Роковая татуировка

Он нахмурился.

— Я не…

— Перестань сдерживать темные эмоции, и я отвечу на твои вопросы. — Айриэл улыбнулся так, словно они вели обычный дружеский разговор. — Просто позволь себе чувствовать то, что чувствуешь, Ниалл. Это все, о чем я прошу. Потом я поделюсь с тобой информацией, соразмерной тому, что именно ты чувствуешь и насколько полно.

— Но…

— Ганканах, ты предпочитаешь, чтобы я попросил о чем-нибудь другом? Я не веду нечестных игр с теми, кто мне дорог.

Айриэл наклонился к нему и одарил такой лукавой улыбкой, что Ниалл сразу вспомнил давно прошедшие приятные времена, когда он еще не знал, кто такой Айриэл. Не знал, кто такой он сам.

И Ниалл дал полную волю своим чувствам. Он отдался гневу, вызванному предательством Кинана, позволил своей ярости бить ключом. Нечасто он давал волю этой эмоции, подавляя ее годами, и сейчас гнев стал облегчением.

Зрачки Айриэла расширились. Руки сжались в кулаки.

— Раз.

Ниалл вспомнил о тех смертных девушках, которых он соблазнил и бросил умирать, когда ничего еще не знал о себе. Представил Лесли в своих объятиях, трепещущую от желания, пьяную от поцелуев, и затрепетал сам, охваченный неутолимой и оттого еще более мучительной страстью.

— Два, — сказал чуть слышно Айриэл. — Еще одна, последняя эмоция, ганканах.

И Ниалл представил себе, как вцепляется ему в глотку. Дал волю ревности при мысли об Айриэле, ласкающем Лесли. И о Лесли, ласкающей его.

Руки Айриэла дрожали, когда он раскуривал новую сигарету.

— Хорошо сыграно, ганканах. Порой я думаю: что бы ты сделал, если бы обрел знание?

— Какое знание?

Ниалл, не чувствуя сейчас вовсе ничего, взглянул на короля с холодным спокойствием.

— Темные фэйри умирают от голода без эмоций. Темных эмоций. В них, — Айриэл затянулся сигаретой, — наша сила. Наша еда, питье, воздух. Это великая тайна, Ниалл. Ее могли бы обратить против нас другие, если бы они узнали.

Ниалл слегка растерялся. Не понимая, с одной стороны, почему Айриэл идет на риск, открывая столь важную тайну. А с другой — зная точно почему, но не желая признаваться в этом даже самому себе. Айриэл доверял ему. И не напрасно на самом деле.

Он отвел взгляд. Спросил:

— Но как Кинан до сих пор не догадался? Или Сорша?.. И почему я не знал?

— Кинан — из-за своей переменчивой природы, возможно. Сорша — из-за глухоты ко всему, что ей не нравится. — Айриэл стряхнул пепел с сигареты. — А ты… Вообще-то я думал, что ты понял это еще тогда. Но корольку своему не открыл, и я надеялся, что мы…

— Так питаются все твои придворные? — перебил Ниалл, не желая вспоминать о былых временах. Он только теперь понял, что разгул, которому они предавались неделями, кормил Айриэла. Как и тот кошмар после побега Ниалла.

— Да, иначе они слабеют. — На лице Темного короля выразилась такая боль, что Ниалл смутился. Словно заглянул ненароком в самые сокровенные глубины чужой души. — Гвин умерла от пули смертных. Ее застрелили.

Айриэл посмотрел в сторону улицы. Там, на капоте припаркованной машины, выплясывала босоногая девушка. Владелец автомобиля стоял рядом, держа в руках туфли, и уговаривал ее спуститься.

Глядя на них, Айриэл улыбнулся, потом повернулся к Ниаллу и сказал:

— Ты любишь Лесли. Если бы ты знал, что она уже моя, ты бы охранял ее от меня еще упорней. Сражался бы за нее.

«Я знал, что ты ее хочешь, и…»

Ниалл остановился, оборвал свою мысль. Он чувствовал себя неловко из-за того, что Айриэлу открыты все его эмоции, а еще больше — из-за того, что теперь можно воспользоваться этой тайной и уничтожить Темного короля. Если при любом дворе узнают, что их чувства легко прочесть и понять, трудновато будет убедить правителей смириться с самим существованием Темного двора.

— Но Бейра все знала, — произнес Ниалл.

