Исток

Внутри у Сновидца все оборвалось.

— Сканер Души? — переспросил он тоскливо.

Она улыбнулась озорной улыбкой:

— Не бойся… Мама служит в Храме, и поэтому ей разрешили сохранить папин Кристалл Души. В кристалле содержится отпечаток его души. Он тоже служил в Храме, и его сущность осталась в Хранилище, и ты спокойно пройдешь через сканер. Я сама проходила не раз, пробиралась в Святилище и слушала, как поют жрицы.

Она отошла в дальний угол и что-то достала из ниши в стене. Маленькую золотую шкатулку. Дже~нис держала ее осторожно, двумя руками. Она поставила шкатулку на стол, потом отступила на пару шагов и сказала:

— Вот.

Сновидец смотрел на сверкающую золотую шкатулку, казавшуюся совершенно не к месту в этой маленькой, по-спартански обставленной комнате. На крышке был выгравирован какой-то рисунок, и Сновидец придвинулся ближе, чтобы изучить его повнимательнее. Это был портрет бородатого мужчины средних лет. Лицо открытое, доброе. Большие, внимательные глаза; чуть раскосые, как у Дже~нис.

— Я думаю, мне бы очень понравился твой папа, — сказал Сновидец.

Дже~нис провела рукой по глазам отца на портрете. Глаза закрылись. Раздался тихий щелчок, и шкатулка открылась. Внутри, в матрице из сверкающих искр, лежала крошечная человеческая фигурка, вырезанная из хрусталя.

— Папа, хочу представить тебе моего друга Сновидца, — сказала Дже~нис очень серьезно.

Фигурка, вплоть до мельчайших деталей, была сработана с таким мастерством, что Сновидец бы не удивился, если бы она сейчас села и заговорила. Он наклонился над крошечным человечком из хрусталя, словно колосс из древней легенды.

— Рад познакомиться, — сказал он.

Дже~нис хихикнула. А потом вновь посерьезнела:

— Это самое ценное, что у нас есть, Сновидец. Я тебе доверяю. Береги его.

— Буду беречь, — сказал он.

— Когда будешь проходить через сканер, — продолжала Дже~нис, — держи его у сердца, и устройство тебя пропустит. Папины воспоминания и мысли войдут тебе в голову, но тебе будет казаться, что это твои мысли и воспоминания, только какие-то странные и как будто чужие. Но ты не бойся. Мама часто брала его душу с собой, и я подглядывала за ней, как она проходит через сканер… Она плакала, мама. Один раз я тоже так сделала, и тоже почувствовала его мысли, только я ничего не поняла — по-моему, там было что-то такое… связанное с любовью.

Сновидец улыбнулся.

— Так, надо подумать… я ничего не забыла? — задумчиво проговорила Дже~нис. — Ой, да! Если тебя вдруг поймают, лучше сразу покончить с собой. Я слышала, что стало с одним человеком, которого поймали в Храме. Это так страшно… самое страшное из всего, что я знаю. А когда потом сделали его Кристалл Души, его хранили в таком жутком месте, где темно и полно пауков.

— Значит, я буду очень стараться, чтобы меня не поймали, — очень серьезно сказал Сновидец.

— Я пойду первой, — сказала Дже~нис, — а ты — за мной. Иди только по главной улице, никуда не сворачивай. Тебе нужно войти через главный вход. Когда войдешь в Храм, следи, чтобы лицо всегда было закрыто. Там много всяких конструкций, умных устройств. Они наблюдательные. Если они заметят хоть что-нибудь подозрительное…

— А как я найду твою маму? — спросил Сновидец.

— Маму зовут Те~иеш. Тебе нужно подойти к Кристаллам Жизни перед алтарем и прикоснуться папиной душой к круглой отметке на самом большом кристалле. Мама выйдет к тебе. — Дже~нис направилась к двери. На пороге она обернулась, посмотрела в глаза Сновидца и, наверное, подумала про себя: «Интересно, что они видят, эти глаза?»

