Евротур. Бешенство

Мы собрались достаточно быстро, даже Леха взял себя в руки. Еду с собой брать не стали — мной овладела паранойя, что вся наша пища и, возможно, одежда теперь радиоактивны и необходимо избавиться от них при первой же возможности. Да уж, чем сидеть без дела в социальных сетях и играть в экспертов по геополитике на форумах, надо было изучать ОБЖ. Сейчас бы хоть примерно представляли себе степень опасности. Семен что-то пытался мне втолковать, мол, зря паникую, но я отказывался слушать. Вообще страшно было хоть на долю секунды прекратить действовать — казалось, что тогда я просто съеду с катушек.

— Предлагаю пока ехать в сторону Казани. По дороге свернем в какую-нибудь деревню и спросим, что и как. Может, только нас разбомбили.

— Мне почему-то кажется, что это свои же и бросили бомбу, — предположил Семен.

Даже в эту минуту он оставался впечатляюще спокойным. Ну, или его эмоции были спрятаны где-то совсем глубоко. Во всяком случае, никаких признаков стресса или расстройства разглядеть было невозможно, выражение лица Семена оставалось бесстрастным.

— Да, в общем-то, без разницы, — совершенно трезвым голосом произнес Ванька. — Блин, мне что-то вообще не верится.

— Мы еще долго ничего не поймем, — сказал Леха и полез в машину.

Четверка неспешно тронулась и покатила по узкой дорожке, по которой с прошлого года почти никто не ездил. Ветви кустов ритмично молотили по дверям, а потом я вывел машину за ворота и прибавил скорости.

Сейчас мы действовали под влиянием ударной дозы адреналина, гнавшей нас вперед и не дававшей стоять на месте. Любое промедление могло привести к нервному срыву, а нервный срыв одного из нас мог рикошетом поразить и остальных. О чем-то думать все равно было бесполезно — мысли закрутились каруселью, и остановить их не было никакой возможности, для этого нужно было время. Так что осознавать то, насколько изменилось все вокруг, нам еще только предстояло.

3. Страшная правда

В ту ночь нам не удалось уехать далеко. Выехав на шоссе, мы преодолели не больше двадцати километров, а затем были вынуждены свернуть в какой-то маленький поселок, названия которого даже не успели прочесть. Мы испугались колонны грузовых автомобилей (военных, как предположил Леха), которые шли нам навстречу, и тут же юркнули в так удачно подвернувшийся съезд.

Я был уверен на все сто процентов, что нас заметили, просто, видимо, смысла преследовать белый жигуленок не было. Мы лихо пронеслись по деревенской ухабистой дороге под жалобный скрип подвески и свернули на узкую улочку, оканчивающуюся лесом. Я быстро заглушил двигатель и выключил фары.

— Сидим тихо. Если за нами поедут, придется драпать. Не знаю, конечно, что они могут нам сделать, но мне что-то подсказывает, что ничего хорошего.

— Да, мы ж со стороны Ижевска ехали, — вздохнул Ванька. — Приняли бы нас за зараженных или, что хуже, за террористов. И поди докажи, что мы вообще ни при чем.

Прошло минут пятнадцать, и в ближайшем к нам доме загорелся тусклый свет. К окну прильнула дородная женщина, несколько секунд посмотрела на нашу машину и вернулась восвояси. Лампочка в дома погасла, и темнота мгновенно проглотила островок света.

Мы приняли решение заночевать прямо здесь, в машине, запершись изнутри. Плана действий, разумеется, не были, у каждого в голове ураганом кружились мысли, бесцеремонно толкаясь и наскакивая друг на друга. Сам не знаю, каким образом нам вообще удалось заснуть. За ребят не стану ручаться, но я провалился в сон практически мгновенно и в очень неудобной позе крепко спал до первых лучей солнца.

Я с трудом разлепил глаза и тут же зажмурился — ну и дурак, поставил машину передом к восточной стороне, так что рассвет одновременно заметили мы все. С другой стороны, это было хорошо, так как вся наша компания дружно очнулась и начала сонно протирать глаза.

Мы вышли из машины, размять затекшие конечности. Тут же всплыли скомканные воспоминания от вчерашнего вечера, и то, что я в момент пробуждения принял за остатки сна, снова оказалось реальностью. Посмотрев на лица друзей, я понял, что с ними происходит подобное.

