Черничные Глазки

— Никуда не убегайте, сидите смирно, причешите друг другу хвосты. Сегодня бабушка обещала прискакать к нам в гости. Она хочет на вас посмотреть.

Мы сели рядом и изо всех сил стали стараться сидеть смирно, хотя это нам очень трудно. Вдруг мама сказала:

— А вот и наша милая старенькая бабушка к нам бежит! Так и скачет!

Но мы ничего не увидели. Потом сильно качнулась ветка, мелькнул красноватый мех, и пушистая белка скакнула с самого верха большого дерева, описав дугу, перелетела полянку и, уцепившись за нижнюю ветку, вместе с ней нырнула куда-то вниз, а когда ветка, согнутая её тяжестью, распрямилась, бабушка оказалась прямо около нашей ветки, неторопливо перешла к нам и строго, цокнула раза три или четыре.

Она внимательно нас оглядела, понюхала, потеребила нам шёрстку и сказала:

— Ничего. Пушистые. Уродами их не назовёшь! — потом достала у себя из-за щеки орех и дала сестрёнке. Из-за другой щеки она вынула второй орех и подала мне.

— Ешьте и скажите бабушке «спасибо»! — подтолкнула нас потихоньку мама. Она была очень рада, что мы бабушке, кажется, понравились.

— Ешьте! — сказала и бабушка. — Это прошлогодние. В одной кладовочке у меня ещё немного осталось. А в этом году с орехами дело плохо. И с шишками не лучше. Быть беде! Ну да вы этого всё равно не поймёте. Но запомните, что летом порядочные белки орехов не едят, а только собирают и прячут на зиму. Кто летом щёлкает орешки, зимой ест мох и глодает кору. Запомнили?

Мы сказали, что если не позабудем, что надо помнить, то обязательно постараемся запомнить.

— Ну-с, а теперь давайте поиграем в пятнашки, — сказала бабушка и расправила хвост. — Догоняйте меня, ребятишки!

Бабушка сидела, почёсывая лапкой за ухом, искоса поглядывая на нас.

— Слышите? Ловите бабушку! Живее! — торопила нас мама.

Тогда я изо всех сил бросился вперёд и прыгнул, стараясь схватить бабушку, но услышал её голос:

— Куда же ты? Я ведь здесь! — Она выглянула совсем с другой стороны ствола сосны.

Мы помчались винтом вокруг ствола — я с сестрёнкой в погоне за бабушкой, а мама следила за нами, беспокоясь, чтоб мы не осрамились.

Я был уверен, что я самый быстрый, неуловимый, самый увёртливый бельчонок из всех, кто когда-нибудь рождался в древесном дупле. Но теперь, сколько я ни нажимал, ни кидался во все стороны следом за бабушкой, чтоб хоть дотронуться до неё кончиком лапки, каждый раз я видел только, как она оглядывается, поджидая, чтоб я не очень далеко отставал.

Ну бабуся! С ней играть в пятнашки — это не шутка! Я совсем задохнулся, устал так, что у меня даже хвост опустился, а бабушка как ни в чём не бывало сорвала на ходу шишку и спокойно её грызла, поглядывая сверху.

— Лапки у вас работают не так уж плохо! — подбодрила бабушка. — Только побольше прыгайте и играйте!.. А у тебя и глазки довольно смышлёные, только, когда ты прыгаешь и стараешься схватиться за веточку, как лягушонок, их выпучиваешь! Может быть, назвать тебя Пучеглазкой?..

— Он не видел ещё лягушонка, — сказала мама. Ей не понравилось такое имя для меня.

— Ладно, — сказала бабушка. — Назовём его тогда в честь его дедушки. А?

Мама пришла в восторг:

— Очень красивое имя! И как подходит! Черничные Глазки!

— Пускай будет Черничные Глазки, ладно, — согласилась бабушка. — Я ещё забегу к вам. Надо как следует осмотреть сосны в дальней роще — может быть, там урожай чуточку получше нашего!

Мы сидели и смотрели, как качнулась ветка, другая, подальше… и бабушка исчезла в чаще зелени.

