Четыре Ступени

Квашнина Елена Дмитриевна:

Четыре ступени

ЧЕТЫРЕ СТУПЕНИ .

КНИГА ПЕРВАЯ. Мышь белая, лабораторная.

Жить и чувствовать, что ты кроме родителей никому не нужна и не интересна - удовольствие весьма сомнительное. Ещё хуже, если осознавать это начинаешь постепенно, по нарастающей. И к тридцати годам, с накоплением какого-то опыта, у тебя формируется стойкий комплекс неполноценности. Ты, конечно, маскируешь его всеми доступными тебе способами. Посторонние ни о чём не догадываются. Но ты-то, ты… Сам от себя никуда не спрячешься, сам себя не обманешь. Кто-то в такой ситуации начинает заниматься самоанализом: почему, да как такое могло получиться, да в чём моя вина? Кто-то злится на целый свет, обвиняя его во всевозможных грехах. Кто-то записывается на аутотренинг. Светлана предпочитала жить в придуманной ею самой реальности, где мысленно создавала события, разговоры, перекладывая и адаптируя различные известные сюжеты. Если говорить ещё точнее, настоящей жизни она предпочитала книги. В настоящей жизни было холодно и неуютно. Чувство ненужности никому росло и ширилось. Читая книги, можно было на время избавиться от этого гадостного чувства, жить жизнью героев, их эмоциями, примеряя на себя то платье с кринолином, то платье с турнюром, то ещё что-нибудь. Можно было мечтать о настоящей любви, которая в реальности всё никак не могла найти Светлану. И даже удивительно, почему? Обычно к тридцати годам многие женщины умудряются не только встретить свою великую любовь, но за какое-то относительно короткое время прожить с ней целую жизнь, богатую страстями, похоронить её, оплакать глубоко в сердце и опять пуститься на поиски новой великой любви. Светлане же катастрофически не везло. Видимо, сказалось по-настоящему оранжерейное воспитание. Или приверженность книжным страстям сделала своё чёрное дело. Только Светлана мечтала о вовсе недостижимом. Если дружба, то честная, верная, бескорыстная, до скончания дней. Если любимый мужчина, то непременно истинный рыцарь. В серебряных латах, на белом коне, как ему и положено. Без недостатков, без пятен на совести. Непременно красивый, непременно умный, непременно хорошо образованный. О материальном положении рыцаря, в отличие от большинства ровесниц, Светлана не задумывалась. Ей вообще претило, если к любви каким-либо образом примешивались меркантильные вопросы. Нет, дурочкой Светлана не была. И с развитием не задержалась. Просто ей посчастливилось оказаться поздним и долгожданным единственным ребёнком. Посчастливилось ли?

СТУПЕНЬ 1. Алмаз неогранённый.

Родители любили дочь до безумия. Они серьёзно готовились к появлению на свет своего ребёнка. Читали специальную литературу, консультировались со специалистами. Сделали в квартире ремонт, выделив маленькую комнату под детскую. Мало, очень мало в мире детей, которые бы получали столько тепла, ласки, любви, внимания, сколько получала Светлана. Её не баловали, нет. Просто любили, не жалели времени на возню с малышом. Вместе читали, рисовали, играли. Никогда не ругали за оплошности. Объясняли, почему нельзя делать так, как Светлана сделала. Показывали, как надо сделать. Всё это спокойно, доброжелательно, с улыбкой и неизбывной любовью в глазах. Если и случались недоразумения, то они долго не длились. Вечером, перед сном, родители приходили в детскую пожелать дочери спокойной ночи, целовали её тёплые мягкие щёчки, тем самым показывая, что недоразумение исчерпано, никто больше не сердится и не обижается. Светлана, счастливо вздохнув, засыпала в полной уверенности: завтра всё будет хорошо, просто замечательно. И завтрашний день действительно бывал хорош, наполненный любовью родителей и новыми открытиями, новыми радостями.