Где-то в конце улицы закричал петух, ему вторил громкий лай — странно, что собаки не оповестили хозяев о нашем приезде еще вечером. Ветер со скрипом качнул калитку того самого дома, из которого нас внимательно разглядывали, и понесся дальше, разбившись о незыблемую преграду в виде леса.

Ванька прикурил сигарету, выпустил изо рта клуб сизого дыма и задал самый животрепещущий вопрос.

— Что делать-то будем?

— Хороший вопрос, — ответил Леха, потом, помедлив, добавил. — Ну, в сторону дома мы уже точно не поедем. Да и вообще неясно ничего, что хоть произошло-то… Может, у местных спросим?

— Я на это и рассчитывал, — согласился я. — Только дадим людям проснуться, а сами пока посидим потише. Можно еще вздремнуть, а лучше поесть.

Два с небольшим часа мы проторчали в машине, смакуя завалявшуюся под передним сиденьем пачку чипсов. Мобильный интернет теперь был недоступен, телефоны ни у кого не работали. Наконец, Ванька заметил в одном из огородов движение, и мы, решив, что час настал, рассредоточились по деревне. Мне достались три ближайших дома. Как я и предполагал, моему появлению никто не радовался. В первом доме меня просто проигнорировали, зато из второго, стоило мне постучать в дверь, донесся отчаянный мат. Общий смысл эмоционального монолога сводился к тому, что мне следует срочно отойти от двери, а лучше и вовсе уехать из деревни, пока со мной и моими товарищами не приключилось чего нехорошего — собака вот голодная как раз. Я покосился на здоровенного, похожего на волка пса и решил даже не пытаться, тем более что тот выжидающе смотрел на гостя, готовый к броску. Такой так просто гавкать не будет, просто клацнет челюстями — и нет человека.

Удача постигла меня, когда я, наученный новым опытом, с опаской открыл калитку третьего дома. Лежавшая возле будки дворняжка, прикованная к своему обиталищу короткой и толстой цепью, совершенно не подходившей такой маленькой собачке, испуганно заскулила. Странно, чем меньше собака размером, тем больше она гавкает на всех и вся. Эту истину я уяснил еще давно, и сейчас, признаться, впал в ступор, из которого меня вывел хриплый голос:

— Чего тебе? — задали мне стандартный вопрос.

Я поднял голову. Из открытого окна покосившегося дома высунулся сухонький старичок, одетый в легкую куртку непонятного темного цвета. Такие, кстати, можно встретить на мужчинах самых разных возрастов практически в любой российской глубинке — откуда они их вообще берут?

— Да мы из Ижевска. Хотим только…

— Что? А ну, пошел вон! — лицо деда исказилось от злобы, он уже хотел захлопнуть оконную створку, но я успел.

— Не бойтесь Вы! Мы не заразные! Нас не было в городе во время теракта! На огороде мы отдыхали, у друга. Вон он, кстати, от индюков убегает, — я показал пальцем на Ваньку, испуганно удирающего от здоровенной птицы. При каждом шаге индюка висящая на шее кожа задорно подскакивала, что придавало всему происходящему комичный вид. Только Ваньке было не до веселья — индюк нехотя отстал только в конце улицы. Да уж, тут не только собак надо бояться, в этой деревне, похоже, получить можно от любого животного.

— Хм, — старик задумался, но окно обратно открывать не стал, оставив лишь узенькую щель, через которую буравил меня прищуренным глазом.

— Да мы просто хотим хоть от кого-то услышать, что вообще произошло. Не можем домой дозвониться, сотовые не работают…

— Эх, бедняги, — дед вдруг погрустнел. — Ну, зови своих шалопаев, заходите.

Дед — Тарас Тимофеевич — жил скромно. Жена его умерла три года назад, единственный сын с женой и тремя детьми жил в Петербурге и отца навещал нечасто. Наверное, отчасти поэтому старик и решился впустить в дом малознакомую компанию из четверых молодых парней. Говорил он охотно и много, но, увы, весьма витиевато и сбивчиво — что ж, возраст. Так или иначе, кое-что мы узнали.