Четыре Ступени

- А какой ты ему друг, Кравцова? Какой ты ему друг? - Скворцов с ненавистью буравил Светлану штопорным взглядом.

Светлана больше к Лёхе не подходила. Он и всегда-то её недолюбливал, теперь вовсе окрысился. Зачем же лишний раз на скворцовские выпады нарываться? Ах, как она жалела, что не додумалась раньше запастись номером домашнего телефона Дрона. Ни к чему было. Вообще, что она про Дрона знала, кроме того, что учится вместе с ним на одном курсе пятый год? Ещё радовалась, Юрка её другом назвал. Может, прав Скворцов? Никакой из Светланы друг?

В разгар у Светланы внутренней неурядицы появилась в институте Малькова. С ворохом бумаг и бумажек подмышкой стояла она у деканата и о чём-то сосредоточенно размышляла, уйдя в себя. Сама на себя непохожая. Строгая, серьёзная. В незнакомом, явно очень дорогом деловом костюме. Светлана оторопела на миг. А потом с восторженным верещанием бросилась Наталье на шею. Тормошила её, закидывала вопросами. Уже не холодная и колючая, как раньше, но какая-то чужеватая, Малькова натянуто улыбалась. Сказала, вот закончит дела и подождёт Светлану внизу, на улице.

- Натка, - запротестовала Светлана, немного смущённая сдержанностью подруги, - ты скажи, когда освободишься. Я с какой пары нужно, с такой и уйду.

- Зачем же прогуливать? - усмехнулась Малькова. - Конец года на носу. Госы, диплом. Ты не беспокойся. Я тебя дождусь. Всё равно хотела с тобой повидаться. Пойдём на наше место. Посидим, поболтаем.

Светлана вздохнула горестно. Наталья стала на себя непохожа. Вон как речь изменилась. И места их больше не было - вечно полупустого зальчика кафе. Вернее, кафе стояло на прежнем месте. Только уединиться там не было никакой возможности. Да и обслуживать некоторых лиц там теперь не очень стремились.

Наталья выслушала молча. Подумала, шевеля подкрашенными коричневым карандашом бровками. В глазах её мелькнули весёлые искры. Мелькнули и тотчас пропали. Однако, и краткого этого мига хватило, чтобы понять: здесь, здесь прежняя Малькова, никуда не делась, только спряталась поглубже в новом облике. Ну, пусть. Пусть, если ей так хочется. Главное, совсем не исчезла.

- Что-нибудь придумаем, - сказала Наталья. - Есть у меня на примете парочка баров. Далековато отсюда, конечно. Ничего, доскачем.

- Ага, - согласилась Светлана.

- Ты иди, на пару опоздаешь, - подтолкнула её Малькова и вздрогнула. Прямо над ухом громко, дребезжаще запел звонок.

Вся переполненная спокойной радостью, Светлана отправилась на занятия. Но заниматься в тот день уже не могла. От каждого преподавателя умудрилась схлопотать по несколько замечаний. Подумаешь! Чего стоят замечания, если скоро они с Мальковой будут сидеть за столиком. Вдвоём, как прежде. Всё-всё надо из Натки вытрясти. Сколько нужно ей рассказать! Светлана не замечала, что улыбается своим мыслям. Тепло улыбается, солнечно. Рассеяно озарила улыбкой Королёва и Катина. Те онемели. Поделилась улыбкой со Скворцовым. Лёха растерялся. Осветила всю группу. Народ смотрел на неё озадаченно, заинтересованно. Светлана и не подозревала, до чего красила, преображала её эта задержавшаяся на лице рассеянная улыбка, насколько в одночасье переменила она устоявшееся за годы отношение однокурсников. Не заметила и того, какими глазами смотрел на неё Овсянников. Взгляд его был тяжёл и жаден.

Она лихо увернулась от ни с того, ни с сего полезших к ней вдруг с разговорами ребят и девчонок. Никого при том не обидела. Сама удивилась своей ловкости. Раньше вот не получалось. Но мысли быстро переключились на встречу с Мальковой. Радостное оживление постепенно сменилось тревогой. Что, если Наталья уехала, не стала дожидаться? Бывали же случаи, когда Натка не дожидалась. Менялось её настроение, тут же менялись и планы. Чем дальше отходила Светлана от здания института, тем сильней её охватывали сомнения. К счастью не оправдавшиеся. Малькова ждала у метро. Подхватила под руку, пробормотала торопливо:

- Пойдём скорее, а то я замёрзла.

