Страница 46 из 185
— Ма, я не хочу булочку.- (Еще бы ему хотеть — он уже стрескал две: одну открыто, а вторую, когда на него никто не смотрел, кроме меня). — Можно я отдам ее вон тому мальчику?
Черт бы меня побрал, если он говорил не обо мне!.. Я почувствовал, что мое лицо стало столь же красным, как и мои волосы, но вскоре все прошло. Я отчасти понимал, что чертенок не был щедрым принцем, снизошедшим до скромного подданного: просто ему понравились мои взгляды, и его потянула ко мне одна из тех самых фантастических волн детской интуиции.
— Ну конечно же, — сказал отец Фэй. — Мэм Джонас, это то самое начало, о котором я говорил, проявление истинно Мурканского духа.
И отец Фэй подмигнул мне в своей беспомощной манере, открыто требуя подыграть ему, раз уж Джерри оторвал эту булочку от своего благочестивого организма.
Введение в официальную праведность смутило Джерри, и он застеснялся, но тем не менее принес мне эту булочку, а все остальные уставились на нас. Вы когда-нибудь просыпались на коровьем выгоне, обнаружив, что эти твари окружили тебя и глядят и глядят, и жуют и жуют?.. Будто ты напомнил им о чем-то, они и сами не понимают о чем и силятся понять, силятся…
Я взял булочку, как мог поблагодарил его, и Джерри удалился с сияющим лицом, не промолвив ни слова. Паломница, которая, готов биться об заклад, была чьей-то тетушкой, сказала:
— Ах, разве это не мило?
Тут мы с Джерри обменялись взглядами, полными искренней симпатии, потому что убить эту дуру не было никакой возможности.
— Осматривая такие развалины, — сказал отец Фэй, — в особенности в лунном свете, всегда чувствуешь, всегда говоришь себе: «Ах, если бы была воля Божья на то, чтобы они оказались хоть чуточку мудрее, хоть чуточку внимательней к предостережениям!» Такие прекрасные строения и такие безбожные, грешные существа!
— Отец Фэй, — сказала хорошенькая бледнолицая девушка. — А правда, что они строили эти огромные здания с плоскими крышами, там, в воде, для… э-э-э… человеческих жертв?
— Ну, Клаудиа, ты должна, разумеется, понимать, что тогда эти здания не были затоплены.
— О да, я знаю, но… э-э-э… разве…
— К несчастью, поневоле приходится сделать такой вывод, моя милая Клаудиа. Часто действительно…
Я думаю, Джерри облегченно вздохнул, принимаясь за новую булочку; я доел свою под строгим и благоговейным взглядом Сэма.
— …часто эти здания не просто квадраты или овалы, — тарахтел отец Фэй, — но имеют четкую форму креста, что, как мы знаем, в древние времена было символом человеческих жертв. Это грустно, да, но мы можем найти утешение в мысли, что сейчас у нас есть Церковь, — он начертил у себя на груди знак колеса, и мы все последовали его примеру, — которая может предпринять правдивое изучение истории в свете Божьего слова и современной исторической науки, так что причастные к ней не должны нести бремя старых грехов и трагедий, и ужасных глупостей прошлого…
Где-то снаружи, в жарком туманном утре, возможно, еще в лесной тени, но явно очень близко от хлипкой, сделанной человеческими руками изгороди, зарычал тигр.
Когда этот резкий рык потряс наши сердца, все в столовой — за исключением Джеда, я думаю — посмотрели на Сэма Лумиса. Вероятно, они даже не отдавали себе в этом отчета, и, конечно же, у них не было сознательной мысли, что он способен защитить их; просто они повернулись к нему, как дети, которые в случае опасности бросаются к самому сильному взрослому. Даже Вай-лет, даже отец Фэй…
Сэм встал и допил свой чай.
— Если вы не против, — сказал он в пустое пространство между отцом Фэем и дряхлым трактирщиком, — я выйду и гляну, что к чему.
Не думаю, что они хотели от него столь многого, поскольку все знали, чей это был рык. Сэм шагнул к двери и вышел наружу.
Я сказал (не знаю кому, может быть, Вайлет):
— Мой лук наверху.
