Отравленная жизнь

– Когда? – нетерпеливо переспросила женщина.

Саша еще раз взглянула на картину и пожала плечами:

– Ну, скажем, дня через три. Сниму лак, просушу, обезжирю, покрою заново… Это много времени не занимает.

– Нет, поправьте не только лак, – встрепенулась женщина. – Вы видите, тут темное пятно? – И она указала на нижний левый угол полотна. – Мне нужно, чтобы вы вернули картине первоначальный вид.

– Конечно. – Саша слегка пожала плечами. – Это само собой разумеется. Да, я сделаю все дня за три.., нет, для подстраховки, за четыре.

– Прекрасно, пусть будет даже неделя. – Дама наконец выпустила картину из рук, поставив ее на подоконник. Отряхнула перчатки, раскрыла сумочку и достала оттуда бумажник. – Вот задаток двести долларов. Когда закончите – еще столько же. Вас это устроит, надеюсь?

Саша не нашлась что сказать. Сумма была не очень большой, но и не маленькой. Маститый реставратор взял бы больше. Но сейчас, когда все цены и ценности сместились… Еще в августе она бы поторговалась. Сейчас же она была рада и этому. Но дама приняла ее молчание за несогласие и достала еще одну бумажку:

– Хорошо, триста долларов, а когда закончите – еще триста.

– Я согласна. – Саша взяла деньги, сложила их и сунула в карман джинсов. – Оставьте свой телефон, я через неделю вам позвоню.

Дама снова порылась в сумке и извлекла оттуда сложенный лист бумаги. Развернув его, она сказала, что просит Сашу подписать договор. Прочтя этот странный документ, Саша изумилась: дама оценивала картину ни больше ни меньше как в десять тысяч долларов. И в случае утраты или необратимой порчи картины реставратор обязан был вернуть ее стоимость.

– Но это же несоразмерно! – начала было Саша. – Чье это полотно? Почему вы его так высоко оценили? По крайней мере, кто автор?

И тут дама удивила ее еще больше.

– Кто автор – вам знать не обязательно, – бросила она. – В России эта картина стоит именно столько! А на Западе даже больше. Ее можно продать, а потом сказать, что вас обокрали. Вы будете подписывать договор? Если нет – я забираю картину.

Саша взяла было ручку, но тут же бросила ее:

– Простите, но я никогда не работала на таких условиях! Ну а вдруг меня действительно обокрадут?!

Что мне тогда делать? Повеситься? Я и без того в долгах, эта квартира мне не принадлежит. Откуда я возьму такие деньги?

– Понимаю, вы торгуетесь. – У дамы как-то странно заблестели глаза. В ее руках снова появился бумажник. – Вот! – Она протянула Саше еще две стодолларовые бумажки. – Пятьсот – до, пятьсот – после, – отчеканила она. – Не знаю, кому в Москве платят больше. Да еще за такую чепуховую работу!

Саша взяла деньги, еще раз перечитала договор и в конце концов подписала его. В графу «Исполнитель» она внесла свое имя, фамилию, отчество и данные паспорта. В графе «Заказчик» не значилось ничего.

– Я впишу свое имя потом. – Дама сложила договор и спрятала его в сумочку. – Ну что ж, удачи вам.

Она направилась к выходу, но Саша остановила ее:

– А как же ваш телефон?

– Я вам позвоню сама, – бросила та и нетерпеливо дернула плечом:

– Ну, позвольте мне выйти, я и так опаздываю.

Заперев за женщиной дверь, Саша поняла, что она даже имени ее не знает. «Ну и история… – Саша все еще не могла опомниться после этого визита. – Она ведь даже не представилась. Вроде бы не хамка, просто богатая женщина. Мое имя знает, этого ей достаточно… Почему?..»

Она и сама не понимала – то ли оскорбилась таким отношением, то ли ее позабавили странные манеры заказчицы. «Зато она прекрасно знает, что ей нужно, и здорово торговалась в мою пользу!»

Саша достала из кармана купюры, пересчитала, даже понюхала их, посмотрела на свет. Но доллары были самые настоящие, никакой фальши она не заметила. Девушка вернулась в комнату и положила деньги в картонную коробку, стоявшую в углу стола.

