Страница 28 из 36
Иногда он поглядывал на нее. И, видя, что она сидит отвернувшись к окну, приписал ее упорное молчание нежеланию общаться с ним. Так мне и надо, покаянно думал он, я заслужил, чтобы она напомнила мне, что я давным-давно утратил моральное право претендовать на ее дружбу… и тем более на любовь. Однако в какой-то момент шестое чувство подсказало ему, что дело не только в этом, и, приглядевшись повнимательнее, он понял, что она просто заснула.
Роберт сбавил скорость, чтобы проверить, так ли это. Затаив дыхание, он попытался унять заколотившееся вдруг сердце и всмотрелся в лицо спящей Холли.
Как она красива, думал он, как желанна и женственна, даже больше, чем десять лет назад. А может, дело просто в том, что, повзрослев, он острее ощущал ее красоту и обаяние? Он невольно позавидовал тому мужчине, которому посчастливится стать ее избранником, принять бесценный дар ее любви.
Было время, когда этим избранником мог стать он сам, но, к великому сожалению, он упустил свой шанс, отверг Холли, бросил ее, убедив себя, что слишком молод, что они оба слишком молоды и сумеют безболезненно забыть друг друга, пойдут каждый своей дорогой. Он строил такие грандиозные планы… планы, задуманные задолго до того, как он впервые увидел младшую сестренку Пола и ощутил, как в теле просыпается физическое желание, а сердце сжимается от волнения.
Отец Роберта не отличался крепким здоровьем. Мечтатель по натуре, он не имел честолюбивых помыслов, не стремился сделать карьеру и бросил работу довольно рано, уйдя на мизерную пенсию. Мать постоянно исподволь внушала сыну, что и его постигнет та же участь, если он пойдет по стопам отца. Роберт с детства привык заботиться об отце, любил его покровительственной любовью, точно они поменялись ролями. Подмечая иногда в его глазах выражение беспомощного смирения — взгляд неудачника, — Роберт искренне жалел его и одновременно клялся себе, что никогда не будет таким, как отец, не повторит его судьбы.
Родители уже давно умерли. Повзрослев, Роберт понял, что во многом заблуждался. Отец, возможно, был всем доволен: у него был его любимый сад, хорошие друзья, тихая, спокойная жизнь, которая, видимо, устраивала и мать. Кроме того, со временем Роберт пришел к выводу, что богатство, карьера, успех не всегда приносят счастье. В жизни есть и другие ценности, отсутствие которых способно превратить существование в выжженную пустыню, где человек умирает от жажды.
Почти сразу же после того, как они с Холли расстались, Роберт осознал, что никогда не сможет по-настоящему забыть ее, а еще через полгода затосковал так сильно, что порой просыпался по ночам с мокрым от слез лицом, а эхо ее имени все еще отдавалось у него в ушах: наверно, он звал ее во сне.
Однако в то время он был слишком молод и эгоистичен; уроки, вынесенные им из наблюдений за скучной и унылой, как ему тогда казалось, жизнью родителей, слишком сильно тяготели над ним, чтобы он мог сознаться себе в том, что совершил ужасную ошибку, а когда наконец он это признал, было уже поздно. Роберт сказал себе, что Холли, вероятно, встретила другого мужчину, более здравомыслящего, способного оценить ее по достоинству, разглядеть в ней все те качества, которые он сам так упрямо отказывался видеть.
Вот почему Роберт не поддерживал отношений со старыми друзьями и знакомыми, оставшимися в родном городке. Спустя несколько лет ему стали попадаться на глаза небольшие заметки в английских финансовых газетах, в которых говорилось об успехах Холли. Роберт принял решение вернуться в Англию. Он знал, что поступает глупо… гонится за призрачной, давно умершей мечтой, что, скорее всего, прежней Холли больше нет, но ничего не мог с собой поделать. Всем сердцем он рвался домой.