Повела незнакомыми улицами и переулками. Вот так вот. Проучился человек в институте почти пять лет, а окрестности его, оказывается, не знал на самом деле. Пару улиц Светлана знала, несколько дворов, любимую забегаловку, дорогу до метро и ничего кроме. Ненадолго накатил стыд. Потом девушка нашла себе веское оправдание. Москву только экскурсоводы могут знать хорошо. И то один центр. В пределах Садового кольца. Слишком уж город огромный. Два-три района ещё куда ни шло, можно освоить, а большее дано любителям-краеведам и таксистам в силу их работы. И нечего было тратить драгоценные минуты общения с Мальковой на глупые угрызения совести.

Бар оказался почти совсем пустым. Это радовало. Никто не помешает. Наталья угощала, расплачиваясь долларами и немецкими марками. Кроме кофе заказала бутерброды и по двойной порции мартини, но не с привычным апельсиновым соком, а с “Боржоми”.

- Апельсиновый сок вкус уничтожает. А “Боржоми” подчёркивает, делает пикантным, - безапелляционно заявила она.

Светлане неожиданно вспомнилось, что раньше Малькова предпочитала “Кровавую Мэри”. Делала её сама, отдельно заказывая водку и томатный сок. Специально для любимого коктейля всегда имела при себе белейший, свежайший батистовый носовой платок. “Мэри” у неё получалась чётко разделённой на несколько слоёв. Теперь, выходит, Наталья перешла к мартини. Мальчик-бармен вытянул шею, насторожил по-собачьи уши, прислушиваясь к словам Мальковой. Интересно, если бы Наталья не была упакована в добротное, откровенно заграничного происхождения кашемировое пальто, если бы в её шикарном, натуральной мягкой кожи портмоне только родные деревянные рублики наблюдались, встал бы бармен в охотничью стойку? Едва ли.

Они сидели долго, накачиваясь мартини и закусывая не слишком аппетитными, зато страшно дорогими бутербродами. Кофе давно остыл. К нему не притронулись. О делах Светланы не говорили, обсуждали мальковские. Наталья выходила замуж. За немца. Уезжала с ним в Германию, где у будущего мужа имелся свой собственный вполне доходный бизнес. В институте Малькова появилась зачистить “хвосты” и добиться досрочной сдачи “госов”. Дело казалось невероятно трудным, почти невыполнимым. Но с мальковской пробивной энергией, с мальковской напористостью можно и горы своротить.

- Куда ты торопишься, Натка? Учиться осталось совсем ничего. Окончила бы институт спокойно. А уж потом езжай себе куда вздумается. Что, твой Ганс или Фриц, или Иоганн, кто он там, подождать не может? Как его, кстати, зовут?

- Аксель. Аксель Мюллер. Только не смейся, - Наталья предупреждающе-строго взглянула на Светлану. Вовремя взглянула. Та действительно хотела вслух вспомнить какой-нибудь глупый анекдот про Штирлица или о прыжке в фигурном катании. Успела сдержаться.

- Значит, теперь ты будешь фрау Мюллер. И когда?

- На следующей неделе. Извини, в свидетельницы не зову. Не могу.

- На следующей неделе, - Светлана притворилась задумчивой, дабы не показать обиду. - Уж больно твой Мюллер торопится.

- Это не он торопится. Это я его тороплю. Хочу побыстрее уехать.

- Хочешь уехать? - Светлана растерялась. - Зачем? Почему?

Мысль о том, что Малькова уедет из страны навсегда, бросит её, Светлану, одну, без возможности пусть изредка прибегать к дружеской поддержке, была непереносимой.

- Ты посмотри, что в стране творится! - Наталья сделала изрядный глоток мартини. - Мне пацаны с истфака популярно объяснили. ППНК - период первоначального накопления капитала. Передел собственности, если проще и применительно к нашей стране. Какие-то крыши, наезды, братки с утюгами, стрелки, разборки. Там стреляют, там взрывают, там ларьки громят. Новые русские эти с беэмвухами, с цепями в кулак толщиной на шее. Мы для них и не люди вовсе. Это что, жизнь? А цены? А работа? Куда после института идти? На рынок, торговать? Или в челноки податься, чтоб себе нормальный уровень обеспечить? Или на панель? Так я там уже побывала. Спасибо, больше не хочется.

- Как? Как побывала? - потрясённо замерла Светлана. - Когда?