Страница 21 из 44
Соня снова почувствовала неловкость, ее впервые назвали красивой, хотя она всю жизнь считала себя дурнушкой. Она улыбнулась и невольно взглянула на свое отражение в застекленной дверце серванта.
— Можно мне еще звоночек сделать? — попросила она.
— Да, конечно, звоните, — торопливо ответила Танечка.
Соня набрала номер телефона Областного земельного комитета, теперь трубку не брали долго. Соня ждала. Она знала, что девчонки там завалены работой по макушку и им совершенно некогда болтать по телефону.
Наконец трубку взяли:
— Облкомзем, Смирнова, слушаю.
— Лена, — узнала Соня одну из сотрудниц, с которыми частенько приходилось контактировать, — это Васнецова из БТИ, здравствуй.
— Привет, Софья Борисовна, — ответила Лена, — чем помочь?
— Леночка, посмотри, пожалуйста, по своему кадастру, с какого времени фиксируются сделки по земле и на кого они регистрируются, участок земли примерно гектаров сто, Антиповский район, село Словинское.
Соня услышала, как защелкали клавиши компьютера, и буквально через секунду Лена начала читать:
— Село Словинское, первая запись регистрируется, ой, мамочки, аж 1747 годом, земли из государственной казны выданы в вечное пользование монашеской обители Словинской Божьей Матери. И принадлежали ей до самой революции. Правда, в 1802 году земли на каменном корежье приобретены крестьянином-откупником Морозовым Прошкой, и все…
— Чудесно, спасибо, Леночка. Слушай у тебя на компьютере факс-модем?
— Конечно, а что?
— Скинь мне эту информашку на факс по телефону… какой у вас номер? — обратилась она к Танечке.
Танечка назвала. Соня продиктовала и положила трубку. Через несколько секунд застрекотал факс, и из него вылезла бумага с заглавным титулом Костровского областного комитета по земельным ресурсам. Танечка оторвала листок и протянула его Соне.
— Спасибо, — поблагодарила Соня. — Танюша, а вы случайно не знаете, что такое каменное корежье?
— Случайно знаю, — ответила девушка, опять мило улыбаясь, — садитесь чай пить. Женя все равно раньше чем через час не выйдет. А каменное корежье это такое место в лесу, где росли раньше деревья, их раскорчевали, а для пахоты это место оказалось непригодно. Ну, например, много камней в почве или сплошной камень. Такие места люди оставляли, и они либо зарастали новым лесом, либо становились совсем голой скалой. У нас таких мест много. Каменное корежье есть в Словинском, в Горевке, в Матушкине.
— Танечка, а вы откуда так хорошо знаете это? — удивилась Соня осведомленности такой молоденькой девушки.
— Я же дочь лесника, — искренне удивилась Танечка, — у нас и папа лесник, и мама, и два моих брата лесотехническую академию в Питере закончили, и я там учусь, и…
— Эй, дочь лесника, — прервал ее грубоватый мужской голос.
Обе девушки оглянулись, в приоткрытых дверях кабинета стоял крупный мужчина с целой шапкой рыжеватых кудрей. Одет он был в форменный китель зеленого цвета с погонами и эмблемой Государственной лесной охраны. Он строго, но с затаенной улыбкой посмотрел на Танечку и на Соню, потом улыбнулся и, вежливо склонив голову, проговорил, обращаясь к Соне:
— Простите, что напугал, — потом, обращаясь к секретарше, добавил: — Напои отца чаем и гуляй с Соней до обеда, скажи матери, что обедать приеду с Евгением, пусть готовит.
— Слушаюсь, мой генерал, — ответила Танечка.
Она быстро налила два стакана чаю и разложила на подносе вазочку с вареньем, печенье, поставила сахарницу и понесла все это в кабинет. Выйдя оттуда, она проговорила:
— Мне велено развлекать вас до обеда.
— Кем велено? — спросила Соня.
— И вашим Евгением, и моим отцом.
— Ну раз велено, — ответила Соня, — развлекай.
— Вы простите, я невольно подслушала ваш разговор, вы собираете сведения об усадьбе Морозовых?
— Да, а что? Мы там отдыхаем.
— Я хотела вам предложить, — проговорила Танечка, — сходить со мной в музей.
— В музей? — удивилась Соня.
