Настоящие индейцы

Я нащупала сигареты в кармане жакета. Я бросила курить, но сегодня днем положила пачку в карман. Тоже — на всякий случай. Кажется, этот случай наступил. Дик, не моргнув и глазом, достал из внутреннего кармана малюсенькую пепельницу-раковину и подал мне. Протянул зажигалку.

— Как ни удивительно, но патрули не заметили, когда крейсер Макса прошел кордон. Его просто не засекли. Он встал на орбиту Саттанга. Первые сутки было тихо, на вторые Люкассен поднял мятеж. Застрелил нескольких пассажиров, сам с экипажем и заложником сумел угнать челнок и ушел в атмосферу. Среди пассажиров нашлись пилоты, а командование принял один из офицеров. На третьи сутки крейсер попытался совершить спуск в атмосферу, но сесть не смог ввиду неустранимой поломки в системе бескосмодромной посадки. Тут на борт вернулся угнанный челнок — его привел заложник. К «Кромвелю» корабль прибыл через две недели с триста тремя пассажирами на борту. И еще одна обмолвка. Нигде не зафиксированная. Люкассен должен был доставить некий груз. Так вот, на корабле его не было.

Моя сигарета кончилась в три затяжки.

— Если хочешь знать мое мнение — Берг убит, — закончил Дик. — И труп на Саттанге оставили не из-за чумы, а именно потому, что по нему слишком хорошо видно, как он убит. И убит на корабле. Вместе с экипажем. Их зарезали и сбросили в океан. А потом инсценировали их бегство. «Заложник» взял челнок, смотался вниз, отжег посадочно-стартовое пятно и мухой вернулся на корабль, пока его не прирезали индейцы.

— Похоже на правду.

— Мятеж поднял не Берг — его пассажиры. Я кое-что услышал, буквально вчера. У Фирса Ситона были конкуренты. «Черные археологи». У них лагерь прямо на Саттанге. Есть подозрение, что торговля индейским золотишком — только прикрытие. Понятия не имею, чем там еще можно торговать, ну нет там ничего ценного. Или мы чего-то не знаем. Координаты лагеря я достал, мало ли, тебе пригодятся. С виду вроде бы никакой связи, но я нутром чую — связь есть. Держи, разберешься, — он положил на стол карточку с чипом. — Делла, я знаю, что твоему горю не помочь. Но если ты вдруг захочешь привезти тело бывшего мужа в семейный склеп — корабль тебе я организую.

Он встал.

— И не потому что я такой приверженец закона. Я презираю закон, только у сыщиков всего мира мозгов не хватит меня поймать. Я делаю это потому, что мы когда-то были друзьями, Делла. Я не любил Берга. Но он не сделал ничего, чтобы отказать ему в приличной могиле. И если твоя совесть потребует отдать ему последние почести — я помогу. Просто так.

Он направился к двери. Я поднялась проводить его.

— Не стесняйся обращаться ко мне за помощью, — сказал Дик Монро на прощание. — Раньше тебе помогал Берг, но его больше нет. Я не оставлю тебя. И не беспокойся — я не предложу такой помощи, за какую ты рискуешь сесть в тюрьму. Все будет чисто.

— Спасибо, Дик, — выдавила я.

Он отечески поцеловал меня в лоб и уехал.

Мне не стоило звонить матери Макса. Особенно зная, что на Сонно ночь. Но я поняла это только потом.

— Здравствуй, Валери, это Делла.

— И что тебе нужно? — очень холодно спросила она.

Валери была пьяна. Как обычно. Кажется, я ни разу не видела ее трезвой.

— Ты… ты, случайно, не знаешь, как можно найти Макса?

Мне нельзя было говорить о его смерти. Это военная тайна. И я не знала наверняка, сообщили его семье или нет.

— Вот оно что, — протянула Валери. — Деньги. Ты думаешь, я уговорю поверенного изменить условия? Чтоб княжество отдали тебе прямо сейчас, без ограничений? Да черта с два. Послушай, ты, хитрая дрянь. Мне наплевать, во что вляпался Макс. Просто уже наплевать. Сдох — так ему и надо. Если он докатился до предательства… Впрочем, этого стоило ожидать. Князь Сонно, который бегает за какой-то потаскушкой, забыв о долге перед семьей, — это уже не князь. Я счастлива, что у него нет детей. И Татьяне я запрещу выходить замуж. Выйдет — я ее больше не знаю. Я хочу, чтобы этот чертов род наконец прекратил свое существование. Одни идиоты. Мне надо было сделать аборт, когда я залетела Максом. Хотела же. Я хочу, чтобы ты накрепко запомнила одно. Титулом хоть подавись, но если ты, сука, только посмеешь явиться на Сонно — я тебя застрелю. Мне терять уже больше нечего. Поняла? И забудь этот номер.