Неуклюже поднялся Джед, покачал головой. Не думаю, чтобы мы перебросились с ним хотя бы одной фразой с тех пор, как спустились к завтраку. Я не мог ждать, чтобы разобраться, чего он хочет, и метнулся наверх, в нашу комнату. Когда я вернулся с луком и колчаном стрел, они все бродили по столовой. Я видел, как Джед вполголоса разговаривает с отцом Фэем, и священник слушает его со смущенным, недоверчивым видом, одновременно приглядывая за своей паствой и качая головой. Я не слышал, что говорил Джед. Джерри стоял у окна; его мать вцепилась в него — не то бы он уже оказался на улице. Отец Фэй, нахмурившись, посмотрел на мой лук, когда я проскользнул мимо них с Джедом, но ничего не сказал, равно как и не попытался остановить меня.
Сэм стоял на солнечной и пыльной улице вместе с несколькими другими смельчаками. Я видел, как поднимались, закручивались и умирали редкие песчаные вихри, — резкий ветер спешил по своим недобрым делам.
Старший деревенский священник — один из жителей называл его отцом Дилуном — вышел из своего дома рядом с маленькой церквушкой и встал на улице, задрав голову, чтобы взглянуть на колокольню. Он крикнул — нам, я полагаю, поскольку мы стояли ближе всех:
— Йан Виго собирается поглядеть, в чем дело. Мы не хотим, чтобы на улицах было слишком много народу. Возможно, это обман слуха. — У него был приятный голос, дружелюбный и наполненный сдерживаемым страхом. — Пусть все остаются в доме и молятся, чтобы это оказался обман слуха.
Сэм кивнул, но смотрел он на меня. В этот момент тощий мальчишка выбрался через окно на колокольне и уселся верхом на колесо добрых десяти футов в диаметре, из которого возвышался церковный шпиль. Он находился примерно в тридцати футах над землей и, вероятно, мог видеть, что происходило за оградой деревни. Я помню, как подумал, что Йан неплохо с этим справился.
Подойдя к Сэму, я понял, что он хочет отослать меня назад в дом. Но я принес лук, и он не мог так оскорбить меня. Он просто сказал:
— Слышишь, что делается, Джексон?
Я слышал — в направлении ворот, где снова стоял стражник, впустивший нас вчера в деревню. Сегодня он был в легких латах — шлеме, бронзовом нагруднике, кожаных чехлах на бедрах и промежности. Все это было не слишком действенно против тигра, разве лишь в таком одеянии он чувствовал себя увереннее. В руках у него было тяжелое копье вместо дротика — это было разумно, — и его честные руки передавали копью такую дрожь, будто у бедняги был жестокий приступ малярии. Тем не менее он находился на своем посту.
Звук же, который имел в виду Сэм, был слабым пощелкиванием вперемешку с негромким сопением — будто гигантские мехи работали возле невидимого огня. Возможно, вам приходилось замечать, как домашняя кошечка щелкает челюстями, когда видит птичку, летящую за пределами ее досягаемости или сидящую на высокой ветке; вместе с движением челюстей слышится хриплый мяв и нечто не очень понятное, не фырканье и не рычание, простое разочарование, просто намек на то, что бы она сделала, если бы поймала птичку. Но этот звук доносился из-за ворот, которые были больше чем в пятидесяти футах от нас с Сэмом, и я слышал его неотчетливо.
Стражник закричал:
— Я вижу его тень сквозь щели в частоколе! Сэм сказал:
— Джексон, ты… Сходи-ка ты и скажи тем людям, чтобы оставались в доме.
Я неуверенно двинулся к двери в гостиницу, когда отец Дилун спокойно прошел мимо нас к воротам. Мне пришлось остановиться, оглянуться и посмотреть, что задумал священник. Тот стоял прямо напротив ворот, молясь с простертыми руками, точно пытался защитить всю деревню своим худеньким старым телом, и его голос мелодично разносился над жаркой улице. Ветер, который доносил до меня его слова, принес и запах тигра.
— Если ты слуга Сатаны, зверь ли, ведьма ли, колдун ли в зверином обличье, заклинаем тебя уйти во имя Авраама, Святой Девы Кары, во имя Святого Эндрю Уэста, покровительствующего деревне, во имя всех святых и сил, населяющих свет дня, уйди, уйди, уйди! Но если ты слуга Божий, если ты послан, чтобы возложить на нас наказание, и все, кроме одного из нас, невинны, тогда дай нам знак, слуга Божий, чтобы мы узнали грешника. И если так должно быть, войди к нам, слуга Божий, и да свершится воля его! Аминь!