Так комфортно Светлане жилось до школы. В детский садик её не водили, опасаясь различных болезней и негативного влияния других детей. С утра приезжала бабушка и сидела с девочкой до вечера, так же как и родители, читая, рисуя, играя с малышкой. Между этими важными делами бабушка как-то незаметно умудрялась заниматься и сущими мелочами: прибраться, постирать, покормить внучку, помыть посуду, приготовить ужин. Вечером с работы возвращались родители. Бабушка уезжала к себе со спокойной совестью. А мать и отец, поужинав, начинали возиться с ненаглядным чадом. В своём желании сделать присутствие дочери в мире безоблачным они напрочь забывали о реальной жизни. Им и в голову не приходило, что их доченька, их Светик ненаглядный с первых же самостоятельных шагов натолкнётся на жестокую действительность, на примитивную злобу. Да и как такое могло прийти в голову свихнувшимся от родительских чувств людям? Вот соседи, например, всегда любовались их дочкой, говорили: “Какой милый, какой воспитанный ребёнок”. Во двор Светлану гулять не отпускали. Или всей семьёй ходили на прогулки в ближайший парк, или везли дочку к тем знакомым, у которых были дети примерно того же возраста, и о которых было известно, что это особы приличные, воспитанные, уделяющие своему потомству достаточно много внимания.

Думали они, как их Светику придётся в детском коллективе, в школе? Наверное, думали. Но наивно полагали, что спокойную, доверчивую, доброжелательную, вежливую и честную Светланку невозможно будет не полюбить. В какой же растерянности оказались бедные родители, когда к концу первой четверти их первоклашка однажды утром отказалась идти в школу. Уже в куртке и ботиночках, с рюкзачком за спиной, теребя в руках шерстяную розовую шапочку, она пришлёпала на кухню. Спокойно села за стол. И спокойно же, без слёз и нервной дрожи в голосе, сказала:

- Я сегодня в школу не пойду. Я вообще в школу больше не пойду.

Этот момент своей жизни Светлана помнила очень хорошо. Именно с первого класса она вела отсчёт личным неприятностям. Оказалось - одноклассники не приветствуют честность. Вернее, не всегда приветствуют. Сейчас бы Светлана назвала это политикой двойных стандартов. Но тогда она этого не знала, не понимала. Где-то нужно было соврать, притвориться, а где-то проявить принципиальность. Но где? Сначала Светлана даже не знала, что такое “врать” и для чего оно нужно. Потом разобралась и пыталась подстроиться под других детей, но каждый раз невпопад. У неё, в отличие от большинства одноклассников, не срабатывала интуиция. А может, природа и крупицы стадного чувства в неё не заложила? Дальше выяснилось, что надо объединяться с мальчиками и девочками командирских замашек против других мальчиков и девочек, дразнить, не принимать их в игру, не разговаривать с ними. И опять Светлана не понимала: зачем, за что? Нет, со временем поняла, конечно. Со временем научилась разбираться в подоплёке действий ровесников. Но поступать так же, как они, не научилась. Дома всегда рассказывала о событиях своего “самостоятельного” существования. И всегда получала поддержку от родителей, одобрение в действиях и взглядах.

- Оставайся сама собой, доча, ни под кого не подстраивайся, - наставлял отец. Он боялся, что милый и добрый ребёнок превратится в невесть что.

Отцу легко было говорить “оставайся собой”. Но как же нелегко оставаться собой даже взрослому человеку, а тем более ребёнку. Над Светланой смеялись, её травили и презирали. Первое время она плакала, потом поняла - этого делать ни в коем случае нельзя. Слёзы принимались за слабость, а слабость преследовалась более жёстко и изощрённо. Во время перемен Светлана начала прятаться на других этажах школы, в библиотеке, в туалете, под лестницей первого этажа, что называется, от звонка до звонка. Ну и получилось не лучше. В школе ей стало одиноко. Через пару лет уже никто не подходил поболтать, никто не интересовался её мнением, не появилось ни одной подружки. Никому неинтересная девочка. Иногда Светлане не хотелось жить. Иногда она делала очередную попытку подстроиться под одноклассников. Но быстро выясняла, что ей и самой с ними по-прежнему не интересно, зачастую, вовсе противно. Во дворе тоже не нашлось подруг и друзей. Её теперь выпускали гулять во двор. Во-первых, умерла бабушка. У родителей оставалось значительно меньше времени для дочери, чем раньше. Во-вторых, Светлана подросла. Такая большая девочка могла пару часов погулять во дворе без присмотра. Могла-то она могла, да очень скоро расхотела там гулять. Ей непонятны и неприятны оказались те развлечения, которыми разгоняли скуку соседские мальчишки и девчонки. Их грубые слова резали слух, их манеры заставляли содрогаться. Якобы случайно попавшие в лицо снежок, в спину между лопатками камень, грязные домогательства в полутёмном подъезде вызывали малоуправляемый страх. Как надо поступить? Приспособиться? Научиться выживать, воюя со всем миром? От природы не дано, от воспитания тоже. Так что же оставалось бедной девочке? Правильно. Хорошая учёба и мировая художественная литература. Ещё осознание полного одиночества в большом мире.