Страница 16 из 43
— Итак, растворяемся среди местного населения. Легенда та же, я — королевский егермейстер, ты — моя сестра, — в который раз повторил Алекс.
— А я просто кот, независимая личность, — подхватил агент 013…
— Я — Жаннет, а ты — Густав Курбе, — заключила я.
Командор удовлетворенно кивнул.
На мой взгляд, он был одет слишком изысканно для егермейстера, который к тому же еще долго был в пути и вряд ли должен был выглядеть таким чистюлей. Не знаю, насколько уж его наряд соответствовал костюму егермейстеров Людовика XV, но на складе командор уперся именно в этот фасон. Камзол из какой-то бархатозаменяющей ткани, сверху темно-зеленый кафтан, широкие рукава с обшлагами, два больших практичных кармана, штаны-кюлоты, которые под коленом застегивались на пуговку, белые чулки. На голове треуголка, а волосы гладко зачесаны и собраны в хвостик, завязанный черной лентой. (Самурайский бритый лоб давно уже оброс благодаря новейшему средству для роста волос. Это не реклама!) На ногах коричневые башмаки, за плечом — кремневое ружье с длинным стволом, заряженное серебряными пулями.
— Неплохо выглядишь, — восхищенно присвистнула я, — только не уверена, что егермейстеры одевались именно так. Но все равно вид у тебя потрясный!
— Спасибо, — отозвался Алекс. — Жаль только, что не могу сказать о тебе то же самое.
Я густо покраснела и закусила губу с досады. «Самовлюбленный тупой индюк!» Хуже всего было то, что он прав. Одета я была довольно просто: широкая полотняная юбка со сборками (ее еще крахмалить нужно), блуза с длинными рукавами, корсаж со шнуровкой, передник и несуразной формы чепец, а на ногах деревянные сабо. Все, конечно, чистенькое и отутюженное, но… в остальном, увы.
— Я не виновата, что меня одели как дуру, — надувшись, буркнула я. — Найду этого волка, отпинаю!
— За что? — полюбопытствовал кот. — За покусанных детей?
— За то, что он не живет в Париже, а выбрал себе какую-то дыру — богом забытую гористую местность, где обитают дикие люди, которые одеваются в подобное отрепье. — Я дернула за ненавистную юбку. — В Париже я могла бы наряжаться, как маркиза Помпадур.
— И тогда точно была бы дурой! — заключил Мурзик, презрительно фыркнув. — Терпеть не могу перебор бантиков и кружавчиков.
— Но это еще не все! — Я топнула ногой. — В кои веки довелось попасть в это время! Один шанс на миллион, что нас снова пошлют именно во Францию шестидесятых годов восемнадцатого века, и что же? Я вынуждена прозябать в этой дыре, вместо того чтобы сейчас развлекаться в Париже и крутить роман с виконтом Вальмоном. Каждая девушка грезит об этом, когда перечитывает «Опасные связи».
— Мы вообще-то по делу.
— Но… может быть, и в самом Париже еще попадаются недобитые монстры. Призрак Оперы, например, или Злой Гений Лувра? — попыталась оправдаться я, поймав тяжелый взгляд кота. Теперь уже и Алекс смотрел на меня неодобрительно.
— Тьфу! Где вам обоим понять бедную женщину! Пошли, блюстители нравственности. — И я решительно направилась вниз. Мои спутники спешно потопали за мной, понимая, что у меня плохое настроение и пустой болтовней меня лучше не беспокоить. Только спустя пару минут Алекс осторожно положил мне руку на плечо, я недовольно обернулась и встретилась с полными сочувствия серыми глазами моего товарища.
— Обещаю, — торжественно произнес он, — если эта шваль, Вальмон, будет проезжать мимо или ненароком остановится на постоялом дворе поблизости в одной из окрестных деревень, я доставлю его к тебе! Пусть даже он будет сопротивляться, как сто чертей в бочке, — ты его получишь. И горе ему, если он только посмеет отвернуться от тебя…
— Спасибо, ты настоящий друг! — с чувством произнесла я, стараясь сдержать слезы благодарности.
