Страница 7 из 11
Типичные участники ситуации – субъект, объект, адресат, инструмент, средство и др.
Субъект – тот, кто совершает действие (в широком смысле) или является носителем состояния. Объект – то, на что направлено действие, отношение. Адресат – тот, кому субъектом передаётся какой-либо объект (предмет или информация). Инструмент – то, с помощью чего совершается действие, и т. д. Типичные участники ситуации получили название актантов. Люсьен Теньер, основоположник теории актантов, считал, что глагол (как предикатное слово) представляет собой драму, которая разыгрывается между её участниками – актантами, выполняющими роль актёров в этой драме. Так же, как постановка драмы требует определённых декораций, так и описание ситуации нуждается в дополнении: кроме актантов, ситуацию характеризуют сирконстанты (от франц. circonstance – 'обстоятельство, условие') – имена тех обстоятельств, на фоне которых разворачивается ситуация (место, время, условия, причина и т. д.).
Если актанты обозначают обязательных участников ситуации, то сирконстанты называют факультативных её участников. Так, напр., ситуация, описываемая глаголом говорить, предполагает трёх участников-актантов: субъект, объект (содержание речи), адресат – тот, кому говорят (Он говорил ей о любви). Без учёта этих трёх актантов семантика глагола не полностью раскрывается и предикатное слово не может быть правильно понято и употреблено. Учёт сирконстантов необязателен при осмыслении и употреблении слова, обозначающего данную ситуацию. Так, напр., говорить о любви можно в парке на скамейке, в купе поезда, при свете луны, во время лекции и т. д. Ясно, что ни одно из этих обстоятельств не раскрывает новых аспектов в значении глагола говорить и не влияет на правильное его осмысление.
Актанты предикатных слов образуют определённую структуру: каждый актант занимает своё «место» в соответствии со степенью его обязательности для осмысления данного слова, с невозможностью опустить его при истолковании лексического значения[13].
Способность предикатного слова «притягивать» к себе определённое количество актантов обычно называют семантической валентностью слова. Семантическая валентность соотносится с синтаксической валентностью, которая предстаёт как реализация актантной валентности в виде синтаксически зависимых от предикатного слова словоформ и словосочетаний. Между семантической и синтаксической валентностями существуют достаточно регулярные соотношения. Так, напр., субъект чаще всего выражается формой именительного падежа, объект – формой винительного падежа, адресат – формой дательного падежа, а инструмент – формой творительного падежа (Он пишет записку другу карандашом). Однако эти соответствия не всегда столь однозначны. В русском языке каждый актант может выражаться практически всеми падежными формами. Так, напр., субъект может выражаться формой дательного падежа (Мне нравится зима), формой винительного падежа (Девушку знобит), формой творительного падежа (Нами будут рассмотрены ваши предложения), формой родительного падежа (Сестры нет дома); объект – формой дательного падежа (подчиняться правилам), формой творительного падежа (гордиться сыном), формой родительного падежа (добиваться успеха), различными пред-ложно-падежными формами (надеяться на помощь, мечтать о любви и др.) и т. д.
В ряде случаев предикатные слова реализуют на поверхностном уровне не все свои актанты. Так, напр., глагол ограбить предполагает наличие субъекта (тот, кто грабит), объекта (то, что грабят) и контрагента (тот, кого грабят). Однако по-русски при глаголе ограбить нельзя обозначить синтаксически зависимыми словами все указанные актантные позиции. Ср. Вор украл у пассажира кошелёк, но невозможно: *Вор ограбил у пассажира кошелёк.
Лексическое значение слова
Лексическое значение слова – это социально закрепленное за словом как определенным звуковым комплексом его индивидуальное содержание. К лексическому значению слова относят денотат, сигнификат и прагматическую информацию. Лексическое значение слова – это специфически языковое отражение предмета, его краткая характеристика.
В задачу лексикологии не входит описание самих предметов и явлений, обозначаемых словами – в ином случае лексикология стала бы чем-то вроде собрания энциклопедических справок. Истолкование значения слова не равнозначно описанию самих реалий, обозначенных данным словом. Игнорирование этого бесспорного факта заставляло некоторых лингвистов вообще отказаться от последовательного изучения лексико-семантической системы, так было, напр., в американской дескриптивной лингвистике. Основоположник и один из главных теоретиков этого направления в языкознании Л. Блумфилд писал о том, что реальный объём человеческих знаний очень мал, и у человека нет способа точно определить такие слова, как love – 'любовь' или hate – 'ненависть', связанные с ситуациями, которые ещё неточно классифицированы.
Однако говорящие независимо от того, знают ли они о психологической характеристике таких чувств, как любовь и йенависть, прекрасно понимают, что обозначается данными словами. Можно испытывать очень сложные, даже противоречивые чувства, которые трудно определить и однозначно назвать, но это происходит не вследствие того, что невозможно дать научное определение этим чувствам. Если мы услышим: я тебя люблю или я тебя ненавижу, то в каждом конкретном случае мы можем очень различно реагировать на каждую из этих фраз – именно потому, что нам известно значение данных слов: любовь и ненависть сами по себе несут вполне определенную для нас информацию.
Трудности в передаче семантики слова, в выделении наиболее существенных компонентов значения прекрасно показаны русской писательницей Н. Тэффи в рассказе «Блины». Суть рассказа состоит в том, что русские пытаются объяснить итальянцам, что такое блины:
– Вот приезжайте к нам ранней весной, – сказали итальянцы, – когда всё цветёт. У вас ещё снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!
– Ну в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале Масленица. Блины едим.
– А что же это такое – блины?
Мы переглянулись. Ну как им объяснить, что такое блин!
– Блин – это очень вкусно, – объяснила я. Но они не поняли.
– С маслом, – сказала я ещё точнее.
– Со сметаной, – вставил русский из нашей компании.
Но вышло ещё хуже. Они и блина себе не уяснили, да ещё и сметану не поняли.
– Блины – это когда Масленица! – понятно сказала одна из наших дам.
– Блины… в них главное – икра, – объяснила другая.
– Это рыба! – догадался, наконец, один из итальянцев.
– Какая же рыба, когда их пекут из муки! – рассмеялась дама.
– Со сметаной, – опять вставил русский.
– Блинов очень много едят – продолжала дама. – Съедят штук двадцать. Потом болеют.
– Ядовитые? – спросили итальянцы и сделали круглые глаза. – Из растительного царства?
– Нет, из муки. Мука ведь не растёт? Мука в лавке.
Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами легла глубокая тёмная пропасть взаимного недоверия и непонимания. <…>
Положение было не из приятных.
Но между нами был человек основательный, серьёзный – учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчётливо и внятно:
– Сейчас я объясню вам, что такое блин. Для получения его берётся окружность в пятнадцать сантиметров в диаметре. Она заполняется смесью из муки с молоком и дрожжами. Затем всё это нагревается на огне, отделённом железной средой. Чтобы сделать влияние огня менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, то есть так называемым маслом. Полученная путём нагревания компактная смесь вводится в организм человека, что в большом количестве вредно.
Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом. Итальянцы пошептались и спросили робко:
– А с какой целью вы всё это делаете?
Учитель ответил строго:
– Чтобы весело было!
13
См. подробнее: Крысин Л. П. Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография. М., 2007. С. 39–42.