Стихотворения и поэмы. Дневник

«Прохожий, мальчик, что ты? Мимо…»

Б.М.

Прохожий, мальчик, что ты? Мимоиди и не смотри мне вслед.Мной тот любим, кем я любима!К тому же знай: мне много лет.Зрачков горячую угрюмостьвперять в меня повремени:то смех любви, сверкнув, как юность,позолотил черты мои.Иду… февраль прохладой лечитжар щёк… и снегу намелотак много… и нескромно блещеткрасой любви лицо мое.1974

«Как никогда, беспечна и добра…»

Борису Мессереру

Как никогда, беспечна и добра,я вышла в снег арбатского двора,а там такое было: там светало!Свет расцветал сиреневым кустом,и во дворе, недавно столь пустом,вдруг от детей светло и тесно стало.Ирландский сеттер, резвый, как огонь,затылок свой вложил в мою ладонь,щенки и дети радовались снегу,в глаза и губы мне попал снежок,и этот малый случай был смешон,и всё смеялось и склоняло к смеху.Как в этот миг любила я Москву.Я думала: чем дольше я живу,тем проще разум, тем душа свежее.Вот снег, вот дворник, вот дитя бежит —всё есть и воспеванью подлежит,что может быть разумней и священней?День жизни, как живое существо,стоит и ждет участья моего,и воздух дня мне кажется целебным.Ах, мало той удачи, что – жила,я совершенно счастлива былав том переулке, что зовется Хлебным.1974

Дом

Борису Мессереру

Я вам клянусь: я здесь бывала!Бежала, позабыв дышать.Завидев снежного болвана,вздыхала, замедляла шаг.Непрочный памятник мгновенью,снег рукотворный на снегу,как ты, жива на миг, а верю,что жар весны превозмогу.Бесхитростный прилив народак витринам – празднество сулил.Уже Никитские воротаразверсты были, снег валил.Какой полёт великолепный,как сердце бедное неслосьвдоль Мерзляковского – и в Хлебный,сквозняк – навылет, двор – насквозь.В жару предчувствия плохогопоступка до скончанья лет —в подъезд, где ветхий лак плафонатак трогателен и нелеп.Как опрометчиво, как пылкоя в дом влюбилась! Этот домнабит, как детская копилка,судьбой людей, добром и злом.Его жильцов разнообразных,которым не было числа,подвыпивших, поскольку праздник,я близко к сердцу приняла.Какой разгадки разум жаждал,подглядывая с добротойнеистовую жизнь сограждан,их сложный смысл, их быт простой?Пока таинственная бытностьмоя в том доме длилась, яего старухам полюбиласьпо милости житья-бытья.В печальном лифте престареломмы поднимались, говоряо том, как тяжко старым теломтерпеть погоду декабря.В том декабре и в том пространстведуша моя отвергла зло,и все казались мне прекрасны,и быть иначе не могло.Любовь к любимому есть нежностько всем вблизи и вдалеке.Пульсировала бесконечностьв груди, в запястье и в виске.Я шла, ущелья коридоровменя заманивали в глубьчужих печалей, свадеб, вздоров,в плач кошек, в лепет детских губ.Мне – выше, мне – туда, где долженпришелец взмыть под крайний свод,где я была, где жил художник,где ныне я, где он живет.Его диковинные вещивоспитаны, как существа.Глаголет их немое вечео чистой тайне волшебства.Тот, кто собрал их воедино,был не корыстен, не богат.Возвышенная вещь родимадуше, как верный пёс иль брат.Со свалки времени былоговозвращены и спасены,они печально и беззлобноглядят на спешку новизны.О, для раската громовоготак широко открыт раструб.Четыре вещих граммофонаво тьме причудливо растут.Я им родня, я погибаюот нежности, когда вхожу,я так же шею выгибаю,я так же голову держу.Я, как они, витиевата,и горла обнажен проём.Звук незапамятного вальсасохранен в голосе моём.Не их ли зов меня окликнули не они ль меня влеклиочнуться в грозном и великомнедоумении любви?Как добр, кто любит, как огромен,как зряч к значенью красоты!Мой город, словно новый город,мне предъявил свои черты.Смуглей великого арапавосходит ночь. За что мне честь —в окно увидеть два Арбата:и тот, что был, и тот, что есть?Лиловой гроздью виснет сумрак.Вот стул – капризник и чудак.Художник мой портрет рисуети смотрит остро, как чужак.Уже считая катастрофойуют, столь полный и смешной,ямб примеряю пятистопныйк лицу, что так любимо мной.Я знаю истину простую:любить – вот верный путь к тому,чтоб человечество вплотнуюприблизить к сердцу и уму.Всегда быть не хитрей, чем дети,не злей, чем дерево в саду,благословляя жизнь на светезаботливей, чем жизнь свою.Так я жила былой зимою.Ночь разрасталась, как сирень,и всё играла надо мноюпечали сильная свирель.Был дом на берегу бульвара.Не только был, но ныне есть.Зачем твержу: я здесь бывала,а не твержу: я ныне здесь?Еще жива, еще любима,всё это мне сейчас дано,а кажется, что это былои кончилось давным-давно…1974