— Да, в музей, — ответила Танечка, — я уверена, вам там понравится.
— А что там такого удивительного?
— Увидите, — Танечка взяла свою сумочку и пошла к выходу, — пойдемте, пойдемте. Там целая экспозиция посвящена усадьбе Морозовых.
Далеко идти не пришлось. Как в любом маленьком городке, в Антиповске все было расположено рядом. Они перешли на противоположную сторону улицы и оказались у входа в тенистую липовую аллею, расположенную за красивой кованой оградой. Ворота были заперты, но зато гостеприимно была распахнута небольшая кованая калитка. Танечка вошла первой и позвала за собой Соню.
— Проходите, не стесняйтесь. Видите вон тот особнячок, — она указала на белый двухэтажный кирпичный дом в глубине аллеи, — это и есть наш краеведческий музей.
Кроны высоких деревьев смыкались высоко над их головами, образуя темный и прохладный коридор, который как бы заканчивался невысоким крылечком под резным металлическим козырьком. Соня ощутила, как легко тут дышится и как приятно, должно быть, гулять здесь в жаркий летний полдень.
— Здорово здесь, правда? — спросила Танечка, от чьего проницательного взгляда не ускользнула зачарованная улыбка на Сонином лице.
— Да, — согласилась Соня, — здесь действительно здорово. А это тоже барская усадьба?
— Нет, — помотала головой Танечка, — это дом купца первой гильдии Беликова: сами Беликовы после революции куда-то смотались, а в этом доме сначала был Госбанк, потом Собес, а уже последние двадцать лет — музей. Сначала общественный, потом, когда краеведы собрали приличную экспозицию, ему придали статус государственного. Года три назад объявился какой-то прыщ, ну такой, знаете, из «новых русских» — пальцы веером, сопли пузырем, — приехал и говорит, что он наследник Беликовых, что по какому-то там международному праву дом этот принадлежит ему и что мы должны освободить его незамедлительно. Он тут жить будет. Бушевал тут, судами грозил, нам пришлось даже Маматкулова пригласить. Он пришел, посмотрел на этого наследника и говорит: «А где ты, парень, болтался восемьдесят лет, почему ты свой дом в 17-м не отстаивал с оружием в руках?» Тот опешил и говорит, что его еще на свете не было. Тогда Маматкулов ему и отвечает: мол, предки его этот дом бросили, а он как представитель исполнительной власти бесхозное строение подобрал, отремонтировал и содержит. И если этот наследник готов возместить городу убытки на содержание его собственности за все время отсутствия хозяев, то, пожалуйста, хоть завтра его родовое гнездо перейдет в полное его владение. Парень еще покричал с полчасика, сказал, что вернется с адвокатом, и уехал, слава богу, мы его больше не видели. Ну, пошли.
Танечка решительно открыла дверь и шагнула в полумрак дома. Соня последовала за ней. Когда глаза привыкли к свету, она разглядела, что ее спутница разговаривает со старушкой. Такие персонажи есть практически в каждом музее, старушка-смотритель с неизменным вязанием в руках, которая смотрит добрыми глазами на посетителей и изредка напоминает: «Экспонаты руками не трогать».
Танечка присела рядом со старушкой на скамеечку.
— Бабусь, ну не сердись, — говорила она ласково.
— Танечка, мимо ходишь дважды в день, а прийти навестить бабку не можешь, — обиженно проговорила старушка.
— Ну, бабусь, я же у тебя позавчера была, — проговорила Танечка и обняла старушку.
— А где ты была вчера?
— А вчера я ездила на Черный лог, искала тебе калган, между прочим, — с легкой укоризной проговорила Танечка.
— Нашла? — спросила старушка, и голос ее смягчился.
— Ну конечно, нашла, — ответила Танечка с улыбкой, понимая, что реабилитировалась. Она достала из сумочки пакетик с корнями и протянула его бабушке: — На, держи. И не дуйся.
— Да ладно, — старушка улыбалась, от глаз ее в разные стороны разбежались лучиками морщинки, и лицо стало похоже на доброе солнышко из детской книжки, Соне даже показалось, что в полутемном холле стало намного светлей, — да ладно, я ведь так, для проформы. Вас ведь не ругать-то нельзя. А то совсем старуху позабудете.