Рыжее братство. Трилогия

– Три золотника, – понурил голову бородач, словно Иванушка перед СивкойБуркой.

– Ясно, – потерла я подбородок и огласила приговор: – Ты уплатишь долг ростовщику, – три монеты из моего кармана перекочевали в тяжелую мозолистую руку рабочего. – И – добавилась еще одна монета поменьше достоинством (не халява, а стимул к действию!) – так работать станешь, что ребятишки твои больше у ворот попрошайничать не будут. Хорошо еще, если женишься на какойнибудь бабе, но только чтобы их любила. Если выбирать будешь, у детей спросишь, как она им, и если не по нраву придется, другую ищи.

Мужик, не веря глазам своим, смотрел на монеты в ладони, открывал и закрывал рот, словно сказать чегото хотел, а голос потерял.

– Так в уплату долга за исцеление ты поступить обязан! – подтвердила перспективный план и, махнув резинкой карандаша по настенной руне кано, погрузила комнату в прежние сумерки.

Глава 14

Ночной бой, или Палач к счастью!

Пока семейство не очухалось, мы поспешно выбрались из убогого жилища и зашагали по улице. Но не успели пройти и десятка шагов, как нас настиг растрепанный словно воробышек и бесконечно счастливый Оль.

– Тетенька магева, спасибо большое! – выпалил мальчишка. – Мы всевсе сделаем, как вы велели! Вы на тятю не сердитесь, что он молчал!..

– Я ни на кого не сержусь, Оль, – оборвала я извинения несколько встревоженного перспективой немилости ребенка. – Просто в вашем доме мне делать и говорить больше нечего. Дальше сами справитесь. Прощай!

Мы с Лаксом ускорили шаг, пока нас снова не кинулись догонять, дабы принести никому не нужные извинения или, того хуже, попытаться поблагодарить.

– Эй, Оса, а ты уверена, что ты магева? – хмыкнул вор.

– Нет, – сразу откликнулась я, – это вы все меня магевой зовете, ну я и не стала спорить, хотя волшебница или колдунья мне больше нравится. А что? Где прокололась?

– Ведешь себя как сошедшая к людям богиня. Исцеляешь, деньгами одариваешь, – уличил приятель.

– Не, богиней быть не хочу, – немного подумав, решила я, пользуясь опытом, извлеченным из экскурсии по храмовому кварталу. – Раздругой комуто помочь – одно дело, а постоянно день за днем этим заниматься – не потяну. К тому же, если учесть, что боги – создания бессмертные, вообще взвоешь и начнешь головой о стенки долбиться. Знаешь, я даже думаю, что плохие боги – это те, которые раньше были хорошими, но устали от работы и пустились во все тяжкие!

Лакс, болееменее привыкший к парадоксальности моих высказываний, фыркнул, а я продолжила:

– А насчет денег… Чего жмотничать? Легко пришли, легко ушли. Мы ведь едва ли сотую часть того, что от Изара получили, сегодня потратили. Если деньги копить и беречь, они перестают прибавляться, а как на чтонибудь начнешь спускать, так они к тебе сами стремиться начнут.

– А кончатся, мы еще поищем?! – с энтузиазмом предложил Фаль, которому очень понравились занятия черной археологией. Нет, всетаки сильф форменный ребенок, все в детстве этой страстью болеют.

– Накопаем, – подтвердила я и спросила у Лакса: – Эй, рыжий, мне кажется или ты нас кудато в другую сторону ведешь?

– В другую, – подтвердил вор. – Нам лучше через веселый квартал дорогу срезать. Быстрее будет, чище и безопаснее. Чегото мурашки по спине бегают.

– Ну, если мурашки, – уважительно протянула я, так ничего и не поняв. – Ладно, веди. Но не обижайся, если к нам будут приставать, я скажу, что уже сняла тебя на всю ночь!

Лакс поперхнулся от неожиданности, а потом весело расхохотался, хлопнув себя по бедру:

– Идет!

Молодец, не обиделся! Люблю вот таких, легких на подъем, смеющихся моим подчас весьма ядовитым шуточкам ребят!

