Дикая

Многие сотрудники REI рассказывали мне о собственных пеших экскурсиях с рюкзаками за спиной, но никто из них ни разу не ходил по МТХ. И мне не пришло в голову даже попытаться найти кого-нибудь, кто это делал. Летом 1995 года был еще каменный век Интернета. Теперь существуют десятки онлайн-дневников дальноходов, преодолевавших МТХ, целый кладезь информации о маршруте, одновременно статичной и вечно меняющейся. Но у меня ничего такого не было. У меня был только путеводитель, «Маршрут Тихоокеанского хребта, часть I: Калифорния». Он стал моей библией. Моим спасательным тросом. Единственной книгой, которую я читала о прохождении МТХ — да и любого другого маршрута, если уж на то пошло.

Но когда я листала ее в первый раз непосредственно на маршруте, она утешила меня меньше, чем я надеялась. Стало ясно, что там были вещи, которые я проглядела. Например, цитата на странице 6, слова какого-то парня по имени Чарльз Лонг, с которым авторы путеводителя соглашались от всей души: «Как может описать какая-то книга психологические факторы, к которым нужно подготовиться, — отчаяние, отчуждение, тревогу. И, главное, боль, как физическую, так и ментальную, которая вгрызается в самое сердце походника, — словом, все те реальные явления, к которым необходимо быть готовым? Передать эти факторы невозможно никакими словами…»

Летом 1995 года был еще каменный век Интернета. Единственным источником информации для меня был путеводитель. Он стал моей библией. Моим спасательным тросом.

Я сидела с вытаращенными глазами, и внутри меня вызревало понимание, что действительно никакие слова не могли передать эти факторы. Теперь я знала, что это за факторы. Я уже выучила их наизусть, пройдя каких-нибудь три мили по пустынным горам, согнувшись под рюкзаком, который напоминал «Фольксваген-жук». Я стала читать дальше, отмечая про себя пропущенные прежде откровения о том, что неплохо было бы улучшить свою физическую форму, прежде чем отправляться в поход, может быть, специально тренироваться для него… И, разумеется, наставления по поводу веса рюкзака. Авторы предлагали даже воздержаться от того, чтобы нести с собой весь путеводитель, поскольку он слишком тяжел, да и в любом случае это не нужно. Вполне можно скопировать отдельные страницы или вырвать необходимые разделы, а остальное вкладывать в посылки с дополнительными припасами. Я закрыла книжку.

Почему же я об этом не подумала? О том, чтобы разорвать путеводитель на части?

Потому что я была круглой идиоткой и не понимала, что, черт возьми, я делаю — вот почему. И мне нужно было оказаться одной в пустыне с дьявольской ношей наедине, чтобы догадаться об этом.

Я обхватила ноги руками, прижалась лицом к коленкам и закрыла глаза, свернувшись в клубок. А ветер в припадке ярости трепал мои волосы, обрезанные вровень с плечами.

Я была круглой идиоткой. И мне нужно было оказаться одной в пустыне с дьявольской ношей наедине, чтобы понять это.

Открыв глаза спустя несколько минут, я увидела, что сижу рядом с растением, которое было мне знакомо. Пусть этот шалфей был не таким зеленым, как тот, который многие годы растила в нашем саду мама, но форма листьев и аромат были теми же. Я потянулась к нему, сорвала горсть листьев и растерла их между ладонями. Потом опустила в них лицо и глубоко вдохнула — так научила меня делать мама. «Вы сразу почувствуете прилив энергии», — утверждала она, уговаривая меня, сестру и брата последовать ее примеру в те долгие дни, когда мы работали над строительством дома и падали духом, а наши тела наливались свинцом от усталости.

Вдыхая его сейчас, я ощущала не столько острый, земляной аромат пустынного шалфея, сколько яркое воспоминание о маме. Я вгляделась в голубое небо, действительно чувствуя прилив энергии, а еще больше — присутствие мамы. И вспомнила, почему я решила, что смогу пройти этот маршрут. Из всего того, во что я заставила себя поверить, чтобы пройти МТХ, именно смерть матери убедила меня в собственной безопасности. Ничего плохого не может случиться со мной, думала я. Худшее уже случилось.

