Страница 36 из 218
Короче говоря, налицо все черты европейского рынка: крестьянин, который приходит в город, стремясь получить деньги, необходимые для уплаты налога, и который лишь проходит по рынку, [ничего не покупая] ; деятельный, расторопный перекупщик, который, невзирая на все запреты, отправляется навстречу и перехватывает деревенского продавца; оживление и привлекательность рынка как центра общественной жизни, где можно в свое удовольствие отведать приготовленных тут же блюд, которые предложит вам торговец,— «мясные фрикадельки, блюда из турецкого гороха или жареные пирожки» 479.
В Индии, очень рано оказавшейся во власти денежной экономики, не было ни одной деревни, которая бы не имела своего рынка,— вещь любопытная, но, по зрелом размышлении, нормальная. Дело в том, что повинности общины в пользу живших в городах сеньеров и Великого Могола (последний был таким же ненасытным, как и первые) предварительно должны были быть обращены в деньги, затем уже выплачены кому полагается. Для этого приходилось продавать или пшеницу, или рис, или красящие растения — и всегда готовый услужить торговец-бания был тут как тут, чтобы облегчить операцию и мимоходом извлечь из нее прибыль. Города кишели рынками и лавками. И повсюду предоставлял свои услуги бродячий
==105
Первая схема (с. 105): в каждой вершине изображенных жирной линией
многоугольников следует представить деревню-«клиента» местечка или города, лежащего в центре. Выше этой первичной геометрической картины лежат шесть городских рынков, занимая центры более обширных многоугольников, очерченных
пунктиром. Каждая вершина последних образована каким-то местечком.
Вторая схема (с. 105, внизу): та же самая схема, но упрощенная и представляющая хорошую иллюстрацию теоретических моделей
«математизирующей» географии по Вальтеру Кристаллеру и Аугусту Лёшу. Объяснения см. в тексте, с. 106.
==106
480
Pinelli С. A. Quilici F. U Alba dell'uomo. 1974, p. 219. 481 Gourou P. Leçons de géographie tropicale. 1971, p. 106; Pour une géographie humaine. 1973, p. 105. Основная информация содержится в коллективной работе: Mount Everest, L., 1963.
482 Ski
483 Cantillon R. Essai sur la nature du commerce en général. INED, 1952, p. 5 sq.
ремесленник на китайский манер. Еще и сегодня странствующие кузнецы ездят с семьями в тележках и предлагают свой труд в обмен на горстку риса или другой пищи 480. Бесчисленны были и бродячие торговцы, индийские и чужеземные. Неутомимые торговцы вразнос, гималайские шерпы доходили до Малаккского полуострова 481.
В целом, однако, мы плохо осведомлены об обычных рынках Индии. Напротив, иерархия китайских рынков предстает в ярком свете. Китай с его огромной массой населения лучше многих других обществ сохранял тысячи черточек своей древней жизни, по меньшей мере вплоть до 1914 г. и даже до первых лет после второй мировой войны. Вполне очевидно, что сегодня было бы поздно разыскивать эти архаичные черты. Но в 1949 г. в Сычуани Дж. Уильям Скиннер наблюдал еще живое прошлое, и его обстоятельные и точные заметки дают превосходную информацию о традиционном Китае 482.
В Китае, как и в Европе, деревенский рынок встречался редко, практически не существовал. Зато все местечки имели свои рынки, и для Китая слова Кантийона — «местечко характеризуется наличием рынка» — столь же действительны, как и для Франции XVIII в. Рынок в местечке собирался два или три раза в неделю (трижды, когда «неделя», как то было в Южном Китае, насчитывала десять дней). Это был ритм, который не могли нарушить ни крестьяне пяти или шести деревень«спутников» местечка, ни клиентура рынка, чьи ресурсы были ограниченны. Обычно лишь один крестьянин из пятерых бывал на рынке, т.е. один на домохозяйство, или на очаг. Несколько простейших лавочек поставляли мелкий товар, в котором нуждался деревенский житель: булавки, спички, масло для фитильных ламп, свечи, бумагу, благовония, метлы, мыло, табак... Дополним эту картину чайным домиком, кабаками, где продавалось рисовое вино, фокусниками, акробатами, сказителями, наемным писцом, и не забудем лавки ссудные и ростовщические (в тех случаях, когда эту роль не брал на себя помещик).
