Страница 9 из 51
Лесли села поудобнее, снова закрыла глаза.
— Я думала, будет больно.
— Это больно.
Ее спины вновь коснулись иглы, и Лесли вмиг разучилась говорить.
Когда она наблюдала со стороны за работой Кролика, жужжание машинки действовало на нее успокаивающе. Сейчас, однако, когда к нему присоединялась вибрация, Лесли была скорее возбуждена, чем расслаблена. Да, боли она не чувствовала. Но спать — это, пожалуй, слишком.
— Ты как?
Кролик снова начал протирать ей спину.
— Хорошо, — еле выговорила в истоме Лесли. Костей в ее теле как будто не осталось вовсе. — Давай дальше.
— Не сегодня.
— Могли бы сегодня и закончить.
— Нет. Понадобится еще пара сеансов.
Невозмутимый Кролик оттолкнул в сторону свое рабочее кресло. Оно отъехало с таким скрежетом, словно под колесиками была металлическая решетка.
Странно.
Лесли попыталась встать и чуть не упала. В глазах у нее потемнело. Кролик придержал ее.
— Посиди минутку.
— Что-то голова закружилась.
Она несколько раз моргнула, надеясь, что гуляющие по комнате тени исчезнут, и в то же время желая разглядеть их получше.
Но рядом стоял Кролик с двумя зеркалами в руках. Он показывал ей татуировку. Ее татуировку. Лесли открыла рот и вроде бы заговорила. Уверенности в этом у нее не было. Со временем что-то приключилось — оно то ускорялось, то замедлялось, подчиняясь ходу каких-то невидимых обезумевших часов, их непредсказуемому ритму. Кролик накладывал ей на спину стерильную повязку. Одновременно он помогал ей встать, обвив рукой за талию.
Лесли нерешительно шагнула вперед. Сказала:
— Поосторожней с моими крыльями, — и запнулась.
С крыльями?..
Кролик не ответил. Не услышал или не понял. А может, она ничего и не сказала. Но она отчетливо видела их, эти крылья — темные, призрачные, ниспадающие до колен, концами щекочущие ноги. То ли кожистые, то ли перистые.
Мягкие. Точь-в-точь как ей запомнилось.
— Кролик, я чувствую себя как-то странно. Нехорошо. Что-то не так.
— Прилив эндорфина, Лесли. Чувства обострились. Пройдет. Обычное дело.
Он не смотрел на нее, когда говорил, и она поняла, что Кролик лжет.
Ей следовало испугаться. Но она почему-то не испугалась.
Что-то было не так. Кролик лгал. Слова его имели вкус лжи. Это было так же ясно, как если бы он называл солью сахар, который она ощущала на языке.
Но в следующий миг это потеряло значение. Переместились невидимые стрелки обезумевших часов, и все утратило смысл. Все, кроме рисунка, навек впечатанного в ее кожу, кроме звона крови, бегущей по ее жилам. И покоя, какого она не знала очень давно.
Глава 5
Айриэл к смертной девушке пока не приближался, хотя Кролик рассказал, где ее можно встретить. Хотел сначала оценить, достаточно ли та сильна, чтобы тратить на нее время. Но едва он ощутил начальную, совсем еще слабую связь и воспринял эйфорию смертной, вызванную прикосновением игл Кролика, как понял, что должен непременно ее увидеть. Айриэла потянуло к ней неодолимо, и не его одного. Тягу ощутили все темные фэйри — через связь с королем. Тягу, готовность защищать эту девушку, сражаться за право быть рядом с ней.
И это было хорошо. Желание приблизиться к ней означало, что они начнут всячески изводить смертных, запугивать их и мучить, вызывать чувства, которые станут вкуснейшими яствами для короля, утолят его голод, когда установление магической связи будет завершено. Они станут повсюду ходить за ней следом. Короля и его двор ожидает настоящее пиршество. Пока он уловил лишь предвестие этого, далекое, дразнящее обещание, но сил уже прибыло. Тени устремились за девушкой — столь желанные для него, для его двора.
Айриэл глубоко вздохнул, натягивая тонкую нить связи, сотканную машинкой Кролика. Повод для встречи есть, пора узнать смертную получше. Ведь она станет его заботой, бременем и даже во многих отношениях слабостью.