Деревня при ближайшем рассмотрении оказалась еще больше, чем виделось сверху. Дома на центральной улице были каменные или глинобитные на деревянном фундаменте, отштукатуренные сверху. В одном из них и расположилась двухэтажная гостиница, первый этаж которой занимал трактир «Баран и ворота». А мы расквартировались на втором, золотые монеты с профилем Людовика XV нам выдали на Базе, так что нужды ночевать в лесу не было. Номера скромные, но довольно сносные — беленые стены, два стула, медный таз для умывания, широкая кровать с кучей подушечек и в изголовье над ней деревянное, покрытое темным лаком распятие.
«Все равно романтика», — решила я, оставшись одна и, не в силах больше сдерживать эмоции, с хохотом с разбега прыгнула на застеленное белоснежными простынями ложе. Вот это да! Франция, век восемнадцатый. Бесконечные войны с Австрией, роскошная жизнь при дворе короля, балы, грандиозные празднества с фейерверками, шампанское, дамы в кринолинах, галантные кавалеры, интриги, сплетни, мушки — короче, полный отрыв! «После нас хоть якобинцы». Сказочная жизнь затягивала, закручивала, оплетала, обволакивала густым розовым туманом…
Я очнулась от настойчивого поскребывания в дверь — так обычно заявляет о своем приходе профессор. Боже, неужели я уснула?
— Здравствуй, не знаешь, сколько времени? — спросила я, впустив его в комнату.
— Уже вечер, — лаконично доложил мой друг. — Алекс успел познакомиться с жителями деревни, благодаря его липовым документам все верят, что он королевский егермейстер. Оказалось, что охотников на волка здесь пруд пруди. Наша гостиница ими просто кишит. Народ стекается со всех концов Франции, оставляя все дела и семью в надежде завалить популярного волчару.
— С чего вдруг такой энтузиазм? — зевнула я, садясь на кровать.
— Король и епископ Мандский обещали за его голову десять тысяч ливров.
— О! — оживилась я. — А сколько это будет на доллары?
— М-м… если полновесными золотыми людовиками, по спекулятивному курсу твоего времени… — начал подсчитывать кот.
— Надеюсь, мы не уедем, не взяв вознаграждения?!
— Это было бы глупо, — согласился толстун, и мы с ним обменялись понимающими взглядами. Тут пришел Алекс (слегка навеселе), он побывал в трактире, и теперь его немного пошатывало. Снизу доноситесь сбивчивое пение. Знакомый мотив.
— Ребята досрочно выучили «Марсельезу»… ик! — пояснил командор, видя, что я заинтересованно прислушиваюсь. — Правда, я и сам… до конца не п-помнил слова, пришлось по ходу досочинить. М-можно я тут прилягу, чей-то ноги не держат…
Он бесцеремонно отодвинул меня в сторону и, даже не снимая обуви, рухнул на мою кровать, демонстративно захрапев.
— Вэк! Слов нет, а теми, что есть, во Франции выражаться не принято… Я его еще таким не видела, — ошарашенно выдавила я. — И часто он этак напивается?
— Да нет, агенты обычно не злоупотребляют, — спокойно отозвался кот. — Ничего страшного, сегодня на вечер у нас намечалось всего лишь прощупывание местного населения. Пока волк не объявится, не следует предпринимать активных действий. Сейчас восемнадцать тридцать, мы с тобой можем позволить себе маленькую прогулку по деревне, а Алекс пусть проспится.
Заперев бесчувственного «спасителя человечества» в номере, мы с профессором спустились вниз. Подвыпившие гости еще не угомонились, и хотя «Марсельеза» в переработке Алекса звучала довольно нелепо, только один человек в трактире, кроме трактирщика, не пел. Сидевший за дальним столиком худощавый тип в черном камзоле с колючим взглядом наблюдал за происходящим вокруг и время от времени что-то строчил в тетради, лежащей перед ним.
— Кто это? — спросила я у трактирщика, поправив медальон «переводчик».
— А, этот в черном? Это агент тайной полиции Меризо по кличке Замочная Скважина, — громовым голосом оповестил трактирщик, вытирая о фартук пальцы.
Услышав его слова, Меризо вжал голову в плечи и попытался стать меньше ростом, но, увидев, что на него не обращают ровно никакого внимания, бросил это дело и снова что-то застрочил в тетради.
Я выбрала свободный стол в углу. Кот примостился рядом, искоса изучая замызганное меню.
— Позвольте порекомендовать вам, мадемуазель, коронное блюдо нашего трактира, телячьи отбивные. Мы их так готовим, что просто пальчики оближешь, — услужливо улыбнулся хозяин.