Страница 53 из 218
Все торговые сети, даже самые сильные, в тот или иной момент знавали отступления, колебания. И любое ослабление сети в ее центре делало последствия этого ощутимыми для всей совокупности ее позиций, и, быть может, на периферии сети более, нежели где-либо. Именно так произошло по всей Европе с наступлением того, что мы обозначаем расплывчатой и срочной формулой «упадок Италии». «Упадок», без сомнения, несовершенное слово, но с конца XVI в. Италия познала сложности и затруднения. Тогда она утратила свои позиции в Германии, Англии, на Леванте. Аналогичные факты имели место в XVIII в. в бассейне Балтийского моря с отходом на второй план Голландии перед растущей мощью Англии.
Но там, где отступали на задний план господствовавшие купцы, мало-помалу появлялись сменявшие их структуры. «Французская Тоскана»— понимайте: итальянцы, устроившиеся
==152
См. настоящую работу, т. 3, гл. 4. 92 Capella M., Matilla Tascon A. Los Cinc Cremios mayores de Madrid, p. 181 sq. э3 Braudel F. Médit..., I, p. 195.
w Aubin G. Bartolomaus Viatis. Ein nürnberger Grosskaufma
Wirtschaftsgeschichte", 1940; Schultheiss W. Der Vertrag der nürnberger Handelsgesellschaft Bartholomäus Viatis und Martin Peller von 1609— 1615.— "Scripta mercaturae", I, 1968.
во Франции,— зашаталась в период около 1661 г.; может быть, несколько раньше, начиная с финансового кризиса 1648 г. Прочно укоренившаяся во Франции голландская сеть столкнулась с трудностями в начале XVIII в. И как бы случайно именно около «круглой даты» — 1720 г. — более многочисленные французские негоцианты организовали эффектный подъем наших портов, наметили первые французские капиталистические структуры большого размаха91. Этот натиск французских негоциантов осуществлялся отчасти за счет местных элементов, отчасти за счет любопытного повторного внедрения протестантов, некогда выехавших из Франции. Тот же феномен замещения угадывается в Германии, к выгоде придворных евреев, в Испании — [в связи] с взлетом каталонских и баскских купцов, а также мадридских купцов из «Пяти старших цехов» ("Cinco Gremios Mayores"), возведенных в ранг государственных кредиторов92.
Вполне очевидно, что эти подъемы были возможны только благодаря подъемам экономическим. Именно французское процветание, немецкое процветание, испанское процветание позволили в XVIII в. вырасти местным, или, точнее, национальным крупным] состояниям. Но если бы не было предварительного крушения иностранного торгового господства во Франции, Германии и Испании, подъем XVIII в. развивался бы там по-другому и, несомненно, с некоторыми дополнительными трудностями.
