Исток

Сновидец вбирал впечатления на ходу, не отвлекаясь от главной цели и стараясь не привлекать к себе внимания. Но, как это часто бывает, то, чего ты стараешься избежать, настигает тебя, как проклятие.

Какая-то трясущаяся старуха, сгорбленная то ли тяжелым недугом, то ли старческой немощью, заступила ему дорогу. Он не успел увернуться и налетел на нее. Старуха упала, сбив с ног еще пару прохожих. А у Сновидца слетела шляпа.

Те прохожие, которых нечаянно сбила старуха, в свою очередь сбили кого-то еще. Это было похоже на странное ритуальное действо: люди падали, сбивая друг друга с ног. Потом была яркая вспышка света, потом — шипение, потом — крик. Звук удара мягкого тела о камень. Люди кричали, пытались удержать равновесие, но все равно падали… падали… вновь — вспышка света… женщина с залитым кровью лицом… а люди все падали… словно их вдруг поразила падучая эпидемия… это было совсем не смешно, но Сновидцу все равно хотелось смеяться. Уж слишком все это комично смотрелось.

Потом над улицей прошел трассирующий луч, и в динамиках взвыла сирена; в тех самых конусах, что еще пару минут назад изливались молитвенными песнопениями.

Но это было еще не самое страшное. Старуха, вся в крови и грязи, все же сумела подняться на ноги, и теперь истошно вопила, тыча пальцем в Сновидца:

— Это он! — кричала она. — Это все из-за него! Посмотрите, посмотрите на него! Посмотрите, какой он странный… Это сам Дьявол. Дьявол!!!!!!

Еще какая-то женщина (на этот раз — молодая и очень хорошенькая) набросилась на Сновидца, норовя выцарапать ему глаза. Он увернулся, но едва не упал, наткнувшись на кого-то, кто стоял сзади. Женщина снова набросилась на него.

— Демон! — кричала она. — Нечистый!

Кто-то сзади закричал:

— Убить его! Убить Демона!

Кровожадный призыв разнесся по толпе в одно мгновение. Потом был первый удар. Кто-то швырнул в него камнем. Камень попал по щеке, но еще прежде, чем Сновидец почувствовал боль, второй камень ударил его по плечу. Потом — третий, четвертый… А потом люди двинулись на него все разом. Бежать было некуда. Он оказался в кольце жгучей ненависти и напирающих тел. Он понял, что это конец.

Доведенные до исступления своими собственными пугающими фантазиями, эти люди разорвут его в клочья. Он еще раз огляделся в поисках путей к спасению и увидел, что слева есть вход в узенький переулок. Пусть и слабенькая, но надежда…

А потом ему в лоб угодил заостренный камень, и Сновидец упал. Он лежал на земле, корчась от боли. Из глубокой раны хлестала кровь. Маленькая золотая шкатулка с Кристаллом Души выпала из кармана и отлетела в сторону. Он потянулся за ней, его пальцы оставили глубокие борозды в вязкой грязи. Чья-то рука с ухоженными ногтями схватила шкатулку, и чья-то нога вдавила запястье Сновидца в землю.

Он поднял глаза, чтобы увидеть лицо этого человека. Но мир вокруг превратился в слепящее пламя фракталов, утратив телесную плотность.

— Нееееееет! — закричал Сновидец.

Тьма сгущалась, расплавляя в себе все сущее; а потом взорвалась грохотом выстрела. Тело отбросило назад, фракталы разлетелись на миллиарды частиц, ударной волной — в лицо. Вторая пуля попала в руку и прошила ее насквозь. Теперь Сновидца швырнуло вперед, лицом в грязь и камни, в плевки и кровь. Он лежал, прижимаясь к земле, и ждал, когда взорвется спина и разум обрушится в пустоту.

А потом все затихло. Женщина в военной форме прорвалась сквозь толпу, творящую самосуд. Кое-кто принялся возмущаться.

— Это Демон, госпожа, — сказал молоденький мальчик, сжимавший в руке окровавленный камень.

— Нечистого надо убить, — сказала стильно одетая молодая женщина с лицом, испачканным кровью.

Женщина в форме подошла к Сновидцу, лежащему на земле, встала над ним и выстрелила в упор. В третий раз. Он закричал.

Женщина обратилась к толпе:

— Он — пленник Храма. Его казнят по Закону. А теперь попрошу всех разойтись.

Снова включились сирены, их пронзительный вой словно развеял чары. Люди встряхивались, поводили плечами, как будто пытаясь унять возбуждение и остудить пыл кровавой расправы.

Трупик затоптанной насмерть собаки лежал в сточной канаве, исходя паром.

По толпе пробежал протестующий ропот, но это было всего лишь остаточное явление. Большинство предпочло подчиниться приказу, пока их самих не взяли под стражу.

Женщина в форме ткнула Сновидца в спину стволом своего огнестрельного оружия.

— Сможешь встать? — спросила она, а потом повернулась к самым упорным участникам расправы, которые никак не желали уходить, и рявкнула: — Быстро! Всем разойтись!

Они неохотно послушались и пошли прочь, чертыхаясь себе под нос.

— Сможешь встать?

Голос Сновидца был как сигнал из другой галактики, еле пробившийся сквозь пространство:

— Я… нет… думаю… нет.

— Тогда не думай, а просто вставай, — приказала женщина. — Тебе мало крови? Моей не хватает? Вставай… и вперед!

Он повернулся и посмотрел ей в глаза.

Рев сирен приближался.

— Вставай, — повторила женщина. — Нельзя, чтобы кто-то увидел, что я тебе помогаю. У нас осталась всего минута, в лучшем случае — две. Так что давай поднимайся. Если не встанешь сейчас же, мы оба умрем.

Он поднялся. Он не верил, что сможет, но смог. Каждый шаг отдавался почти запредельной болью — но он все-таки шел вперед. Тени шли рядом с ним вместо людей. Все его существо распадалось на части… на грани полного истощения… вихрь хаоса… Ствол оружия, упирающийся в затылок, направлял его в самое сосредоточие… в ядро…

Тьма упала, как черный занавес…

11

Сознание было безбрежной пустыней. Тело — скопление несовместимых импульсов — еще цеплялось за тонкую ниточку жизни, хотя уже не понимало, как это — жить. Медленно, постепенно тело освобождалось, очищаясь от жизни, от времени, от себя.

Сил уже не было даже на то, чтобы держать веки открытыми, и то, что осталось от человека, называвшего себя Сновидцем, погрузилось во тьму. Сон уже не отличался от яви: сон, пораженный историями и болью, и явь, исполненная той же боли и вопросами без ответов, слились воедино.

Его разбитое тело лежало под мягкими воздушными простынями. Женский голос периодически затмевал непреходящую боль. Временами он слышал, как она, эта женщина, спорит со смертью — спорит за его жизнь. Ему хотелось сказать ей: «Не надо. Дай мне уйти». Но губы не слушались, не шевелились.

Потом появился еще один голос, он был мягче, нежнее. Голос мерцал у него в сознании искоркой воспоминания.

— Он умрет? — спросил этот второй, нежный голос.

— Да, наверное, — ответил первый с неподдельной печалью. — И уже скоро.

— Тогда скажи ему, — попросил второй голос. — Он хотел знать.

— Вряд ли он меня услышит.

— Услышит, — сказал второй голос. — Я почему-то уверена, что услышит.

— Тогда иди на холмы, — сказал первый. — И принеси мне плодов… поторопись… время дорого.