Каштаны на память

Возле казармы в кругу пограничников наигрывал шотландскую застольную баянист, повар Сокольников. Он будет аккомпанировать вечером. А отвечал за концерт вездесущий старшина Колотуха. Он давал указания, бросал упреки. Максим был горд и воинствен, как важный петух.

— Почему не застегнулся на верхнюю пуговицу, рядовой Стоколос? — сделал замечание Андрею. — А еще сын полковника Шаблия.

Стоколос сразу же вспыхнул:

— Прошу тебя, старшина! Когда говоришь о пуговицах или каком-нибудь пустяке, то не вспоминай, чей я сын!

— Извини, — быстро попросил прощения Колотуха, что случалось с ним чрезвычайно редко.

— Ты же знаешь, что у меня большой кадык. Выпирает! — сказал, уже усмехаясь, Стоколос. — В моряки мне нужно было идти. И никакой бы старшина не упрекал за расстегнутый ворот! Еще будешь цепляться, напишу рапорт отцу, чтобы помог мне перейти в морской флот! — Андрей громко рассмеялся, застегивая ворот гимнастерки.

— Вот уж мне эти десятиклассники и студентики! В печенках вы у меня сидите. Пока не брали вас, умников, то все было хорошо. У того кадык выпирает, а тому, видите ли, трехлинейка наша не нравится.

— Если задушусь от этой пуговицы, ты сам за меня споешь на концерте! — пошутил Андрей.

Оленев захохотал. Известно, что старшине медведь на ухо наступил и он только умеет командовать под песню. Колотуха поморщился:

— А ты тоже…

— Что тоже? — не понял Оленев.

— Пилотка поперек головы! — серьезным тоном заметил Колотуха. — Ты не Наполеон!

— Да я же в фуражке, а не в пилотке! — с возмущением сказал Оленев.

— Все равно подтянись, товарищ Оленев. На заставу прибыл начальник Управления пограничных войск. Может в любой момент вас обоих вызвать.

Стоколос недоуменно посмотрел на старшину:

— Почему же не сказал сразу, что приехал отец?

— Не хотел, чтобы ты вот такой растрепанный попался ему на глаза! Полковник Шаблий интересуется каждым шорохом на той стороне границы.

— Мы с Андреем смотрели и слушали внимательно, а кое-кто в свое время даже задержал трех нарушителей границы.

— Тебе, Оленев, просто повезло, — с деланным равнодушием заметил старшина.

Несмотря на то что Колотуха и Оленев служат вместе уже третий год, относились они друг к другу как старослужащий и новобранец. А после того как Максим подменил карточку Ивана, отношения между ними, казалось, разладились навсегда.

— Андрей! Как ты считаешь, спросить у старшины формулу спирта? Или не стоит, потому что все равно не знает. Ведь знать формулу спирта — вещь более сложная, чем его попивать.

— Что-то я тебя не пойму! — сказал Колотуха, приложив руку ко лбу Оленева. — Может, температуришь?.. А пить я люблю не спирт, а молдавское вино. Что касается формулы, то могу сказать, — глубокомысленно продолжал дальше старшина.

— Скажи на всякий случай! — подзадорил старшину Андрей.

— Вот именно! Говори… — не терпелось услышать ответ Оленеву.

— Одним словом? Или можно по слогам? — спросил Колотуха, хитровато прищурив глаз. — Так слушайте: ал-ко-голь…

Стоколос захохотал, а Оленев ошарашенно заморгал глазами, удивляясь, что старшине удалось выкрутиться.

— Скажешь, что неправильно? — озорно прищурил глаз старшина. Но в это время с крыльца канцелярии громко позвали Стоколоса и Оленева, и уже мирно Колотуха добавил: — Идите!

2

Всегда будет помниться Андрею та страшная и долгая, как полжизни, ночь. Отец прибежал с заставы и отдал матери винтовку и мешочек с патронами.

— Может, и не придется стрелять, Марьяна, но с винтовкой как-то уверенней!

Мать уже давно просила его, чтобы принес винтовку и побольше патронов. Всюду по Амуру рыскали остатки белогвардейских банд, то и дело через реку пробирались контрабандисты, шпионы.

В ту же ночь отец с конниками отправился преследовать банду. А шестилетний Андрей и мать остались в избе, стоявшей на околице села. Во дворе был их верный пес.

