хотела бы удивиться её словам, но я знала, что у нас будет мальчик, и у меня был снимок УЗИ, доказывающий это. Я вспомнила, как в один из сеансов УЗИ мой лечащий врач возмутилась, когда узист взял стилус и прямо на экране нарисовал стрелку, ведущую к тому, что безошибочно можно было идентифицировать как пенис, и подписал: «Я МАЛЬЧИК! ЙО-ХУ!!!!!!!» Потом он распечатал мне фотографию, я убрала её в сумку и спрятала от всех своих родственников и друзей, так что никто не знал, какого пола будет ребенок. Позже той же ночью, когда я позвонила Джеку и сказала ему, что у нас будет мальчик, я все ждала, что он скажет: «Ну я же говорил», учитывая, что он с самого начала беременности утверждал, что родится мальчик. Но он оказался достаточно умным, чтобы оставить свои мысли при себе.
Джейн взяла ребенка и защепила свежесрезанную рану зажимом.
– Она почернеет и отпадет сама собой. Не пугайтесь, когда это произойдет.
Она положила наш крошечный орущий комочек радости на пеленку, туго-туго замотала его и передала мне в руки.
Потом Джейн взяла ручку и начала писать на голубой карточке, прикрепленной к люльке, громко комментируя:
– Десятое апреля. День рождения… – она замолчала и посмотрела на меня, ожидая, когда я назову имя ребенка.
– Ченс. Ченс Томас Картер.
– Ох, мне нравится, – проворковала она. – У нас еще не было Ченсов.
Повернув голову влево, я заметила, что глаза Джека заволокла пелена, пока он пытался бороться с подступившими слезами. Его взгляд метался между личиком нашего новорожденного сына и мной.
– Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Ты потрясающая. И он восхитителен, – сказал Джек, когда наклонился и поцеловал меня в лоб, потом нежно прикоснулся к крошечной ручке нашего малыша.
– Он идеален. Ты согласен, Ченс? – Я поднесла трехкилограммовое-семисотграммовое тельце к своему лицу и вдохнула сладкий запах младенца.
– Ченс, мать его, Картер, – выдохнул Джек. – Отлично звучит.
Я шлепнула Джека по плечу свободной рукой и уставилась на идеальное личико Ченса.
Малыш широко зевнул, потом открыл свои большие голубые глаза с невероятно длинными ресницами и ухватил меня за палец, крепко сжав его в своей маленькой ручонке.
Держать нашего малыша в своих руках в первый раз было непередаваемым ощущением, от важности этого момента у меня перехватило дыхание. Мы стали родителями. Джек Картер и я официально стали чьими-то мамой и папой.
– Мы сделали это. Мы сделали это, – нежно сказал Джек, с гордостью глядя на нашего сына и больше не сопротивляясь слезам, которые покатились из его глаз.
– Мы сделали. Он идеален. Я люблю тебя, – улыбнулась я, мое сердце настолько переполнилось любовью, что я боялась, как бы оно не взорвалось и не перепачкало всю палату.
– А его глаза останутся голубыми? – спросил Джек, смотря на нашего малыша, и я хихикнула.
– Скорее всего, нет. Они могут стать карими, как у тебя, или зелеными, как у меня. Мы узнаем через несколько месяцев, – напомнила я ему. – У большинства новорожденных глаза голубые.
Я знала, что и прежде была счастлива, но в этом момент я была счастливой как никогда. Одно дело – быть благословленной небесами и найти любовь всей своей жизни, которую большинство людей так и не находят. И совершенно другое – пройти с любимым человеком через огненные ямы персонального ада и выбраться оттуда, а потом еще выйти за этого человека замуж. Тем не менее, сотворить с Джеком другого человека было благословением на совершенно другом уровне. И не было никаких сомнений, что ничто в моей жизни не могло быть прекраснее этого момента.
Прежде я думала, что любила Джека всем своим сердцем, но появление на свет нашего ребенка все изменило. Моя любовь к Джеку стала еще сильнее. Мое сердце словно увеличилось в размерах и еще больше наполнилось любовь ко всем, кого я любила. Джек и Ченс в прямом смысле слова держали мое сердце в своих руках.
Я посмотрела на Джека, на слезы, которые катились по его щекам. За исключением слез радости, я была удивлена видеть его таким печальным. Я протянула руку и прикоснулась к его щеке, желая оттолкнуть все, что тревожило его в этот прекрасный момент.