Веселый квартал начался резко, секунду назад я видела мрачные, жмущиеся друг к другу домишки Куриной Гузки и обоняла запах помойки, а вот повеяло терпким коктейлем чегото среднего между вонью и смесью духов, вина и жратвы (мясного, жареного и местами пригорелого), и стало заметно светлее от пестрого набора фонарей и свечей в окнах. Нахлынули звуки: женский смех, мужской гогот, чейто плач, темпераментная перебранка, пьяная, но очень прочувствованная песня о короткой юбчонке какойто веселой девчонки…

Мостовая сделалась заметно чище, дома крупнее. В два– три этажа, каменные, с широкими дверями и окнами, открытыми верандами, балконами, с которых, зазывая клиентов, свешивались ярко раскрашенные, броско одетые (вернее, раздетые!) девицы и парни. Здесь царил вечный карнавал. Пестрая, яркая и веселая, на улицы выплескивалась ночь. Может быть, даже и искусственно веселая. Но кто в ночной темени, придя сюда в поисках удовольствий, будет разбирать этакие нюансы? Фаль рассиялся и порхал вокруг нас так резво, словно пытался успеть рассмотреть каждую деталь веселого квартала. Ну, конечно, сильфу было безумно любопытно, ведь он никогда не видал борделей. Ято хоть кино смотрела и книжки читала, а и то едва сдерживалась, чтобы клювом не щелкать.

Двигались мы довольно быстро, не столько потому, что торопились, сколько для того, чтобы избежать настойчивых нескромных предложений, сыпавшихся в изрядном изобилии. Пока удавалось отмахиваться и отшучиваться без проблем. Лакса, кстати, в веселом квартале знали неплохо. Время от времени какаянибудь шлюха (не в оскорбление, но обозначая профессию, будет сказано), а то и дветри, вешались моему приятелю на шею, чтобы залепить сочный поцелуй и лукаво спросить, когда же он, мерзавец, придет их навестить?

Лакс делал вид, что ему неудобно от такой популярности, но по поблескивающим глазам и самодовольной ухмылочке я поняла, что парень собой весьма гордится. Всетаки мужики неисправимые павлины!

– Ты не сердишься? – улучил минутку, чтобы бросить вопрос.

– С чего бы? – мило улыбнулась приятелю. – Они ведь нас не задерживают. Наоборот, интересно, я никогда раньше столько шлюх сразу вблизи не видела.

– А? Ага, – кивнул Лакс и отвернулся, кажется, капельку разочарованный.

А чего он хотел? Чтобы я заявила, будто желаю выцарапать глаза каждой из этих разрисованных кукол? Ну желаю, только не скажу и не покажу вида. Не магевское это дело, друзей к шлюхам ревновать. А так хочется врезать нахалкам!..

– Эй, красавица, не хочешь позабавиться? – наконец, не убоявшись магевского звания, окликнул меня какойто весьма мускулистый высокий парень в совершенно непотребным образом облегающих все хозяйство черных кожаных штанах и распахнутой на груди белой рубашке. Я даже приостановилась, соображая, а не подкладывает ли он чего в свои штаны для большей рельефности.

– Магева спешит, – неожиданно резко и почти злобно ответил Лакс и буквально потащил в открывшийся между домов проулок. – В этой толкотне мы еще долго пробираться будем, – поспешно объяснил поступок вор. – Я тут одну дорожку знаю, вмиг к «Трем сапогам» попадем.

– А? Ага, – скопировала я фразочку Лакса и сделала вид, что оглядываюсь в сторону улицы, на которой остался «хозяйственный» парень, сделавший мне нескромное предложение.

Вор скрипнул зубами и надолго замолчал. Урааа! Сработало! Вот такто! Съел, дружок? Не будешь мне своих девочек демонстрировать! Я так увлеклась самодовольным обдумыванием собственной выходки и ее последствий, что почти перестала смотреть по сторонам, тем паче что задворки веселого квартала были куда менее привлекательны, чем его парадный фасад. Чемто это походило на перевязь Портоса – спереди позолота, а сзади… На что хватило денег, на то хватило, нечего придираться. Люди сюда не за эстетическими переживаниями ходят.

Дальше мы двигались уже спокойнее, шум веселья слышался глуше, гдето чуть в стороне, и люди стали попадаться значительно реже, к тому же никакого особого интереса к нам не проявляли. Фаль, наслаждавшийся яркой суматохой, даже капельку заскучал. Внезапно Лакс споткнулся на ровном месте и, выпрямляясь, грязно выругался.

– Ты чего? – опешила я.