Страница 4 из 11
– «Белоруссия родная, Украина золотая…»
Но личный состав более всего интересовала не политика. Командиры, сержанты и большинство красноармейцев жадно ловили сведения о действиях наших подразделений против польской армии. В первую очередь, разумеется, танковых. Впрочем, боевых столкновений было совсем немного. Отдельные очаги сопротивления на занимаемых практически без боя территориях, едва начавшаяся и почти сразу закончившаяся попытка дать отпор советским танкам подо Львовом – все это вряд ли можно было воспринимать всерьез. На многокилометровых маршах по причине поломок выбыло из строя больше техники, чем при соприкосновении с противником. Разбитые на западе поляки почти повсеместно сдавались на востоке, с двух сторон зажатые стальной хваткой своих подружившихся соседей. Союзники провели 28 сентября совместный военный парад в Бресте, и вроде как очередным разделом Польши война для СССР закончилась. Танкистам показали кинохронику, а затем политрук Сверчкевич прочитал всем очередную лекцию о том, с какой радостью западные украинцы и белорусы влились в дружную семью советских народов и как они благодарны партии и лично товарищу Сталину за оказанную им братскую помощь. Сидя в кинотеатре и глядя, как катятся по улицам Бреста друг за другом немецкие и советские танки, как мирно беседуют, стоя на бульварах на фоне пестрой толпы и сидя в открытых автомобилях, офицеры вермахта и командиры РККА, Коломейцев и его товарищи испытывали чувство острого разочарования от того, что война так быстро закончилась. А они в ней не успели принять участия. Не успели опробовать себя в деле и получить награды. Досадно.
Вскоре, однако, выяснилось, что ничего не закончилось, а наоборот – только начинается. В середине октября 1939-го бригаду в спешном порядке перебросили под Ленинград. Коломейцев к этому времени стал механиком-водителем на тяжелом Т-28 старшего лейтенанта Барсукова. Подразделения укомплектовали до штатов военного времени. В районе Карельского перешейка начались усиленные занятия боевой подготовкой: отрабатывались действия в наступательном бою на пересеченной местности с преодолением каменных, деревянных и земляных противотанковых препятствий. Прошли практические занятия с экипажами по вождению машин по азимуту ночью. Дополнительную подготовку по вождению танков в лесисто-болотистой местности получили механики-водители.
– Долго! – щелкал секундомером Барсуков, когда запыхавшиеся танкисты, выскочив по его команде из танков, выстраивались напротив своих машин. – Повторить! – И безжалостно в очередной раз нажимал кнопку секундомера, бесстрастно наблюдая, как экипажи в строго установленном порядке на этот раз заскакивают в танки.
Вскоре выяснились причины передислокации и усиленной боевой подготовки. Политрук Сверчкевич со всей страстью праведного обличения поведал собравшимся на очередную лекцию танкистам всю правду о разворачивающихся событиях. Выходило, что на этот раз народ Финляндии возжелал, чтобы самая замечательная на свете Страна Советов протянула и ему свою дружественную руку помощи, дабы помочь избавиться от проклятых белогвардейских недобитков, узурпировавших власть в маленькой, но свободолюбивой стране. Правда, эти злобные белогвардейские недобитки сильно задурили голову финскому народу и даже от своей ненависти к социалистическому строю в бессильной ярости осмеливаются устраивать провокации на советских границах. Сурово покарать белофиннов, освободить народ Финляндии от гнета узурпаторов и дать ему возможность вступить в спаянную нерушимой дружбой счастливую семью советских народов – вот та задача, которая поставлена перед героической Красной армией, безусловно являющейся армией-освободительницей.
Сверчкевич в этот раз превзошел самого себя. Все это он излагал очень проникновенно и убедительно, сопровождая свою речь энергичными рубящими движениями, олицетворяющими, надо полагать, сокрушительные удары, которые должны обрушиться на головы белофинской военщины. Закончив, отхлебнул воды из стакана и обвел аудиторию пылающим взором. Все присутствующие, безусловно, прониклись важностью наступившего момента. Солдатик из ремонтно-восстановительного батальона сидел с открытым ртом и только хлопал глазами. Никто не задал ни одного вопроса.