– Джек, что случилось?
Он вытер свое лицо и посмотрел на меня.
– Я так сильно тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю… – ответила я, но он поднял руку, останавливая меня.
– В тот момент, когда я увидел нашего ребенка… – сказал он с грустью в голосе, – … что-то внутри меня изменилось. Словно включился свет или что-то в этом роде, и мое сердце наполнилось такой любовью, которую я не знаю, как описать. Ты же знаешь, Котенок, я люблю тебя так, что готов весь мир положить к твоим ногам, но нашего сына я люблю всем своим существом. В этом есть какая-нибудь разница? – Джек начал ерзать и теребить свои волосы.
Улыбаясь, я кивнула:
– Прекрасно тебя понимаю, потому что чувствую то же самое. Я безумно люблю вас обоих, но разной любовью. Разница заключается в том, что я сама выбрала тебя, чтобы полюбить, а любить нашего сына я не выбирала. Это просто… само собой разумеющееся.
– Точно. Именно так, – выдохнул он, но продолжил елозить на стуле. Что-то тревожило Джека, и меня просто убивало видеть его в таком состоянии. Мы должны были наслаждаться свалившимся на нас счастьем, но что-то было не так.
– Джек?
Он закрыл глаза и покачал головой, словно боролся с собственными демонами. Когда он открыл глаза, новый поток слез покатился по его щекам. На этот раз Джек не стал их вытирать. Я наблюдала, как слезы рисовали влажные дорожки на его щеках, спускались к линии подбородка и падали с лица.
Наконец, он сказал:
– Я просто не понимаю. Не понимаю. Я хочу сказать, что одного взгляда на нашего сына хватило, чтобы меня затопило безмерной любовью к нему, потребностью защищать его, бороться за него, убить ради него – все это я почувствовал в тот момент, когда он самостоятельно сделал первый вдох.
Я смотрела на Джека, пока он говорил, не совсем понимая ход его мыслей. Прежде чем я успела осознать его слова, он продолжил:
– Но у меня даже мысли не возникнет оставить его и уйти. Я просто не понимаю, как даже не один мой родитель, а оба могли смотреть на нас с Дином, испытывать такие чувства и все равно оставить нас. Да я лучше умру, чем оставлю нашего сына. Или тебя. Никогда.
Мое сердце в этот момент разрывалось от боли за моего мужчину. Всегда такой сильный и решительный, сейчас Джек показал свою уязвимость, которую все время прятал, и мы оба понимали, какой истрепанной была его душа.
– Малыш, я не знаю, что сказать. Может быть, они оставили вас, потому что слишком сильно любили?
Он яростно покачал головой.
– Нет! Мой отец ушел и никогда не возвращался. Он даже не попрощался, просто ушел. А моя мама сказала, что уходит потому, что мы с Дином были плохими сыновьями. Она позаботилась о том, чтобы мы, черт возьми, знали, почему она решила оставить нас. Мы были настолько плохими, что она не могла больше с этим справляться. Это никакая не любовь.
– Возможно, это она была плохой? – рискнула сказать я. – Возможно, она думала, что вы, ребята, стали достаточно взрослыми, чтобы увидеть, что она не стоила вашей любви? Я не знаю, Джек. Я не знаю, почему люди поступают так подло. Но вот что я скажу тебе… то, что ваши родители оставили вас, возможно, лучшее, что могло случиться с тобой и Дином.
Он неприятно всхлипнул, и я продолжила:
– Просто послушай меня. Когда они ушли, вы остались в доме двух самых лучших людей на планете, которых я когда-либо встречала. И прямо сейчас, я знаю, ты не можешь ничего чувствовать, кроме абсолютной любви к своему сыну, но, скорее всего, настанет время, когда ты захочешь прибить его.
Джек сверкнул на меня взглядом, и я рассмеялась.
– Не в буквальном смысле слова, но я уверена, он будет еще той занозой в заднице, и в некоторых случаях нам придется несладко.
– Но я все равно никогда не захочу уйти, – настаивал он. – Не важно, каким плохим он будет, я никогда не сдамся. Черт возьми, я никогда не уйду от него. Так же, как и от тебя. – Джек наклонил голову и уставился в пол.