Игры Обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV-XIII вв. Том 2

==258

Виноградники Божоле возле Бельвиль-сюрСон, какими увидел их Анри КартьеБрессон. фото Картье-Брессон — Магнум.

ники сумели поставить на широкую ногу и коммерциализовать продукцию обоих виноградников. Они даже пошли на то, чтобы самим обосноваться в деревнях, расположенных посреди склона, в деревнях с их узенькими улочками, с их лачугами, их «жалкими погребами» и несколькими лавками и мастерскими ремесленников в нижнем конце их «верхних» улиц. И сразу же мы видим, как вырастают там прекрасные дома хозяев: малень-

==259

кие деревеньки Брошон и Жеврэ вскоре насчитывали первая — 36, вторая —47 таких домов. Речь шла о своего рода колонизации, установлении опеки, прямого надзора за производством, обеспечивавшим легкий сбыт и высокие прибыли.

ОКРАИНЫ В СЕРДЦЕ ЕВРОПЫ

В поисках этого первого аграрного капитализма мы могли бы затеряться среди сотен частных случаев. Попробуем-ка лучше выбрать несколько показательных примеров. Само собой разумеется, мы останемся в пределах европейского опыта, то ли в собственно Европе, то ли на ее восточных окраинах, то ли на ее окраинах западных, в той необыкновенной лаборатории, какой была европейская Америка. Это будет случай увидеть в различных контекстах, до какой степени капитализм может проникать в системы, которые ему структурно чужды, прорываться в них в открытую или же довольствоваться господством издалека над их производством, держа бутылку за «горлышко» распределения.

КАПИТАЛИЗМ И ВТОРИЧНОЕ ЗАКРЕПОЩЕНИЕ

139

Kula W. Théorie économique du système féodal. Pour un modèle de l'économie polonaise, XVI'—XVlir siècles.

Название этого параграфа — не проявление любви к парадоксам. «Вторичное закрепощение» — то была участь, уготованная крестьянству Восточной Европы, которое, быв еще свободным в XV в., увидело изменение своих судеб на протяжении XVI в. После чего все «качнулось» в обратном направлении, к крепостничеству, на огромных пространствах от Балтики до Черноморья, на Балканах, в королевстве Неаполитанском, на Сицилии и в Московском государстве (случай весьма специфичный), а также и в Польше и Центральной Европе, вплоть до линии, протянувшейся приблизительно от Гамбурга к Вене и Венеции.

Какую роль играл на этих просторах капитализм? По-видимому, никакой, коль скоро стало правилом говорить в данном случае о рефеодализации, о феодальном порядке или феодальной системе. И хорошая книга Витольда Кулы, который шаг за шагом анализирует то, что с XVI по XVIII в. могло быть «экономическим расчетом» польских крепостных крестьян и «экономическим расчетом» их господ, отлично объясняет, в чем паны не были «истинными» капиталистами и не станут ими вплоть до XIX в. 139

С началом XVI в. конъюнктура с двоякими, а то и троякими последствиями обрекла Восточную Европу на участь колониальную — участь производителя сырья, и «вторичное закрепощение» было лишь более всего заметным ее аспектом. Повсюду — с вариациями, зависевшими от времени и места,— крестьянин, прикрепленный к земле, юридически и фактически утратил свободу передвижения, возможность пользоваться льготами формарьяжа, освобождаться за деньги от натуральных повинностей и отработок. Барщина выросла сверх всякой меры. К 1500 г. в

К оглавлению

==260

"10 Rutkowski J. La genèse du régime de la corvée dans l'Europe centrale depuis la fin du Moyen Age.— La Pologne au

VIe Congrès international des sciences historiques. 1930; См.: Rusinski W. в: „Studio historiae œconomicae". 1974, p. 27—45.

141 См. Makkai L. в: Histoire de la Hongrie, p. 163.

142 Transehe-Roseneck A., von. Gutsherr und Bauer im 17. und 18. Jahrhundert. 1890, S. 34, Anm. 2.

143 Ziekursch J. Hundert Jahre Schlesischer Agrargeschichte. 1915, S. 84.

''14 Haun F.J. Bauer und Gutsherr in Kursachsen. 1892, S. 185. 145 Wallerstein I. The Modern World System, 1974, p. 313, note 58. В конце XVI в. барщина редко доходила до 4 дней в неделю; в XVIII же веке крестьянские хозяйства тех же размеров обязаны были отрабатывать, как общее правило, от 4 до б барщинных дней в неделю. Эти цифры относятся к самым крупным крестьянским хозяйствам, с остальных барщинная повинность была меньше, варьируя в зависимости от размеров хозяйств. Но тенденция к возрастанию повинностей и, в частности, барщины была всеобщей. См. Rutkowski J. p. cit., p. 142, 257.

Польше она была ничтожна; статуты 1519 и 1529 гг. установили ее в размере одного дня в неделю, стало быть, 52 дней в году; к 1550 г. она была доведена до трех дней в неделю, а к 1600 г.— до шести 140. В Венгрии эволюция была такой же: один день в неделю в 1514 г., потом два, затем три, вскоре после того — каждая вторая неделя и в конечном счете отмена всякой вообще регламентации; теперь барщина зависела только от произвола барина 141. В Трансильвании — четыре дня в неделю; крестьяне, помимо воскресенья, имели только два дня для работы на себя. Но в Ливонии в 1589—1590 гг. "jeder Gesinde mitt Ochsen oder P ferdt alle Dage" 142; ошибка тут невозможна: «любой барщинник работает с упряжкой быков или конной упряжкой каждый день». И еще двумя столетиями позднее, в 1798 г., в Нижней Силезии официально утверждалось, что «крестьянские барщинные работы не ограничиваются» 143. В Саксонии существовал как бы своего рода рекрутский набор молодежи, зачислявшейся на два-три года на барские работы 144. В России именно крестьянская задолженность позволила дворянам добиваться от своих кабальных записей, прикреплявших их к земле,— своего рода «добровольной крепости», как тогда говорили, которая позднее будет узаконена .

Короче говоря, пусть и смягченное, так или иначе организованное, но правило, устанавливавшее шесть барщинных дней в неделю, обнаруживало тенденцию распространиться почти повсеместно. Может быть, стоило бы оставить в стороне крестьян коронных владений и небольших владений городских. Может быть, даже и существовал менее тяжкий режим в Чехии или в Восточной Пруссии. По правде сказать, невозможны никакая статистика и, как следствие, никакое картографирование: барщинные работы всегда приспосабливались к реальностям крестьянского общества и труда крестьян. Владельцы самых крупных наделов поставляли на барщину рабочие упряжки; для этой цели они содержали избыточных тягловых животных и на такие работы отряжали сына или работника. Но такая барщина «упряжная» (немецкие Spa