Страница 11 из 11
Осмотревшись сначала изнутри башни по всем сторонам, Барсуков откинул крышку люка и осторожно покрутил головой. Позади догорали сожженные во встречном бою танки. Еще дальше и выше над ними жалобно крутила лопастями заполыхавшая с одной стороны ветряная мельница. Словно отчаянно размахивала руками, призывая на помощь. А впереди не было никого. Выслав взвод танков в дозор на три стороны, Барсуков разрешил остальным экипажам выбраться из машин. Возбужденные и чумазые, в пропотевших комбинезонах танкисты оживленно обменивались репликами после первого боя.
– Товарищ капитан! – подскочил к Барсукову младший лейтенант Ивлев. – Там немца из «тройки» взяли. Живой!
Заинтересовавшийся Барсуков, окруженный экипажами своей роты, подошел по изрытому гусеницами полю к разбитому немецкому танку. При его появлении сидевший под охраной двух танкистов германский офицер в черной танковой блузе поднялся и, прихрамывая, сделал два шага вперед, коснувшись закопченными пальцами края своей пилотки с розовым кантом.
Барсуков, вскинув руку в ответном приветствии к уже сменившей на его голове танкошлем фуражке, внимательно рассмотрел немца. Обер-лейтенант, одних примерно с ним лет, боевые награды и какие-то значки с различными изображениями танков на груди. Все понятно – профессионал.
– Зер гут, – произнес Барсуков, легонько указав пальцами сначала в сторону немца, а затем на его подбитый танк.
Немец чуть смущенно улыбнулся, дотронувшись ладонями до своих ушей. Вытекшая из них кровь уже успела засохнуть на шее и воротнике.
– Я говорю, зер гут, – наклоняясь к немцу, громко повторил Барсуков. И сделал несколько витиеватых движений рукой, долженствовавших обозначать умелые маневры немецкого танка в минувшем бою. – Абэр…
На этом познания Барсукова в языке противника заканчивались. Указав сначала на развороченную «тройку», выглядевшую довольно жалко на фоне громадного КВ, а потом обведя руками остальные танки гигантских размеров, выстроившиеся полукольцом неподалеку, капитан закончил:
– Но у вас не было шансов. Ивлев!
– Я, товарищ капитан!
– Переведи ему.
– Зи хаттен кайне шансен, – отчеканил немцу в ухо младший лейтенант с классическим произношением семилетней школы средней полосы России.
Немец поглядел на окружавшие его КВ, согласно покивал головой и, пожав плечами, развел ладони в стороны – дескать, ваша правда, но попытаться-то я был обязан. Его молчаливая пантомима была адресована главным образом Барсукову. Тот прекрасно все понял, ухмыльнулся и, покровительственно чуть тронув немца за плечо, повторил:
– Гут.
Экипажи вокруг сдержанно заухмылялись. Ивлев, проявляя инициативу, классической фразой продолжил допрос дальше:
– Ирэ папир, битте.
Немец без препирательств полез за документами, передал их Ивлеву. Но дальше, бросив опять-таки на Барсукова взгляд, в котором без всякого перевода читалось: «Уж вы-то понимаете, что рассказывать я ничего не могу», спокойно, даже не пытаясь изображать какой-то вызов, чуть повернул голову в сторону и принялся демонстративно рассматривать разнесенную вдребезги ходовую часть своего танка.
Барсуков, предоставив Ивлеву разбираться с пленным дальше, вернулся к своему командирскому КВ. Они продвинулись на несколько километров к западу. Сзади кроме сожженных танков никого не было. Ситуация впереди была неясная. Капитан по радио связался с батальоном. Ему ответили быстро, запросили обстановку. Барсуков доложил, попросил пехотное прикрытие и снабжение. Все обещали прислать. В целом в штабе общую обстановку оценивали вполне оптимистично. Наступательные действия планировалось продолжать. Приказав радисту постоянно держать на прием, Барсуков в хорошем настроении выбрался из машины и зашагал к своим танкистам.
