Неидеальная любовь

— Можешь, — качнула головой, в знак согласия. — Но зачем?

— Зачем, зачем… Юль, любовь — это не только романтика и нежные заверения. Тебе ли не знать об этом. И да, я урод, гад и прочее. Знаешь, тебе не сравниться с Павловой в плане подбора эпитетов, так что можешь даже не начинать, — угрюмо посмотрев на меня, Алексей отодвинулся и повернулся снова спиной. — Я не горжусь тем, что было. Но я могу обещать, что больше такого не будет. Не после того, как я три месяца сходил с ума от тоски, неизвестности и боли, занимаясь самоуничтожением. Да, Макс выбил из меня последнюю дурь, но до того, что я люблю тебя настолько, что бы изменить самого себя полностью и бесповоротно, дошёл без его помощи.

Его слова нельзя было назвать логичными, он временами скакал с одного на другое, порой уделяя внимание незначительным деталям. Но мне до слов не было никакого дела, в общем-то. Я слышала его эмоции, если так можно выразиться. Двойной подтекст, который заставлял смягчаться. Не сразу, не полностью, но понемногу.

К тому же любовь у меня всё ещё была. Пусть и с изрядно потрёпанными крыльями. А она всегда хотела второго шанса, и быть счастливой.

Вот только нужно ли мне всё это?

— И что ты хочешь от меня? — встав, подошла к окну и обхватила себя руками за плечи. В голове не было ни одной путней мысли. Я совершенно не представляла, что делать и как быть дальше. Да, дед Кеша просил меня дать ему возможность быть в моей жизни, но…

Переживать всё снова не было никакого желания. Если о себе и собственной, без этого растоптанной гордости, можно было даже не думать, то ребёнок не заслужил такого. А он сейчас для меня дороже, чем все мои чувства и желания вместе взятые.

— Не знаю, — честно ответил Алексей. Он по-прежнему сидел на полу, изучая меня взглядом. — Я приехал что бы всё тебе рассказать. Хотя нет, вру. Я приехал в надежде получить ещё один шанс. Но пока добрался, понял, что ты не из тех, кто простит легко и сразу. Да и… Если уж на чистоту, я сам не знаю, зачем всё тебе рассказал. Но легче мне, как ни странно, не стало.

— Я… Я не хочу снова проходить через это, — с трудом, но всё же смогла заставить себя это сказать. И замолчала, ожидая отклика.

— Ты меня не любишь?

— Какое это имеет значение? — пожала плечами, искоса посмотрев на него. На безупречной с виду маске можно было заметить промелькнувшую боль и страх. — Даже если и люблю, это не значит, что после твоего рассказа, я сразу же брошусь тебе на шею. Честно говоря, тебя, по-хорошему, стоит послать и выставить за дверь.

— Я знаю.

— И я ненавижу себя за то, что не могу это сделать. Неужели можно настолько не любить себя, что бы позволить тебе всё это говорить? Не знаю, кто это тебе посоветовал, но лучше бы ты клялся в вечной любви. Потому что я бы тогда точно знала, что мне делать.

— Юль…

— Слушай, уходи. Вот именно сейчас уходи. Потому что я не смогу больше тебя слушать. Во всяком случае, сегодня. Уходи, пожалуйста, — чем больше говорила, тем больше голос сходил на нет, пока совсем не затих.

В комнате повисло напряжённое молчание. Сколько оно длилось — не имею ни малейшего представления, но неожиданно послышался усталый вздох и шорох одежды. Звякнул молния, затем послышались удаляющиеся шаги, но я упорно продолжала смотреть в окно.

И только когда хлопнула дверь, позволила себе опуститься на колени, уткнувшись лицом в ладони и сдерживая рвущиеся наружу слёзы. В груди было больно и горько. Тело сковало холодное оцепенение.

Из него меня вывел телефонный звонок. Коротко выдохнув, медленно поднялась с колен. С трудом, но всё же вспомнила, где лежит мой мобильник и даже смогла до него дойти, не потеряв при этом равновесия.