Здесь она хранила документы, записные книжки, а также деньги на хозяйство. "Теперь-то можно уплатить алименты, но где же Федор? – раздраженно подумала она. – Черт бы его взял, когда нужно – где-то шатается. Глаза бы на него не глядели!

Вот, представляю, как он удивится, когда я дам ему денег и пошлю в суд! Пусть после этого попробует на меня накричать!"

Потом ее мысли приняли другое направление. Ей показалось жалко отдавать Федору такие деньги. Но что оставалось делать? Ведь страдают ее родители, а уж такого допускать нельзя. «И почему всегда приходится думать о других? – измученно спросила себя Саша. – Тысяча долларов! Пустяковый заказ, а потом – такие деньжищи! О Господи, да я в жизни таких денег не видела! Хотя бы костюм себе купить приличный… Духи. Мне скоро двадцать восемь, а я все еще бегаю в джинсах, как подросток!» Саша сегодня особенно остро почувствовала свою заурядность, когда рядом с нею стояла эта нарядная, надушенная, ухоженная женщина. И ведь она была намного старше Саши, а выглядела куда эффектней!

– Ладно, посмотрим, – неизвестно кому сказала Саша и повернулась к картине. – Все-таки тысячу долларов быстро не истратишь.

Она перенесла картину на большой мольберт, включила верхний свет и внимательно осмотрела холст. Прежде всего, она обратила внимание, что оборотная сторона холста оказалась покрытой густым слоем бурой пыли. Сперва девушке даже показалось, что это холст такого цвета. И, только перепачкавшись в пыли и несколько раз чихнув, Саша поняла, в чем дело.

– И эта дама прижимала ее к себе, – фыркнула девушка. – Господи, в каком же сарае висело этакое сокровище?

Она осторожно протерла картину влажной тряпочкой – с лицевой стороны и с изнаночной. Слегка подсушила, а потом с трудом сняла раму. Рассохшееся дерево слегка треснуло.

– По крайней мере, в том сарае было сухо, – буркнула Саша. – А то бы все сгнило. Может, там было даже слишком сухо. Уж эти мне богатые коллекционеры! Повесят картину куда попало, а потом удивляются, что картина умирает!

Она задумалась, как поступить дальше. Снять копию или ограничиться парой снимков? В конце концов махнула рукой – цвет на картине неинтересный, так что, даже если фотография его исказит, беды не будет. Она хорошо помнила завет своего академического преподавателя, который обучал их технике и технологии живописи. «Прежде чем приступать к реставрации, постарайтесь сделать копию, – говорил студентам мэтр, лысый розовый человек. – Мало ли что может случиться? Потом хотя бы сможете все восстановить».

Саша достала свой «Кодак» – обыкновенную «мыльницу», с которой она почти не расставалась в Питере. Сделала побольше свет, нашла нужный ракурс и сделала пару снимков полотна. Потом приступила к основной работе. Еще раз осмотрела картину, изучила фактуру. Картина была написана маслом, судя по всему – густым, почти неразведенным. В углу, как показалось девушке, была проставлена подпись – черная закорючка. И дата. Взяв лупу, Саша еще раз осмотрела это место, то и дело поминая недобрым словом того, кто так залакировал полотно. Желтый лак мешал его как следует рассмотреть. Наконец Саше удалось определить, что в углу черной краской обозначены две цифры – «76». Подпись не поддавалась расшифровке. "О Боже! – Саша не верила своим глазам. – Картина семьдесят шестого года! Ей всего двадцать два, а выглядит она… Итальянцы пятнадцатого – шестнадцатого веков и те сохранились лучше! Вот что значит люди десятилетиями учились смешивать краски, прежде чем их допускали к работе! А у нас все просто! Краски продаются в любом магазине.

Сплошная химия, вот все и желтеет, темнеет, получается Бог знает что…"

Посокрушавшись еще немного, Саша надела резиновые перчатки, взяла поролоновую губку, смочила ее растворителем, слегка отжала и приступила к работе. Провела губкой один раз, другой. Лак был наляпан таким толстым слоем, что это не произвело никакого эффекта. Но Саше показалось, что краски стали ярче. "А все-таки ничего, симпатичная работа, – подумала она, разглядывая картину. – Чья она, интересно? Мадам держалась за нее; как за Врубеля или Шагала. Это кто-то наш, советский. Или эмигрант? Местность-то наша, русская.