Она отключилась. Я посидела еще немного, потом кишки свело от лютой обиды. Я ничего, совершенно ничего плохого не сделала Валери. Если, конечно, забыть, что я бросила ее сына. Но это ведь не повод проклинать меня? Мы развелись восемь с лишним лет назад. До прошлого года Валери держалась со мной дружески. Притворялась ради Макса? А теперь его нет, и лицемерить ни к чему.

Н-да. А ведь я всего лишь хотела, чтобы Валери рекомендовала мне надежных людей из ветеранов. Таких, какие могли бы составить мой экипаж на пожарный случай. И у кого еще спрашивать, как не у Валери? Она ведь коммандер в отставке. И уже, было дело, помогала.

Посидев тихонько, я достала темно-синюю коробку и вынула княжеский перстень. Его носил Макс. И я буду носить. Как носила после развода его фамилию.

Просто на память.

— Делла, ты всегда можешь рассчитывать на меня, — негромко сказал Йен. — Я понимаю.

— Я… я сама не знала, что люблю его так сильно. Любила.

— Нет, Делла. Любишь. Я знал. И быстро понял, что заменить его не смогу. Хотя мы оба старались.

Мы сидели в маленьком кафе на тихой улице в трех кварталах от штаб-квартиры Агентства федеральной безопасности. Пили горячий шоколад. Рядом с моей чашкой стояли бокал с виски и пепельница. На моей руке мрачно блестели зеленые бриллианты в фамильном перстне Сонно.

— Я не верю.

— Дел, к сожалению, это правда. Он действительно погиб. На Саттанге есть наше посольство, есть резидентура. Рублев давал запрос на поиск. Местные власти пошли навстречу. О Максе ни слуху ни духу. Его нашли бы, будь он жив. Скорей всего, погибла и Ида Рафферти, а индейцы растворились в местном населении. У одного из них на Саттанге есть родня. Родню оповестили, но — безрезультатно. Оповещали местные власти. Если индеец из страха уговорил родню не выдавать его — значит, действительно была измена. И Макс погиб так, как рапортовали выжившие. Если же его убили… то его убили. Я уверен в одном: будь он жив, мы бы знали.

— Я не верю, что он предал.

Йен вздохнул.

— Прости, я не понял. Я тоже не верю. Поэтому и инициировал дополнительное расследование нашими силами. Когда на меня вышел Кид Тернер, я понял, что не одинок в своих подозрениях. Значит, ты решила лететь на Саттанг?

— Не могу же я бросить его там, — я всхлипнула. — Даже мертвого. Мертвого — тем более, он ведь не может уже сам о себе позаботиться.

— А Август?

— Он не летит, конечно. — Я помолчала. — Я больше не работаю у него. Долго объяснять. Долго и не хочется.

— Как знаешь. — Йен помолчал. — Дел, как только будут соблюдены все формальности… Мы уже работали. Сейчас я не имею права даже намекать. Заканчивай с формальностями, а я готов помогать хоть сейчас.

— Хорошо, Йен. Мне просто нужно очнуться. Очнуться и включиться. И клянусь, я найду не только его труп. Я найду вообще все.

Йен грустно кивнул.

— А чем тебе не нравится псевдоним «Ева Браун»? — искренне удивился Кид Тернер.

— Тем, что так звали жену Гитлера.

— Гитлер предал человечество. Макс считается предателем, ты жена предателя. Символично, по-моему. Люди с чувством юмора оценят.

— Он не предавал!

— Так и замечательно. Кому придет в голову, что такой нелепый псевдоним взяла себе жена честного человека?

— Если уж тебе хочется исторических параллелей, то, согласись, Жозефина Богарне звучит куда круче, — ехидно заметила я. — Тем более что она, как и я, разведенная жена.

— Ты б еще Медеей назвалась, — парировал Кид. — А что, тоже брошенная жена.

Я сдалась.

— Она хорошая, эта Ева, — заверил Кид. — Совершенно как настоящая. Путешественница, журналист-натуралист, ее посылают туристические агентства открывать новые маршруты. Ева может появиться где угодно в любой момент, и никто не удивится. Два раза в одном месте не бывает, ей это неинтересно. Очень хорошая Ева.