Тем не менее потерпевшая неудачу активная торговая сеть всегда проявляла тенденцию компенсировать свои потери. Вытесненная из того или иного региона, она использовала свои преимущества и направляла свои капиталы в какой-нибудь другой. Это было правилом, по крайней мере всякий раз, как дело касалось капитализма могущественного и уже достаточно продвинувшегося в накоплении. Так было с генуэзскими купцами на Черном море в XV в. Спустя четверть века после взятия Константинополя (1453 г.), когда турки заняли их укрепленные торговые пункты в Крыму, в частности важную факторию в Кафе (1479 г.), генуэзцы отнюдь не сразу оставили мысль о всяком пребывании на Леванте: например, на Хиосе они останутся до 1566 г. Но большая часть их деятельности укрепляла и развивала уже существовавшую сеть их предприятий на Западе — в Испании, в Марокко, а вскоре — в Антверпене и Лионе. От них ускользнула одна империя на Востоке, они создали другую на Западе. Точно так же португальская империя, с которой боролись по всему Индийскому океану и по всей Индонезии, смертельно раненная на поле прежних своих подвигов, в последние годы XVI в. и в первые годы XVII в. отступила в Бразилию и в Испанскую Америку. И таким же образам в начале XVII в., невзирая на сенсационные отступления крупных флорентийских фирм, именно по всей Центральной Европе вдоль широкого «веера» путей, расходившихся от Венеции, итальянские купцы нашли легкую, но верную компенсацию тех невзгод, какие принесла им конъюнктура после 1600 г.93 Вовсе не случайно, что Бартоломео Виатис, родом из Бергамо и, следовательно, венецианский подданный, сделался в Нюрнберге одним из самых богатых (или даже самым богатым) купцов своего нового отечества94; что итальянцы
==153
95
Archiwy Krakowskie Ital 382
96 См „ Estebanill Gonzalez — "La Novela picaresca", ρ 1812, 1817, 1818 Об итальянских купцах в Мюнхене, Вене, Лейпциге см Kroker E
Handeisgeschichte der Stadt Leipzig, S 86
активизировались в Лейпциге, в Нюрнберге, во Франкфурте, в Амстердаме, в Гамбурге; что итальянские товары и моды продолжали добираться до Вены и в еще большей мере — до Польши, через активные перевалочные пункты в Кракове и Львове. Переписка, сохранившаяся в польских архивах, говорит о наличии в XVII в. итальянских купцов в польских городах и на ярмарках 95. Они были достаточно многочисленны, чтобы их заметил каждый. Об этом можно судить по такой вот маленькой истории: в 1643 г. один испанский солдат был снаряжен курьером, дабы доставить из Нидерландов в Варшаву королеве Польской подарок — кружева и куклу, одетую по французской моде, каковую куклу королева сама просила прислать, «дабы ее портной мог эту одежду принять за образец, ибо польская мода ее стесняет и ей не по вкусу». Курьер прибыл, с ним обошлись как с послом. «То, что я знаю латынь,— признавался он,— мне порядочно помогло, так как иначе не смог бы я понять ни единого слова на их языке... Они же из нашего языка знают лишь столько, чтобы к вам обратиться на итальянский манер—«синьор» (dar senoria), ибо есть в тех странах много итальянских купцов». На обратном пути курьер остановился в Кракове, городе, «где коронуют королей Польских», и он снова отмечает «многочисленных итальянских купцов, кои торгуют прежде всего шелками», в этом крупном торговом центре. Свидетельство, вне сомнения, незначительное, но показательное 96.
МЕНЬШИНСТВА-ЗАВОЕВАТЕЛИ
Вышеприведенные примеры демонстрируют, сколь часто крупные купцы, хозяева торговых потоков и сетей, принадлежали к чужеземным меньшинствам то ли по своей национальности (итальянцы во Франции Филиппа Красивого или Франциска I или же в Испании Филиппа II), то ли по своему особому вероисповеданию,— таковы были евреи, армяне, бания, парсы, русские раскольники или же христиане-копты в мусульманском Египте. Откуда эта тенденция? Ясно, что всякое меньшинство имеет естественную склонность к сплочению, к взаимной помощи, к самозащите. На чужбине генуэзец был заодно с генуэзцем, армянин с армянином. Чарлз Уилсон в написанной недавно статье пролил свет, несколько этим забавляясь, на удивительное вторжение в самые крупные деловые предприятия Лондона тех французских гугенотов в изгнании, чью роль распространителей ремесленных технологий он особенно подчеркивал. Ведь они всегда образовывали, и все еще образуют, в английской столице компактную группу, которая ревниво оберегает свою индивидуальность. С другой стороны, у меньшинства легко возникает ощущение, что его угнетает, его недолюбливает большинство, и это освобождает меньшинство от излишней щепетильности по отношению к последнему. Способ ли это быть совершенным «капиталистом»? Габриэль Ардан мог писать: «Человек экономический (Homo oeconomicus) [он понимает под этим человека, целиком освоившего опыт
==154
Ardant G. Théorie sociologigue de l'impôt. p. 361.