— Она нуждалась в нас. А мы — в ней. Иначе я бы не стал помогать ей связывать силы королька. Бейра затевала смуты, когда это требовалось моим подданным.

— Но при чем тут Лесли?

— Мне нужен запасной план. — Айриэл снова улыбнулся, но уже мрачно и не без вызова. — Нужна она сама.

— Ты не должен ее удерживать… — начал Ниалл.

Но Темный король взял его за руки — и нахлынули, туманя разум, все воспоминания, от которых Ниалл бежал, все ужасы Темного двора. Он пил их, как когда-то — сладкое вино, чей вкус давно позабыт.

— Прекрати, — сказал Ниалл.

Айриэл выпустил его руки.

— Я знаю, что Кинан обманул тебя, ввел в заблуждение. В своих целях отправил тебя охранять нашу девушку. Габриэл видел, как ты боролся с собой. Я не обману тебя. Больше никогда. Рад буду видеть у себя в доме, где станет жить Лесли. И когда ты будешь готов, снова предложу тебе трон.

Ниалл побледнел. Он мог бы принять что угодно, любые мучения — в обмен на свободу Лесли. Но царствование? Любовь?.. Это была полная неожиданность. И наверняка — хитрость. Как все, что затевает Айриэл.

Проигнорировав предложение, Ниалл ответил вопросом:

— Ты отпустишь ее в обмен на клятву верности с моей стороны?

— Нет. Она останется у меня. Но если хочешь быть с нею — милости прошу. — Айриэл встал и поклонился ему в пояс как равному. — Я не допущу, чтобы страдали мои люди, даже ради тебя. Ты знаешь теперь нашу тайну, знаешь, кто я такой и что я тебе предлагаю. Могу пообещать: я сделаю все, чтобы она была счастлива. А ты можешь… вернуться. Выбор за тобой. Он всегда у тебя был.

Ниалл смотрел на него и молчал, не зная, что ответить.

Он прожил века, не вспоминая о былой дружбе с Айриэлом, не тоскуя по тем временам, и всякий раз, когда их пути пересекались, старался держаться так, словно ничего между ними не было. Теперь он понимал, что всегда был для Айриэла открытой книгой, как бы тщательно ни охранял свои тайны. Темный король воспринимал его эмоции, знал их вкус, видел насквозь все его слабости — при каждой встрече. Но никогда не попрекал ими. И сейчас он предлагал Ниаллу то же дружелюбие, что и века назад. А Ниалл не отвечал, не мог ответить.

Айриэл вновь заговорил:

— Ты слишком долго жил ради Кинана, выплачивая какой-то вымышленный долг. Мы то, что мы есть, Ниалл; не так добры и не так злы, какими нас считают другие. Наша сущность не влияет на искренность наших чувств. Она просто дает им свободу.

Сказав это, он вышел из сквера, пританцовывая на ходу, и нырнул в толпу смертных. Среди них он выглядел своим.

Глава 28

Лесли проснулась под вечер у себя в спальне, в той же одежде, в какой выходила накануне. Она проспала больше двенадцати часов, как бывает при гриппе или похмелье, когда организм борется с болезнью. И все равно чувствовала себя неважно.

Кожа на месте татуировки была как будто натянута. Но ни боли, ни жжения, как при инфекции, Лесли не ощущала. Наоборот, ей было даже приятно, словно кожа приобрела дополнительную чувствительность.

Снизу, с первого этажа, доносились голоса мультипликационных персонажей. Смех Рена. Чей-то кашель. Тихий разговор, обрывки слов, смысла которых не уловить. Лесли привычно запаниковала. Она дома и понятия не имеет, кто у брата в гостях.

Мельком вспомнила, что давно не видела отца. Когда же это было в последний раз?..

Подумала: «Случись что, мне позвонили бы», — не испытывая за него никакой тревоги.

А следовало бы. Паника усилилась. Потом сама собой пропала.

«Я изменилась», — вспомнила Лесли.

И Айриэл — тот, кто сотворил с ней такое, — не человек.

А сама она — человек?..

Ей надо было бы разозлиться на Айриэла и Кролика, сделавших все без ее ведома, на друзей, не посчитавших нужным посвятить ее в свои тайны. Умом Лесли понимала, что ее предали, что она должна впасть в отчаяние, даже в ярость. Попыталась вызвать в себе эти чувства, но ничего не получилось. Мелькнули лишь бледные тени обиды и гнева, которые сразу же растворились.

Тут на лестнице послышался негромкий голос Рена:

— Лесли!