— Ты говорил, ты сочиняешь истории и сказки. А про меня сочинишь? — спросила она. — Я тоже хочу быть в какой-нибудь из твоих сказок.

Он протянул руки, словно хотел задержать ее, позвать обратно. Но не задержал, не позвал. Он не мог оторвать взгляда от этой девочки, такой живой, такой славной — и такой хрупкой в этом убежище, в этом маленьком и ненадежном убежище.

— Ты уже есть, — сказал он. — Ты уже есть.

— Надвинь шляпу пониже, — сказала она. — Когда солнце заходит, люди меняются. Становятся более подозрительными.

Уже шагнув за порог, она обернулась.

— Тебя нет, — сказала она.

На этот раз он сумел побороть искушение.

10

Сновидец чуть-чуть подождал, прежде чем выходить.

Все равно сперва надо было переодеться. Он умылся в крошечной ванной — такой маленькой, что он даже не смог выпрямиться в полный рост, — и снял свою старую, изрядно пообтрепавшуюся одежду. Одежды было не жалко, но на ткани еще оставались частички Земли; конечно, он их не видел, но чувствовал, и ему не хотелось бросать их здесь. Воспоминания сгустились, как тучи в сознании: почти суеверное благоговение, окаменевшее на лицах людей в тот день, когда он покинул родительский дом; пронзительная тишина и толпа, расступившаяся перед ним, чтобы он смог пройти; легкие прикосновения их рук… Он смотрел на свое отражение в зеркале: мускулистое, подтянутое, стройное тело… несколько шрамов — отметок на память о былых битвах… но, по сути, оно было точно таким же, как и в тот день. И лицо… большие глаза, жадно вбирающие в себя образы… сосредоточенные черты человека, замкнутого в своем внутреннем одиночестве. Хотя он заметил и кое-что новое: ранимость за маской спокойствия, хрупкую силу — такую тихую и уязвимую.

В сознании всколыхнулись слова, когда-то сказанные ему мамой:

— Если смотреть со стороны, наша жизнь складывается в узор — очень красивый узор, — который идеально вмещается в Мироздание. Даже самая никчемная жизнь — она все равно очень красивая. Все, что случается с нами, пусть даже с виду оно неприглядно и скверно, оно все равно заключает в себе красоту.

Он как будто воочию увидел ее глаза: такие добрые и мудрые, в сети мелких морщинок. Ее изящные тонкие руки, сплетающие кружева — певчих птиц и цветы. Он задумался об этой истории, о ее удивительных чудесах и убийственной жестокости. Что-то пришло… и исчезло… певчие птицы, жестокость… что-то пришло… и исчезло…

Чистая одежда вернула коже полузабытое ощущение хрустящей свежести: белая шелковая рубашка, льняные штаны. Сновидец надел шляпу и улыбнулся своему отражению в зеркале, убирая в карман золотую шкатулку. Держа плащ под мышкой, он вышел на улицу — в бледные сумерки.

Уже смеркалось, и жизнь на улицах города как будто приобрела новое измерение. Бесшумно и плавно, как тень, Сновидец прошел через площадь, откуда был выход на главную улицу. Фасады зданий мерцали в призрачном полусвете. Крыши домов истекали паром. На другой стороне небольшого сквера детишки сбивали палками плоды с какого-то дерева — то ли просто забавлялись, то ли хотели полакомиться.

Сновидец вышел на главную улицу, буквально запруженную народом. Он шел сквозь толпу, не тратя времени на то, чтобы глазеть по сторонам. Хотя там было, на что посмотреть. Окна сверкали рваным, метущимся светом, который выхватывал из сумрака комнат лица пленительных шлюх. Прямо на улице горели костры; на вертелах жарились туши каких-то зверей, оплетенные разноцветными нитками. Вдоль дороги стояли какие-то тонкие конусы, извергающие конвульсивные крики и истовые молитвы, органично вплетавшиеся в плотный, почти осязаемый гул толпы.