На экране отразилось имя абонента: «Саша». Глубоко вздохнув, с чистой совестью сбросила вызов, нажав на кнопку отмены. Для разговора с ним у меня просто не хватит никаких сил. После того как он предложил мне выйти за него замуж, мы больше не виделись. Что, несомненно, было к лучшему, потому что у меня так и не появилось ни одной идеи насчёт того, что ему ещё сказать и как убедить, что любовь ко мне не принесёт ему ничего, кроме разочарования.

Но оставаться в одиночестве тоже не имело смысла. Нужно было с кем-то поговорить. Или хотя бы просто побыть в обществе людей, с которыми не чувствуешь себя как на пороховой бочке и от которых не ждёшь удара.

На ум пришли, совершенно неожиданно, тётя Поля и дядя Вася. Они были родителями моего дяди, Виктора Васильевича Петренко и проживали совсем не так далеко от моего дома. Два старика, обитавшие в одноэтажном, благоустроенном доме вместе со своим младшим сыном Олегом, сейчас отправившимся куда-то за границу. Пожилая чета всегда была рада гостям и стремилась накормить чем-то вкусным, даже дать полежать и отдохнуть, ухаживая за гостями как за родными. А ещё у них было одно весьма важное качество…

Они не задавали лишних вопросов.

Приняв решения, стала собираться. Натянула носки, джинсы с резинкой вместо ремня, просторную вязаную тунику. Собрав волосы в небрежный пучок на затылке, вытащила из шкафа куртку и длинный шарф. Обувшись, вышла из квартиры, прихватив с собой только ключи и кошелёк. Телефон оставила на зеркале в прихожей. Не хочу ни с кем говорить. Один день тишины — это не так уж много.

Улица встретила меня холодным, пронизывающим ветром и тусклым солнцем, с трудом пробивающимся сквозь серые облака. Поёжившись, плотнее запахнула одежду и направилась к пешеходному переходу. На какое-то мгновение мне показалось, что я мельком увидела Алексея, но тут же отвесила себе мысленный подзатыльник. Подумать о нём всегда успею, а пока что лучше сосредоточиться на чём-нибудь банальном и скучном.

Что бы отвлечься, стала фантазировать на тему заботы о ребёнке. Как ни странно, беременность меня не особо тяготила. И если некоторые мои новые знакомые, по женской консультации, наперебой жаловались на токсикоз, слабость, обмороки и изменения фигуры, то на моём лице была лишь понимающая улыбка во время разговора. А вообще, никто ж и не утверждал, что родить — это тоже самое, что копию снять. Но мне упорно твердили, что я просто такая счастливая. Спорный вопрос, если подумать.

Перейдя на другую сторону улицы, двинулась вдоль домов. Нужно было пройти три или четыре улицы, что бы добраться до нужного места. Не так уж и много, но ветер, что дул в лицо, заставил слегка разочароваться в своём решении пойти погулять. Правда, не настолько, что бы вернуться домой.

Чуть потуже затянув шарф, уткнулась в него носом и зашагала быстрее, засунув руки в карманы. И как ни старалась не думать о произошедшем разговоре, мысли всё равно возвращались упрямо именно к нему.

Возможно, мне стоило быть благодарной. Он действительно говорил правду, хоть и понимал, какие будут последствия. Но в душе не было ни капли счастья от осознания этого факта. Да, ложь не самая хорошая штука в нашей жизни, зато она не делает больно сразу. А тут…

Меня передёрнуло. Последнее, что я бы хотела слышать — это описание его похождений. Одно только упоминание о том, что он спал с кем-то назло мне, вызывало отвращение к нему и жалость к той девчонке, что попалась Волкову во время его попытки развеяться. А ещё жутко хотелось притвориться оскорблённой. Только он был прав. Мы оба натворили много чего за то время. И пусть мой послужной список несколько меньше, чем у него, гордиться тут определённо нечем.

Остался только один вопрос, если мне противно от осознания его поступков, если мне всё ещё больно от того, что он делал и как со мной обращался, то почему я хочу поверить в его обещание сделать меня счастливой?

Воистину, мы, женщины — странные существа.

Вздохнув, повернула на нужном перекрёстке направо. Ещё с десяток домов и я на месте, можно будет устроиться в мягком кресле, подняв ноги повыше. В таком положении мы с ребёнком чувствовали себя лучше всего. А если к этому добавить чашку травяного чая, которым славиться тётя Поля и чёрного хлеба с мёдом, с местной пасеки…