В глубине души он сознавал, что подчиняется отнюдь не логике, а неодолимому желанию. Но, к счастью, противиться своим желаниям у короля Темного двора не было причин. Он потакал им веками. Поэтому Айриэл призвал предводителя гончих и теперь ехал на встречу. Он откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь скоростью и безрассудной манерой вождения Габриэла.
Айриэл забросил одну ногу на дверцу, и Габриэл прорычал:
— Я только что расписал ее заново, Айри.
— И что?
Пес покачал косматой головой.
— Я на твою постель ноги не кладу. И на диваны тоже. Убери, пока не поцарапал.
Конь Габриэла, как и прочие скакуны гончих псов, имел обличье автомобиля смертных. Он принял это обличье то ли по хозяйской воле, то ли по собственному желанию, но так давно, что никто уже и не помнил его настоящего — устрашающего вида жеребца. Личины у коней выходили замечательные — легко забыть, что это живые твари. Пока ими не пытался править кто-то, кроме хозяина. Тогда все становилось ясно: с места они срывались с такой скоростью, что чужак, будь то фэйри или смертный, слетал с сиденья. И падал туда, куда было угодно коням.
Габриэл направил свой «мустанг» на маленькую парковку возле ресторана «Верлен», где работала смертная девушка. Айриэл царапнул ботинком лобовое стекло, снимая ногу с дверцы. Иллюзия автомобиля не дрогнула.
— Личина, Гейб, — напомнил Айриэл.
И тут же изменил собственную внешность. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то заметил бы, как джинсы и яркая футболка превратились в консервативные брюки со стрелками и светлую рубашку. Ботинки остались прежними.
Обычно Айриэл носил другую личину. Но сейчас он не хотел, чтобы смертная впоследствии его узнала. Он собирался только посмотреть на девушку, и ей не надо запоминать эту встречу.
«„Для встречи новых лиц создать себе лицо“.[8] Но не свое, — подумал Айриэл. — И даже не ту маску, какую я надеваю для смертных. Иллюзия иллюзии».
Он нахмурился, не понимая, что за странная меланхолия на него вдруг напала.
— Прихорошись, — сказал он Габриэлу, имея в виду, что личина предводителя гончих должна выглядеть не слишком грозной.
Тот изменился еще меньше, чем Айриэл. Черные джинсы и рубашка без воротничка остались теми же, только рукава удлинились, прикрыв татуировки. Буйные космы, борода и баки стали аккуратно подстриженными. Резкие черты, которые он обычно оставлял видимыми для смертных, слегка смягчились. Личина не могла, конечно, скрыть устрашающего роста, но для предводителя псов все равно была на удивление благообразной.
Выйдя из машины, Габриэл язвительно ухмыльнулся стражникам Летнего двора, стоявшим у ресторана. Они караулили смертную, поскольку она была подругой новой королевы. Стражники, разумеется, видели его истинное обличье и потому поежились. Вздумай Габриэл потешить себя дракой, им пришлось бы туго.
Айриэл шагнул через порог. Сказал:
— Не сейчас, Габриэл.
Тот тоже вошел в ресторан, напоследок смерив стражников алчным взглядом. Айриэл тихо добавил:
— Займешься ими после еды. Немного страха рядом с девушкой — не для этого ли она нам нужна? Проверим, как работает связь.
Габриэл довольно улыбнулся в предвкушении схватки, а то и не одной. Присутствие стражников Летнего двора означало, что девушку не посмеют обидеть ни летние, ни зимние фэйри. У одиночек тоже хватит ума не вовлекать в свои игрища ту, кого столь тщательно охраняют. А еще это, разумеется, означало, что Айриэла ждет большая забава — незаметно увести ее у них из-под носа.
— Вас двое? — спросила, сияя улыбкой, старшая официантка, невзрачная девица.
Айриэлу хватило одного быстрого взгляда на схему возле ее поста, чтобы понять, какие столики обслуживает его смертная. Он показал в дальний угол, где царил полумрак, идеальный для романтических ужинов и тайных свиданий.
— Мы сядем там. Возле фикуса.
Их подвели к указанному столику, и вскоре подошла она — Лесли. Легкая походка, прелестное личико, дружелюбная улыбка. Чарующее зрелище для любого смертного. Но его заставило затаить дыхание совсем другое — тени танцевали вокруг нее, тонкая дымная струйка тянулась от нее к нему, то, чего не мог видеть никто, кроме темных фэйри.
8
Т. С. Элиот. Любовная песнь Дж. Альфреда Пуфрока. Перевод Н. Берберовой.