Страница 4 из 38
Когда Цукер после трехнедельного ожидания и постоянных отметок в живой очереди, наконец-то добрался до великого целителя, он сходу убедился — слухи имели под собой хорошую почву. Робко потянув на себя дверь, Цукер тут же получил по ушам громко звучащей песней, рвущейся из кабинета:
«Чего он там поднял, и что опустил?» — почему-то подумал о своем горе, а не общественном счастье Колька и огляделся.
Народный целитель сидел за письменным столом «Кардинал» в синих нарукавниках, с понтом у бухгалтера. Обои комнаты едва просматривались под многочисленными транспарантами, мирно соседствующими с портретами многочисленных вождей. На столе Брежнева лежала клизма с дыркой, ржавый пинцет и остро отточенный скальпель. Возле скальпеля стояла мраморная табличка с надписью «Христос воскрес! Слава КПСС!» и миниатюрная скульптура Ленина с протянутой рукой над некрологом «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».
Самый свежий транспарант висел чуть ли не «притык к стулу, на который молча ткнул народный целитель «На 10 000 человек у нас приходится 36,3 врача, в то время как в США — 22.5, во Франции — 15.3, в Великобритании — 16.4 (Из материалов XXVI съезда партии)».
— Здравствуйте, — наконец-то решился Цукер, так и не поняв — то ли в проклятых капстранах люди меньше болеют, или за нами просто наблюдают и под видом медицины.
Брежнев выключил музыку, перевернул песочные часы, блестя «ронсоном», и ответил:
— Где у вас не в порядке?
Сбиваясь с мысли и заикаясь, Колька поведал доктору о своем главном несчастье при дрожащих руках. Народный целитель решительно подтянул нарукавники и бодро поставил диагноз:
— Как отмечалось на последнем партийном съезде, «очень скоро вступят в строй новые поликлиники и больницы, улучшится оснащение учреждений здравоохранения медицинской техникой, инструментами и оборудованием, более полно будут удовлетворяться потребности в лекарственных средстваx». Словом, как говорил товарищ Леонид Ильич Брежнев, выступая перед машиностроителями, «Руководящая мобилизующая роль партии — это не отвлеченное понятие. Это — сама жизнь, наша повседневная практика». Эта же великая мысль была подтверждена товарищем Леонидом Ильичом Брежневым во время выступления в городе-герое Киеве 9 мая на открытии мемориала. В частности, он сказал: «Наши помыслы чисты и благородны. Наша мощь велика». Так что вы можете рассчитывать на хороший конец моего курса лечения. То есть, на хороший конец после моего курса лечения. Потому что еще Владимир Ильич Ленин заметил: «Без философских выводов естествознанию не обойтись ни в коем случае». Я сделал такие философские выводы, которые позволят вам вновь встать в строй активных строителей коммунизма.
Хотя Цукер не собирался маршировать в этом строю, он довольно закивал головой.
— Вот, например, недавно ко мне из Москвы привозили ребенка, — продолжал курс лечения Брежнев. — Никто его не смог вылечить, а мне это удалось. Не верите?
— Верю, верю, — задергал руками Цукер, которому уже начало тошнить от этих речей, потому что он не привык сидеть на партсобраниях.
— А я вижу, что вы мне не верите, — заартачился целитель, — и совершенно напрасно. Потому что, если вы полностью не будете мне доверять — хрен когда у вас встанет. А тот ребенок, между прочим, мне даже письмо с благодарностью прислал. Вот.
Брежнев выхватил из-под мраморной таблички листок бумаги и с удовольствием процитировал:
— Главное, не чтоб рифма, а слова шли от сердца. Ясно?
Цукер снова закивал головой с такой силой, словно от этого зависел результат лечения.
— Вы «Голос Америки» случайно не слушаете?
— Да как вы смеете? — деланно возмутился Цукер, как и все советские люди интересовавшийся, чего там на самом деле происходит в родной стране.
— Это хорошо. Потому что империалистический мерзкий голос всегда плохо влияет на самочувствие наших людей. Закройте глаза.
Цукер покорно закрыл глаза. Пользуясь временной слепотой пациента, доктор Брежнев вытащил из стола толстую тетрадь и быстро отыскал в ней страницу, озаглавленную «Не стоит».
— Расслабьтесь и слушайте. Мой метод состоит из мани… мануу…, словом, вам это будет трудно понять какой терапии вперемешку с народными средствами и последними достижениями партийно-хозяйственной медицины. Расслабьтесь еще раз, — чуть тише скомандовал Брежнев и начал нараспев читать из тетрадки:
— Нaша страна будет выступать за мир во всем мире, несмотря на противодействие сил империализма. Советский Союз был и будет гарантом свободы социалистических стран, являясь основным членом коллективной безопасности.
В это время последняя песчинка упала на дно часов.
— Открыть глаза! — рявкнул доктор и Цукер подпрыгнул вместе со стулом. — Вы чувствуете, как вам полегчало?
Хотя Цукер с трудом соображал, он протянул целителю стольник. Доктор спрятал купюру под книгу «Материалы XXVI съезда КПСС», лежащую рядом со скальпелем.
— Вот вам рецепт, мною составленный, будете зачитывать перед приемом лекарства на ночь, — прощался Брежнев, и врубил свою музыку. В комнату проскользнула мадам с толстым задом за собой, и Цукер схавал про окончание приема.
Уже выйдя в коридор, Колька сообразил, что доктор не выдал необходимых организму препаратов. Несмотря на громкие протесты очереди, он прикрыл дверь в кабинет. Брежнев, с явным удовольствием цитировал свой лечебник болящей с закрытыми глазами.
— Доктор, я дико извиняюсь, — прервал курс лечения бестактный Цукер, — а лекарство?
Брежнев собственноручно соскочил с врачебного места, всунул в руки пациента пузырек с мутной жидкостью, попутно рявкнув в ухо мадаме:
— Сидеть! Расслабиться!
Выталкивая Цукера грудью за дверь, Брежнев доверительно прошептал ему на ухо:
— Если вы всей душой не вникните и не прочувствуете письменные результаты психоанализа — хрен вам чего поможет…
Народный целитель Брежнев довел пациента Цукера до нужного настроения. Тем более, что на каждом шагу глаза Цукера спотыкались о незамечаемые ранее транспаранты типа «Экономика должна быть экономной» и «Вперед, к победе коммунизма». Более того, проходя мимо театральной афиши «Живой труп» Колька почему-то решил, что этот спектакль посвящен великому Ленину.
Перед тем, как глотнуть мутной жидкости на сон грядущий, Цукер несмело прочитал медицинское заключение — от «Вставай, проклятьем заклейменный!» до «Конец — всему делу венец». Выпив снадобье, Колька тут же провалился в кровавое марево, среди которого углядел как бы со стороны самого себя. Он сидел в каком-то первобытном лесу, покрытый шерстью и гноящимися глазами и огромным членом, на котором золотом мерцал нагрудный знак «Ударник коммунистического труда». Перед Цукером стонала привязанная к дереву обнаженная девушка, до боли в паху напоминающая студенточку-вафлистку и жену одновременно.