И вот наконец настал день, когда он увидел ее, заговорил с ней и в ту же секунду понял, что ничего не изменилось, все осталось по-прежнему — во всяком случае, для него. Чувства, которые он подавлял так долго, вырвались на свободу, разгорелись с новой силой. Когда он впервые увидел ее на аллее, ведущей в «Усадьбу», искушение схватить ее в охапку и не отпускать от себя было так велико, что ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не протянуть к ней руки…
Он любит ее, это ясно, но любит ли она его, сможет ли снова полюбить? Физически она реагировала на него, желала его — в этом он не сомневался. Но было ли это желание смутным отголоском прошлого или чем-то большим, способным внушить надежду? Сумеет ли он раздуть пламя из слабой искры, превратить плотское влечение в любовь? Вглядываясь в лицо спящей Холли, Роберт усилием воли подавил желание остановить машину и заключить Холли в объятия, назвать по имени, сказать, как велика его любовь, как неудержимо его влечет к ней, настолько, что его тело уже… Роберт тихонько чертыхнулся и сердито напомнил себе, что ему почти сорок, а не двадцать. Совершенно недопустимо так возбуждаться от одной мысли о том, что он может прикоснуться к женщине. Это реакция незрелого мальчишки, а не взрослого мужчины.
Когда машина подъехала к дому Холли, та все еще крепко спала. Ее сумочка валялась у ног.
Подчиняясь внезапному порыву, Роберт наклонился, поднял сумочку и после недолгих колебаний щелкнул замком. «Если сразу не найду ключи, — пообещал он себе, — обязательно разбужу Холли. А если…» Сумочка открылась, в полумраке тускло блеснула связка ключей.
Значит, это судьба, мелькнуло в голове у Роберта. Странное чувство предопределенности овладело им: казалось, он действует не по своей воле, им словно руководит какая-то неведомая сила.
«Нашел отговорку», — укорил он себя, вынимая ключи и закрывая сумку.
Роберт вышел из машины и направился по дорожке к входной двери. Сердце у него стучало как бешеное, выбрасывая в кровь адреналин; опасное возбуждение кружило голову.
Он отпер дверь, запретив себе думать о последствиях своего безрассудного поступка, сосредоточиваться на мыслях, гнездящихся в подсознании подобно острым подводным уступам, угрожающим плавному движению океанского лайнера. Внешне Роберт казался воплощением спокойствия, шел уверенно и легко, но внутренне… Он вздрогнул, отгоняя прочь нахлынувшие сомнения. Так ли уж предосудительно он поступает? В конце концов, Холли может проснуться в любой момент. Он объяснит, что хотел как лучше, и она посмотрит на него своими огромными глазами, когда-то светившимися бесконечной любовью… почти обожанием. Увы, совсем недавно эти глаза смотрели на него с холодным неодобрением, едва ли не с презрением. Мужчине трудно вынести такой взгляд, особенно если он…
Если он… что? Если он слишком поздно понял, что всегда любил только эту женщину и будет любить ее до конца своих дней.
Роберт открыл дверцу «рейнджровера» и невольно затаил дыхание, когда слабый свет упал на лицо Холли. Однако она даже не пошевелилась. Он наклонился, просунул руку под ее колени, другой обнял за спину и осторожно вынес из машины.
Холли весила даже меньше, чем он предполагал. Она и раньше была хрупкой, маленькой и женственной. Но теперь ее тело оформилось, талия стала уже, грудь и бедра округлились.
Угловатая худенькая девочка превратилась в прекрасную соблазнительную женщину, растроганно думал Роберт, стоя в темноте возле машины со своей драгоценной ношей на руках.
Облака, закрывавшие луну, на минуту рассеялись, и призрачное голубоватое сияние озарило лицо Холли.
Она чуть заметно напряглась и нахмурилась. У Роберта перехватило дыхание. Противоречивые чувства овладели им: с одной стороны, ему хотелось, чтобы она проснулась, пока события не приняли опасный оборот, а с другой…
Губы Холли приоткрылись, она еле слышно вздохнула, потом подняла руку и ухватилась за его рубашку, хмурясь все больше. Ресницы затрепетали — сейчас она откроет глаза! Но нет… К изумлению Роберта, она уткнулась лицом в его плечо. С ее губ сорвался тихий вздох удовольствия. Сквозь тонкую ткань рубашки он почувствовал тепло ее дыхания.
Собственная реакция поразила его: по спине пробежали мурашки, тело пронзила дрожь.