Я поднялась, позволив ветру сдуть листья шалфея с моих ладоней, и подошла к краю плоской полянки. Дальше и ниже земля сменялась каменистым скальным выступом. Я видела горы, которые окружали меня на многие мили вокруг, мягко скатываясь вниз, в широкую пустынную долину. В отдалении каменистые хребты венчали белые угловатые ветряки электростанции. В моем путеводителе говорилось, что они вырабатывают электричество для жителей городов и поселков, расположенных в долине, но теперь я была далека от всего этого. От поселков и городов. От электричества. Даже, казалось, от самой Калифорнии, хотя я находилась в самом ее сердце. В сердце истинной Калифорнии, с ее неутомимыми ветрами, зарослями юкки и гремучими змеями, прячущимися в местах, которые мне только предстояло открыть.

Эта книга была утешительницей, старой подругой. И когда я держала ее в ладонях в свой первый вечер на маршруте, я ни на йоту не жалела о том, что взяла ее. Пусть даже она еще больше увеличивала вес рюкзака, под которым я сгибалась.

Стоя там, я поняла, что на сегодня с меня хватит, хотя, устраивая этот привал, была намерена идти дальше. Слишком усталая, чтобы растапливать плитку, и слишком измученная, чтобы ощущать голод, я поставила палатку, хотя было всего 4 часа дня. Вытащила вещи из рюкзака и запихнула их в палатку, чтобы не сдуло ветром. Потом засунула туда же рюкзак и на четвереньках заползла внутрь сама. Внутри мне сразу же стало легче, хотя это «внутри» обозначало всего лишь измятую зеленую нейлоновую пещерку. Я поставила свой маленький походный стульчик и уселась в том месте, где потолок палатки был достаточно высок, чтобы не приходилось наклонять голову. Перерыла свои вещи, чтобы отыскать книгу. Не «Маршрут Тихоокеанского хребта, часть I: Калифорния», которую мне следовало бы почитать, чтобы понять, с чем мне предстоит столкнуться на следующий день. И не «Как не заблудиться», которую мне следовало прочесть еще до того, как выйти на маршрут. Я искала сборник стихов Адриенны Рич «Мечта об общем языке».

Я понимала, что это был ничем не оправданный вес. Я даже могла представить себе неодобрительное выражение на лицах авторов путеводителя. Даже у романа Фолкнера было больше прав находиться в моем рюкзаке, хотя бы потому, что я пока еще его не читала, и его наличие можно было бы оправдать. А «Мечту об общем языке» я настолько часто брала в руки, что почти запомнила стихотворения наизусть. За предыдущие несколько лет некоторые строчки сделались для меня все равно что заклинаниями. Словами, которые я напевала самой себе, переживая скорбь и растерянность. Эта книга была утешительницей, старой подругой. И когда я держала ее в ладонях в свой первый вечер на маршруте, я ни на йоту не жалела о том, что взяла ее, — пусть даже она еще больше увеличивала вес рюкзака, под которым я сгибалась. Да, путеводитель по МТХ стал ныне моей библией, но «Мечта об общем языке» была моей религией.

Я раскрыла ее и прочла первое стихотворение вслух. Голос мой перекрывал звук ветра, барабанящего по стенам палатки. Я читала его снова, и снова, и снова.

Это было стихотворение под названием «Сила».

5. Следы

С формальной точки зрения я на 15 дней старше Маршрута Тихоокеанского хребта. Я родилась в 1968 году, 17 сентября, а маршрут был официально утвержден актом конгресса США 2 октября того же года. Вообще-то маршрут существовал в разнообразных формах задолго до этого. Различные его участки осваивали и наносили на карту с 1930-х годов, когда группа туристов и энтузиастов дикой природы впервые проявила интерес к созданию маршрута от Мексики до Канады. Но только в 1968 году МТХ получил официальное признание, а полностью завершен — только в 1993 году. Официальное открытие состоялось почти ровно за два года до того, как я проснулась в то первое утро посреди зарослей юкки, которая воткнула в меня свои колючки. Но у меня не было ощущения, что этой тропе всего два года. Она даже не казалась мне моей ровесницей. В ней дышала древность. Знание. Абсолютно и глубоко равнодушное ко мне.