У нас в лесу становилось всё теплее, солнце стало совсем горячим. А ночи короткие: едва успеешь свернуться клубочком и заснуть, как уже сквозь сон слышишь знакомую песенку: «тук-тук-тук», — значит, дятел проснулся — уже утро! — и по всему лесу посвистывают дудочки, учатся петь птенцы и перекликаются взрослые птицы. Пора бежать скорее к летнему гнезду, где живёт теперь отдельно от нас мама. Она говорит, что с нами ей жарко, а гнездо она сделала отличное, прохладное, закрытое со всех сторон и от солнца и от ветра.

Мама уже ждёт нас — сидит, причёсываясь, перед входом, и мы вместе отправляемся поискать чего-нибудь вкусного на завтрак, но по дороге всё равно затеваем какую-нибудь игру.

Не до дневников мне теперь: надо побегать!.. И зачем я только взялся!

Примечание переводчика

Природная непоседливость моего приятеля бельчонка Черничные Глазки с наступлением длинных солнечных дней действительно дошла до того, что он почти совсем перестал делать заметки в своём дневнике.

Этому не следует удивляться. Скорее, удивительно, что он вообще набрался терпения записать некоторые впечатления своего раннего детства, на основе которых сделан настоящий перевод.

Кое-какие отрывочные заметки, сделанные в летнее время, всё же удалось привести в порядок.

Итак, мы знаем, что стояло горячее лето. Низенькие, крепкие кустики брусники, изумрудные моховые подушки, заросли похожих на голубые звёздочки цветов покрывали землю. Уже краснели маленькие ягодки земляники — это больше всего интересовало бельчонка.

Точно маленькая плавная красно-коричневая волна пробегала по полянке: это Черничные Глазки лёгкими прыжками перебегал от дерева к дереву, ища, чем бы закусить или чем-нибудь позабавиться.

Нашёл большую сосновую шишку и присел на тёплом, пахучем, покрытом горячей хвоей холмике среди деревьев. Хвойные дорожки, точно сухие ручейки, сбегали с его вершинки: весной тут стекала вода и сухие иголочки так и остались на солнечном припёке точно гребешком причёсанные на одну сторону, как их повернула вода.

Черничные Глазки присел на задние лапки. Чтоб удержать шишку, ему пришлось широко растопырить передние лапки.

Если взглянуть на него со стороны, он был похож на крошечного мальчика, который, сидя на корточках, держал в руках большой арбуз, стараясь откусить кусочек.

Через минуту бельчонок выронил из лапок шишку, сидя столбиком на задних лапках, стиснул передние в кулачки и прижал от удивления себе к грудке. Насторожив ушки, он пристально вглядывался в маленький холмик рыхлой земли. Холмик прямо у него на глазах начал шевелиться, точно его кто-то подталкивал из-под земли.

Из середины холмика высунулся чей-то нос, как будто немножко знакомый, хотя не очень, и внимательно обнюхал воздух. Затем высунулась и вся мордочка в блестящей кротовой шубке.

«Ах, это сосед-крот!» — узнал Черничные Глазки и сейчас же почесал лапкой себе за ухом, соображая, как бы тут можно было подшутить.

— Доброго утра, приятной прогулки! — вежливо прострекотал бельчонок, как его учила мама. — Не скажете ли вы мне, как тут пройти на верхний двенадцатый этаж?

Крот насупился и сказал:

— В жизни такой чепухи не слыхал! Какой ещё двенадцатый этаж? В моём доме всего три этажа, и все они ведут вниз. Если я сейчас вылез на самую крышу, так это только чтоб проверить вентиляцию.

Черничные Глазки насмешливо щёлкнул, цокнул, шаловливо крикнул:

— Смотрите, чтобы у вас головка не закружилась на такой высоте! А не пробежаться ли нам наперегонки до верхушки вон той сосны?.. А?.. Рванули? — И, одним прыжком перемахнув через кротовый холмик, сразу оказался на шершавом стволе толстой сосны и помчался вверх.

Одним духом он взлетел, не останавливаясь, на высоту четырёхэтажного дома и, прыгнув на золотистую толстую ветку, всю в лёгких шуршащих чешуйках, глянул вниз, точно с балкона.

Кротовый холмик, травянистая полянка, кусты у подножия старых деревьев, где всегда стоял сумрак большого леса, — всё это осталось далеко внизу, сделалось маленьким.