29 ноября бригада была придана изготовившемуся к атаке стрелковому корпусу и на следующий день в его составе перешла границу с задачей разгромить финские части и не допустить их отхода в северо-западном направлении.
«Невысокое солнышко осени зажигает огни на штыках», – полилась над лесами и болотами заранее заготовленная вдохновенная песня о долгожданном освобождении Финляндии. Однако на следующий же день осеннее солнышко сменилось зимним, а долгожданное освобождение завязло в оборонительных сооружениях предполья «линии Маннергейма». Задурманенный управляющей им преступной кликой финский народ упорно не желал «освобождаться».
Действия танковой бригады первоначально имели успех. Получив боевую задачу и здраво рассудив, что дороги, вероятнее всего, заминированы, Барсуков повел свою роту через лес, по азимуту. Шли с открытыми люками. Коломейцев полдня усердно ворочал рычаги, заваливая мощным корпусом танка небольшие деревца и старательно объезжая вековые сосны и замшелые валуны. Ко второй половине дня услышали впереди звуки боя и вокруг небольшой высотки обнаружили нашу пехоту, прижатую к земле финским огнем и уже окруженную с трех сторон. Подоспели как раз вовремя – стремительной танковой атакой положение было восстановлено. Более того, совместно с пехотинцами с ходу захватили мост через небольшую лесную речушку и плотно закрепились на другом берегу. Однако продвинуться дальше оказалось уже труднее. Весь следующий день танки поддерживали атаки пехоты на хорошо укрепленную деревню, вокруг которой финны заблаговременно устроили огневые точки и скрытно расположили артиллерию. Советская пехота несла большие потери, танкам необходимо было пополнить боекомплект и запасы горючего. Снабжение между тем куда-то запропастилось. Пехотные грузовики были потеряны еще вчера на восточном берегу. Вытащенные с линии огня раненые начали замерзать. Посовещавшись со стрелковым капитаном, Барсуков распорядился выгрузить боекомплект из двух машин и распределить его среди оставшихся. Из срубленных деревьев соорудили самодельные волокуши. Их прицепили к танкам, погрузили тяжелораненых и в сопровождении санинструктора отправили собранную на скорую руку импровизированную колонну обратно за реку, где остались отапливаемые палатки.
– Деревню надо брать, – произнес Барсуков. – Иначе померзнем.
Приплясывающий на крепчавшем морозе стрелковый капитан утвердительно закивал.
Провели еще четыре безуспешные атаки. Когда пошли в сгущающихся сумерках в пятую, финны запалили деревню со всех сторон и ушли. Организовать преследование уже не было ни возможности, ни сил. Кое-как переночевали среди тлеющих головешек и отправили передовой дозор дальше. К середине третьего дня наступления наконец-то подтянулись отставшие тылы. Вернулась разведка – впереди были взорванные мосты, засеки и густо заминированные дороги. По обочинам простирались непроходимый лес и болота. Попытались найти объезд и утопили одну машину – танк быстро ушел в заснеженную жижу по самые башни, так что экипаж едва успел выскочить наружу. Под заледеневшей и припорошенной снегом коркой скрывалась незамерзающая трясина. О том, чтобы вытащить увязшую машину, не могло быть и речи.
– Хреново, – констатировал Барсуков.
Но все это оказались лишь цветочки. Когда через неделю неимоверных усилий вышли к первой линии основных оборонительных сооружений финнов, вот тогда увязли основательно. Поредевшая танковая рота расположилась на лесной опушке. Впереди, слева и справа, насколько хватало глаз, простиралось открытое пространство, сплошь утыканное ровными рядами надолбов – так называемых «зубов дракона». Где-то далеко за ними у гряды маячивших на горизонте холмов была спрятана мощнейшая сеть огромных дотов, снабженных всем необходимым.