Эти простейшие рынки были связаны друг с другом, о чем свидетельствует традиционный календарь [рыночных дней]. Он составлен с таким расчетом, чтобы рынки разных местечек как можно меньше взаимоперекрывались и чтобы ни один из них не собирался в тот день, когда происходит рынок в городе, от которого эти местечки зависят. Это позволяло многочисленным странствующим агентам торговли и ремесла составить свой собственный календарь. Разносчики, возчики, перекупщики, ремесленники, пребывавшие в постоянном движении, переходили с рынка на рынок, из города — в местечко, в другое местечко и т. д. с тем, чтобы потом возвратиться в город. Нищие кули несли на спине товары, которые они продавали, чтобы наверняка купить другие, играя на разнице невысоких, зачастую смехотворных цен. Рынок труда постоянно перемещался: мастерская ремесленника так или иначе странствовала. Кузнец, плотник, слесарь, столяр, цирюльник и многие другие нанимались прямо на рынке и затем добирались до места своей работы в «холодные» дни, разделявшие «горячие», рыночные дни. Этими встречами рынок в общем задавал ритм деревенской жизни, незаметно
==107
навязывал ей свои периоды активности и свои паузы. Странствование определенных экономических «агентов» отвечало простейшим потребностям: именно в той мере, в какой ремесленник не находит в городке или даже в деревне, где он живет, достаточной клиентуры, которая бы ему позволила работать все время, он передвигается, «чтобы выжить». И часто также, будучи продавцом того, что сам изготовил, он нуждается в паузах для восстановления своих товарных запасов и знает по календарю рынков, на которых бывает, к какому сроку должен быть готов.
В городе, на центральном рынке, обмены приобретали иное измерение. Товары и продовольствие прибывали туда из местечек. Но и город в свою очередь был связан с другими городами, которые его обрамляли или «нависали» над ним. Город — то был элемент, который начинал становиться откровенно чуждым для местной экономики, который выходил за ее узкие рамки и связывался с широким общемировым движением, который получал от этого мира ценные редкие товары, неизвестные на местах, и перераспределял их по рынкам и лавкам низшего уровня. Местечки пребывали в крестьянском обществе, крестьянской культуре, крестьянской экономике; города вырастали из нее. Эта иерархия рынков на самом деле обрисовывала иерархию общества [в целом]. Так что Дж. У. Скиннер мог утверждать, что китайская цивилизация сформировалась не в деревнях, но в группах деревень, включая сюда и местечко, которое такую группу венчало и до определенного порога ее регулировало. В этой матричной геометрии не следовало бы заходить слишком далеко, но тем не менее она сыграла определенную роль.
ВАРЬИРУЮЩАЯ ПЛОЩАДЬ ПРОСТЕЙШИХ РЫНОЧНЫХ АРЕАЛОВ
Но самое важное замечание Дж. У. Скиннера касается вариабельности средней площади базового элемента, т. е. пространства, на какое распространялось влияние рынка [данного] местечка. Он продемонстрировал это в общем виде на примере Китая около 1930 г. В самом деле, если наложить базовую модель на всю территорию Китая, то получается, что площадь [таких] «шестиугольников» (или псевдошестиугольников) варьировала в зависимости от плотности населения. Если плотность на кв. километр оказывалась меньше 10 человек, их площадь, по крайней мере в [собственно] Китае, удерживалась в пределах 185 кв. км; плотности в 20 человек соответствовал шестиугольник примерно в 100 кв. км и т. д. Эта корреляция проясняет многое: она говорит о разных стадиях развития. Жизненные центры рынков, видимо, бывали более или менее близки одни к другим, завися от плотности населения, от тонуса экономики (я имею в виду прежде всего «перевозки»). И быть может, это способ более верно поставить проблему, которая волновала французских географов во времена Видаль де Лаблаша и Люсьена Галлуа. Франция