Страница 3 из 44
Казаки видели, несомненно, остров Малый Ляховский, лежащий севернее, через неширокий (двенадцать - пятнадцать километров) пролив Этерикан. Только при чем здесь лес? Впрочем, остров был виден не слишком ясно, даже Я. Пермяков якобы пытался ту землю «потаить», говорил, что это не земля, а «пар морской». Здесь начались первые разногласия. Казаки хотели идти на новый остров, где был, как им показалось, лес. Но Меркурий Вагин, опасаясь, что пролив вскроется (был уже конец мая или июнь) и отрежет путь назад, распорядился вернуться на материк. Он хотел перелетовать на реке Хроме, запастись там рыбой и на следующую зиму продолжить обследование островов. Однако, «ходя многие дни, Хромы-реки не сыскали, и корму не промыслили и ели собак, как собак не стало, ели мышей и всякую гадину...». Идти в начале июня было тяжело: тундра представляла собой сплошную трясину, низины заполнены снежной кашей. Ориентиров - почти никаких: восточнее Святого Носа простирается плоская низменность с множеством озер и речек, русла которых причудливо извиваются. (Года два назад экипаж вертолета Ми-4 сумел найти наш отряд, работавший у Хромской губы, только со второго захода, хотя местоположение лагеря было точкой нанесено на штурманской карте.)
Вернувшись ни с чем к морю, казаки «вознегодовали» на Вагина и, когда он с сыном и с двумя верными товарищами ушел вперед, чтобы наловить рыбы, сговорились их убить. «И нашли Меркурья на речке, и Алексей Дементьев да Василей Кисикеев Меркурья убили, а он-де, Ларион, Меркурьева сына лежащего сколол копьем, а Якова-де Пермякова убил новокрещен Борис...»
Казаки-убийцы считали свои действия справедливыми. По их показаниям, Меркурий Вагин - деспот и неумелый руководитель, доведший отряд до бедствия и голода. Трудно оценивать сегодняшними нравственными мерками событие двухсотпятидесятилетней давности. Однако есть критерий, действовавший во все времена. Это отношение человека к долгу перед Отечеством. Вагин и Пермяков исполнили свой долг до конца.
31 июля 1713 года двое казаков были повешены «при многих людях». Одного несовершеннолетнего казачонка помиловали, а остальных решено было для искупления вины направить без жалованья искать морской путь через Ламское море на Камчатку, предварительно избив кнутом нещадно, и при условии собрать «Поручную запись» не менее чем двадцати якутских жителей, «А буде они впредь в бунтовых или в воровских делах и в смертных убийствах объявятся, и за то учинена будет вместо них порутчикам смертная казнь...» Такой конкретный подход к взятию на поруки, естественно, повышал чувство ответственности у поручителей. «Дело» эпически сообщает, что «вышеписанные служилые, ходя по городу, поруки себе не сыскали».
Спустя три года после гибели Вагина казак Алексей Марков докладывал тому же полковнику Елчину, что судами идти на острова невозможно, ибо Святое море (Ледовитый океан) покрыто льдом и зимой, и летом, и что он, Марков, в марте 1715 года вышел с отрядом на собаках от устья Яны прямо на север. Шли в одну сторону семеро суток. «Торосы великие, льды давние стамые, холмы великие», но даже с тех холмов никакой земли не видели. Если Марков действительно шел строго на север от устья Яны, то остров Большой Ляховский остался далеко на востоке от маршрута. Прямо по его курсу лежал небольшой остров Столбовой, но до него от берега около трехсот километров, при такой серьезной ледовой обстановке отряд мог не дойти до Столбового или проскочить мимо...
Этим и заканчивается «казачий» этап истории открытия и освоения Новосибирских островов. Его реальный итог - открытие ближайшего к материку острова, впоследствии названного Большим Ляховским. Впрочем, известный историограф и знаток Сибири академик Г. Ф. Миллер в своем трактате о морских полярных путешествиях, изданном в 1758 году, отдает предпочтение докладу А. Маркова, полагая, что казаки М. Вагина придумали про остров в надежде заслужить себе прощение.
Удачи купца Ивана Ляхова
Полярный путешественник Фердинанд Петрович Врангель писал, что острова Большой и Малый Ляховские открыл устьянский якут Этерикан в 1759 или 1760 году.