Бандиты узнали, что начальник заставы Стоколос поехал в тайгу, и подкрались к его дому. Каштану кинули кусок мяса. Пес яростно залаял. Тогда кто-то выстрелил ему в голову.

Началась настоящая осада избы. Вскоре вылетели все стекла. Мать Андрея стреляла то из одного окна, то из другого, то из дверей. Один из бандитов прокрался вдоль стены и бросил через разбитое окно гранату. Раздался взрыв… В эти страшные минуты Андрей прятался в углу за мешком с гречихой. В мешок впилось несколько осколков, но зерно они не прошили. Он остался жив и, когда развеялся дым, увидел сквозь оконный проем неестественно большой месяц, а на полу в луже крови неподвижную мать с раскинутыми руками. А утром на подводе привезли из похода мертвого отца. Мальчика взял к себе начальник соседней заставы Семен Кондратьевич Шаблий. С тех пор и остался Андрей в семье Шаблиев названым сыном.

Андрей относился к Семену Кондратьевичу как к родному и называл его отцом. А вот жену его матерью не называл, хотя она всем сердцем стремилась к мальчишке и любила его так же, как свою дочурку Лиду. Не мог называть матерью Полину Шаблий, потому что когда смотрел на нее, то почему-то всегда перед его глазами стояла родная мать…

Может быть, Андрей считал ближе, роднее Семена Кондратьевича еще и потому, что любили его все пограничники, и это понимал и видел мальчуган. Семена Кондратьевича не раз отмечали на оперативной работе, и зарекомендовал он себя как вдумчивый и смелый чекист, способный выполнять любое боевое задание, обезвредить, разоружить группу нарушителей или заманить их банду в ловушку. Командование выносило благодарности Шаблию, премировало его ценными подарками, а во время конфликта с белокитайцами он был награжден именным оружием — саблей. Шаблия всегда посылали служить туда, где было трудно.

В начале тридцатых годов Семена Кондратьевича послали учиться в Москву, в Высшую пограничную школу. Полина с Андрейкой и Лидой жили во Владивостоке, который Андрей считал самым лучшим, самым величественным городом на свете. Вернулся из Высшей школы Шаблий уже командиром маневренной группы войск Наркомата внутренних дел, и его направили служить в Даурию. Больше трех лет здесь не служили, учитывались тяжелые условия. На этом плоскогорье схватывались ветры из монгольской степи, Сибири и Арктики. Вихри эти неистовствовали, принося летом песок, а зимой нестерпимые холода. Вблизи заставы не было даже пресной воды. Воду привозили в бочках.

В ту пору фашистская Германия упорно готовилась к войне. Необходимо было укреплять западную границу СССР, и туда направили служить многих опытных начальников застав. Перевели на Днестр и Шаблия начальником штаба отряда. Когда Андрей перешел в восьмой класс, Шаблий отвез мальчика в село под Белую Церковь, к своей тетке Софье. Поэтому и учился Андрей три последних года до призыва на военную службу в селе. Семен Кондратьевич тем временем стал начальником пограничного отряда, а осенью сорокового года его отозвали в Киев — в Управление пограничных войск округа.

Одноклассники Андрея пошли осенью сорокового года в армию и на флот. Андрей в это время помогал колхозу, работал на комбайне. А когда землю сковало морозами, устроился на работу в радиоузел. Весной — снова в поле. Рассыльный из сельсовета принес ему повестку в тот день, когда боронили, закрывали влагу. А потом Андрей попал на западную границу, в отряд, которым еще недавно командовал Шаблий.

Нынешняя встреча Андрея с отцом была первой с тех пор, как он пришел на службу.

Всю неделю полковник Шаблий ездил вдоль границы. Был на Западном Буге, на Сане, в Карпатах и вот заглянул в бессарабские степи, в свой родной пограничный отряд.

На этом участке заставы Шаблию все знакомо: и здания бывшей таможни, в которых разместилась застава, и тропки в плавнях, и деревья на дворе, и даже клумбы.

— Обстановка напряженная — это очень общо! — обратился Шаблий к начальнику заставы Тулину. — А конкретней?

— В трех местах на том берегу расквартировано две дивизии. За последние три недели мы задержали двадцать пять лазутчиков. Непрошеных гостей интересует дислокация частей Красной Армии, аэродромы, типы самолетов, а также степень технического оснащения войск.