Страница 56 из 56
Я кончил; она по-прежнему лежала не шевелясь. Я выбросил в мусорную корзину всю эту гадость. Упал перед ней на колени и расплакался. Клянусь, Януш, я искренне плакал. Надеялся, что она меня поймет, обнимет, погладит по голове. И все было бы спасено. Мы бы простили друг друга… но она не дрогнула, лежала неподвижно, как выпотрошенная кукла. Я приподнял ее руку, стал целовать. Рука упала. Поцеловал пальцы на ногах, они были ледяные, и тогда я опомнился и испугался. Вызвал «скорую». Ну, что скажешь? Как тебе такая сцена?
Профессор этот в больнице смотрел на меня, как на слизняка, а Маша, когда я ее навещал, закрывала глаза. Меня просили не приходить, мол, ей вредно, но я имел право.
Джези я звонил много раз, в конце концов он взял трубку. Я сказал, что Маша в больнице, ноль реакции, я добавил, что из-за него. Он сказал, что я несу вздор. Я стал орать в трубку — он рассмеялся. Признался: да, она пришла в мастерскую, фактически вломилась, помочь ему хотела — неведомо как; они поговорили, и она ушла. У него на нее не было ни времени, ни охоты, он чуть ли не силком ее выставил, и его не интересует, куда она девалась, точка. А неприятностей у него и своих хватает.
Я сказал, что знаю, читал, — не мог отказать себе в удовольствии. Он добавил, что поговорит с Джоди — тут я впервые услышал это имя. Какая Джоди? Почему Джоди? Он положил трубку и больше ни разу не ответил на мои звонки. Я ему тогда не поверил и сейчас не верю. Должно было быть так, как мы придумали и как это вошло в фильм, правда же? Та сцена в мастерской. Только так и не иначе. К сожалению. Я уверен.
Мне очень хотелось, чтобы Маша увидела эту сцену. Я наблюдал за ней в кинотеатре, она посмотрела — и ничего, даже не дрогнула.
Кстати, Джоди эта первая мне позвонила. Заявила, что все знает, так и сказала: «все знаю», — глупая баба, что она там может знать, если даже я ничего не знаю. Сообщила, что Маше лучше, но вообще дело плохо, Маша не желает меня видеть, требует развода и чтоб я платил. Я сказал, что предпочел бы это услышать от самой Маши, как-никак я ее муж, это уже ни в какие ворота не лезет, черт побери!
Я пришел в больницу, Маша закрыла глаза, а Джоди говорила за нее. Бедная Маша. Бледненькая такая, худенькая, волосы на подушке как неживые. Со мной вообще не разговаривала. Виноватой себя чувствовала или не могла простить? Как думаешь?
Выйдя из больницы, она поселилась у Джоди. Пожалуй, зря она со мной так, тебе не кажется? Потом были адвокаты, раздел имущества и тому подобное. Тут проблем не возникло. Этим занялся Руперт, облапошил ее так, как только он один умеет. До нитки норовил обокрасть, пришлось мне ее защищать. Ну а я как был один, так и остался. Только кое-что о себе узнал. Но стоило ли?
А ведь могло быть чудесно. Я все обдумал, а она мою конструкцию разрушила. Операция бы прошла успешно, Маша была бы здорова, выставка имела успех, не сомневаюсь. Она перестала бы думать о Косте, о Москве, познакомилась с прекрасными людьми, в сто раз более великими и талантливыми, чем этот псих, который нас обоих угробил. А потом и себя. Как думаешь, спала она все-таки с ним или нет?
Эта ее копия, Ирина, охотно легла со мной в постель и даже согласилась все это выслушать. Встала на мою сторону, я за это дал ей тот самый браслет и предложил, ты обхохочешься, выйти за меня замуж. Явный идиотизм. Она отказалась, объяснила, что замуж выйдет только по любви. Не лишена чувства юмора. Уехала с этим сербом, который пообещал ей роль жены охранника Милошевича. Ну и видишь, ты тоже все это выслушал в некотором смысле задаром, если, конечно, дочитал до конца.
Всего доброго!
Твой Клаус Вернер
P.S. Как ты думаешь, я наполовину русский?