Полумифический Этерикан - по другим сведениям, два брата с такой фамилией, взявшие с собой на зимовку женщину и из-за нее убившие друг друга (имя Этерикан сохранилось в названиях двух рек на острове Большой Ляховский и пролива между островами), - по времени относится уже к «купеческому» этапу истории освоения островов.
«Купцы Иван Ляхов, Семен и Лев Сыроватские в течение 40 лет сделали важнейшие открытия на Ледовитом море. Три Ляховские острова, Столбовой, Фаддеевский и западный берег острова, названного... Новой Сибирью, обысканы побуждением одной промышленности. Мамонтовая кость и песцы, коими оные изобилуют, вознаграждали все употребленные для сего труды и убытки», - писал М. М. Геденштром, о котором речь впереди.
Иван Ляхов, развернувший промысел мамонтовой кости в северных районах, в частности между устьями Хатанги и Анабара, активно обследовал побережье в поисках новых скоплений бивней. В 1770 году, в марте, находясь у Святого Носа, Ляхов увидел картину, поразившую его воображение: большое стадо диких оленей шло по льду на материк из морской пустыни. Очевидно, где-то там была земля. Без долгих размышлений Ляхов поехал на нартах по их следу. В течение одного дня, проехав примерно семьдесят верст, он достиг острова, а назавтра, еще через двадцать верст, - второго. Следы шли далее на север, неудержимо влекли, и купец снова садится на нарты. Однако вскоре торосы преградили путь. Не будучи подготовленным к длительной поездке, И. Ляхов вынужден был вернуться. Только в 1773 году вместе с якутским купцом И. Протодьяконовым он добрался до южного берега третьего, самого большого, острова.
Предприимчивый купец сумел так «подать» перед властями результаты своих поездок, что удостоился от Екатерины II исключительного права промышлять песца и Мамонтову кость «как на сих островах, так и на тех, которые он впредь откроет», а три острова были официально названы Первым, Вторым и Третьим Ляховскими. Позже за Первым и Вторым исторически закрепились названия Большой и Малый Ляховский, а Третий стал именоваться Котельным. Основанием для последнего послужил сугубо прозаический эпизод: покидая остров, люди Ляхова забыли там медный котел. Парадоксально, но остров, действительно Открытый И. Ляховым, потерял его имя, а Ляховскими именуются острова, честь открытия которых принадлежит Я. Пермякову и М. Вагину.
От «купеческого» этапа осталось мало письменных документов. Писать бумаги было некогда: истощение угодий побуждало к поиску новых, открытия следовали одно за другим. В 1800 году Яков Санников, «передовщик» (старший) артели И. Ляхова, открыл остров Столбовой; в 1805 году он же был первым на острове Фаддеевский; в 1806 году промышленники (Так до Октябрьской революции называли промысловиков) купца Сыроватского вступили на западный берег Новой Сибири; в 1808 году мещанин Бельков, имевший в устье Лены, «собственное заведение для рыбной ловли», открыл остров Бельковский.
В начале прошлого столетия островов в составе Новосибирского архипелага было... больше, чем сейчас: в 1815 году якут Максим Ляхов, идя по льду с дельты Лены на Котельный и сбившись с пути, к западу от Столбового нашел острова Семеновский и Васильевский, первый длиной не менее пятнадцати километров. Сегодня этих островов нет, они были сложены ископаемым льдом и растаяли, как еще раньше растаяли острова Меркурия и Диомида в проливе Дмитрия Лаптева.
Промышленники, разумеется, не вели научных наблюдений, не занимались составлением даже самых примитивных карт (исключение составляет «Опись» острова Первый Ляховский, выполненная в 1775-1777 годах геодезии учеником Хвойновым, которая, по свидетельству Ф. П. Врангеля, «в главных размерениях острова неверна, а в частных подробностях довольно хороша»). Препятствием в деле изучения островов стало право на монопольное владение ими, позже перешедшее от Ляхова к отцу и сыну Сыроватским. Уже известные нам купец Протодьяконов и мещанин Бельков подали ходатайство о праве вести промысел на острове Котельном. Разгоревшийся конфликт дошел до министра коммерции, который затребовал сведения об островах. Представленные материалы не были сочтены удовлетворительными. Наконец, делом заинтересовался сам государственный канцлер Н. П. Румянцев, и по его инициативе в 1808 году была организована экспедиция под началом коллежского регистратора М. М. Геденштрома.