Пользуясь временным затишьем, Коломейцев с разрешения командира отправился посмотреть подбитые немецкие танки. Они его не впечатлили. Ничего особенного – на уровне наших «бэтэшек» и «двадцатьшестерок». Может, даже и похуже. Впрочем, справедливости ради надо было признать, что набили их немцы у нас уже изрядно. Но дело здесь явно было не в технике, а в подготовке командиров, выучке экипажей, организации взаимодействия в бою и снабжения. Ну и боевой опыт, разумеется… Подбитые танки еще кое-где дымились. От них тянуло тошнотворным запахом горелой человеческой плоти. Уже зная, что в распахнутых люках подбитых машин он увидит скрюченные обгорелые фигуры, Коломейцев повернул обратно. Ребятам уже не помочь, а на такие картины он вдоволь насмотрелся за финскую кампанию. Подойдут тылы, похоронят убитых, уволокут в ремонт то, что подлежит восстановлению. А у них наверняка сейчас появятся новые задачи…
Вернувшись в расположение, Коломейцев наткнулся на Ивлева с ФЭДом харьковского производства в руках. Младший лейтенант сбегал за фотоаппаратом в свою машину и теперь увлеченно щелкал затвором, запечатлевая, как он выразился, «для истории» подбитую вражескую технику. Мимо под охраной проводили пленного немца.
– Ну-ка, стой! – скомандовал Ивлев.
Танкисты остановились, немец послушно замер с руками по швам. Ивлев сунул фотоаппарат Коломейцеву в руки, а сам подвел немца к подбитой «тройке», встал рядом с ним и громко крикнул:
– Давай! Фото на память!
Витяй усмехнулся, взвел затвор и нажал на спуск. Младший лейтенант, однако, на этом не успокоился. Потребовав еще несколько снимков с разных ракурсов, он в итоге вытащил из кармана плитку наркомпищепромовского шоколада «Миньон» и протянул ее немцу.
– Давай-давай, снимай! – по-мальчишески задорно крикнул Ивлев Витяю.
Витяй навел объектив, в котором отразились немец со сделавшимся оловянным взглядом и улыбающийся во все тридцать два зуба Ивлев – и в очередной раз щелкнул фотоаппаратом. Вокруг уже, как на представление, собрались танкисты.
– Давай теперь я тебя с ним щелкну, – протянул руку за ФЭДом Ивлев.
– Да ну, – отмахнулся Коломейцев, – не хочу я с ним фотографироваться.
– Ребята, а давайте общую карточку сделаем, – предложил кто-то. И, сам того не ведая, произнес пророческие слова: – Кто знает, когда еще придется…
Они успели сделать общее фото на фоне ближайшего КВ, после чего Ивлев, получив фотоаппарат обратно в руки, объявил:
– Все. Пленка кончилась.
– Товарищ капитан, грузовик! – доложили Барсукову.
И вправду, слева по дороге двигалась полуторка. Барсуков вскинул к глазам бинокль. Разглядел, как машину сначала остановили у высланного в дозор КВ. Потом танкист с башни махнул рукой в сторону основных сил роты, и грузовик попылил напрямую к ним. Около расставленных в поле у дороги КВ полуторка затормозила. В кузове сидели бойцы в полном снаряжении, с винтовками и автоматами в руках. Однако для обещанного пехотного прикрытия их было явно недостаточно. Да и прибыл грузовик, получалось, не из тыла, а от соседей с фланга. Из кабины вышел подтянутый стрелковый капитан, увидев Барсукова, подошел к нему, козырнул и представился.– Мы из 125-й стрелковой дивизии, – пояснил капитан. И, чуть помедлив и понизив голос, произнес: – Дивизия понесла большие потери и отступает.
– Где ваши позиции?
– Остатки дивизии уже отошли. – Капитан поднял глаза на Барсукова. – Мы сами вырывались с боем. Вон, полюбуйтесь.
Капитан указал на расщепленный пулями борт грузовика. После чего сообщил так, чтобы слышал только командир танкистов:
– Перед вами никаких войск нет. Мне приказано уведомлять всех, кого я встречу…
Барсуков сорвал травинку и в задумчивости пожевал ее несколько секунд. Развернулся на каблуках к стрелковому капитану:
– Я должен связаться со своим командованием.
– Разумеется, я понимаю, – кивнул капитан и добавил так же тихо: – Сообщите мою информацию в штаб.
– Конечно, – кивнул Барсуков.
– Мы должны следовать дальше, – взял под козырек капитан. – У меня приказ прибыть в штаб дивизии.
– Доставьте пленного, – попросил Барсуков. – Мне его девать некуда.
– Хорошо, – чуть помедлив, ответил капитан и крикнул в кузов: – Старшина, возьми двоих!
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.