Страница 94 из 170
Увидев ванну, Ви-Э издаёт восторженный вопль - и я оставляю его наслаждаться плодами цивилизации, показав, где у нас мыло и ароматическое масло. Ви-Э пропадает в ванной комнате на целый час; за это время Ри-Ё успевает принести тряпки и рассказать, что дождь перестал и подмораживает. Зато результатом я доволен: Ви-Э отмылся до человекообразности, его волосы оказываются светло-русыми и блестящими, а физиономия - вполне обаятельной. Очень подвижная физиономия профессионального актёра - за ужином Ви-Э смешит Ри-Ё до колик, травя байки и корча рожицы.
А мне постепенно делается изрядно жаль его... Участь этого пройдохи - незавидна. Метаморфоза, очевидно, не будет по-настоящему удачной, как у всех потенциальных наложниц. Я вспоминаю гарем Смотрителя Эу-Рэ и тусклых девиц, у которых, похоже, имеются изрядные проблемы и со здоровьем, и со способностью рожать здоровых детей...
Но отыгрывать назад поздно. А Ви-Э улыбается кинематографической улыбкой и беспечно машет рукой:
- Господин Вассал, я - патриотка! Вы только покажите мне этого лянчинца - я уж придумаю, что ему сказать...
- Ты ещё Юноша, - встревает Ри-Ё.
- Ошибаешься, солнышко, - Ви-Э мотает роскошной, непонятно откуда взявшейся чёлкой. - Я уже Дама, только пока не ломаюсь. Но это, мой наивный друг, дело времени.
Храбро. Что тут ещё скажешь...
Я просыпаюсь в полной темноте - погас фонарик - от позывного КомКона. Ага. Почему меня это не удивляет?
Тихо выхожу в сад. Караульных гвардейцев, похоже, уже не настораживают мои ночные прогулки - я их приучил. Ночь восхитительна. Чуть подморозило, скользко и свежо. Небеса чисты, звёзды в них сияют громадные, лохматые. Ночной ветер пахнет настоящей весной, яблоками и ландышами, оттаивающей и снова прихваченной ледком землёй, свежестью...
Я нахожу авиетку, замаскированную под заросли кустов хин-г. Логично и профессионально. Если не вспоминать, что именно тут кустарник не растёт - то кто же полезет в колючки? Мне открывают дверцу - и я выпадаю в осадок.
- Ты что творишь, Коля, скажи на милость? - спрашивает вместо приветствия Антон Семёнович Резников, мой научный руководитель.
Кроме КомКона, нынче у нас в гостях Этнографическое Общество. Рассерженное.
- Добрый вечер, Антон Семёныч, - улыбаюсь я. - В чём ужас? Кого убили? Кого обокрали?
- Коля, сядь, - говорит Резников мрачно. - И давай по порядку. Что это за дикая выходка с воришкой? Как это назвать вообще? Работорговля? Сутенёрство? Или - что?
- Звучит очень страшно, - говорю я. - Аж жуть. А теперь я хотел бы, с вашего позволения, Антон Семёнович, услышать что-нибудь конкретное и по существу.
- По существу? КомКон требует прекращения твоей миссии - и наши согласны.
- В кои-то веки две серьёзных организации нашли общий язык. Отлично. А почему - именно сейчас, перед принципиальными событиями во внешней политике Кши-На и Лянчина?
- Николай Бенедиктович, - вступает Рашпиль, - выходки такого рода КомКон никогда не одобрял! Богом себя вообразили? Вершителем судеб? Творите неизвестно что, без малейшей оглядки на моральные нормы!
- Погодите, - говорю я. - Давайте разберёмся, в чём вы меня, собственно, обвиняете.
- Коля, - говорит Резников, - как тебе в голову пришло пообещать этому дикарю раба? Что за бесчеловечные игрушки? Ты ведь это всерьёз: собираешься этого малолетнего уголовника отдать будущему варварскому царьку... Я не понимаю, как наш сотрудник мог такое учудить. Сводничество. Я не знаю, как ещё до тебя донести, какую дичь ты тут соорудил...
- Уж не говоря о вмешательстве во внутренние дела, - вставляет Рашпиль.
- Работорговля! Человек из цивилизованного общества! Позор!
- Так, - говорю я. - Для начала, уважаемые господа, хватит причитать. Начнём с этики и моральных норм. Скажите, пожалуйста, какую этику вы имеете в виду: земную или нги-унг-лянскую?
- Земную, естественно! - провозглашает Рашпиль.
- А Нги-Унг-Лян при чём?
- Но вы-то - землянин, Николай! Вы должны свет нести дикарям, а не набираться у них...
- Земная этика не применима на Нги-Унг-Лян. Вообще, - говорю я. - А с точки зрения местной этики я действую строго в рамках. Не говоря уж о соблюдении всех здешних писаных законов плюс - разрешении Государя лично.
- Почему это земная этика не применима? - возмущается Рашпиль.
- Потому что действовавшие в рамках земной этики мертвы или искалечены, - говорю я. - А вы дружно скрываете информацию об этом от работающих в мире резидентов.
- Мерзляков, если вы о нём - это несчастная случайность! - взрывается Рашпиль, а я останавливаю его жестом.
- Простите, Иван Олегович, а Мерзляков - это кто?
Рашпиль кривится.
- Наш резидент, погибший здесь... это, как мы полагаем, о нём вам рассказывала, будь она неладна, эта девица...
- А, крошка Да-Э? Это его обрезали за гнусно аморальное поведение? А факт наличия его трупа в распоряжении здешних анатомов создал прецедент "человека-половинки"? Просто здорово!
- Вы ничего не знаете! - взрывается Рашпиль.
- А почему я об этом ничего не знаю?
Резников воздевает очи горе.
- Коля, ну что ты... и так тут была ужасающая обстановка... все на нервах... Общество решило не травмировать резидентов, только предупредить возможные казусы... Тебя же достаточно хорошо проинструктировали, правда? Ты не повторил чужих ошибок - и слава Богу...
- Я дико извиняюсь, - говорю я, - а Мерзляков - единственный, кого тут... как бы поделикатнее выразиться... наказали за крайнюю безнравственность? Что-то мне подсказывает, что мои коллеги изрядно натворили дел в этом мире - и я в упор не понимаю, почему вы не пресекали их глупость и их бесстыдство.
- Артур Мерзляков, - говорит Рашпиль оскорблённо, - ни бесстыдником, ни дураком не был! Эту дрянную девчонку довёл до слёз какой-то тип, а Артур стал её утешать. И здешние дикари...
- Ну да, ну да. Обнял за плечики, слёзки вытер. Говорил что-нибудь этакое... может, попытался поцеловать. Она была такая милая... здешние лапочки - они невероятно милые. Я понял. А вам даже такая кошмарная история не объяснила, что тут не Земля, Иван Олегович?
- Он вёл себя, как человек!
- А резидент должен вести себя, как инопланетчик, тем более что местные ребята - не люди. Ну, вот что. Антон Семёнович, расскажите-ка мне о наших высоконравственных коллегах. Кого тут убили? Кого вы забрали, пока он не натворил дел?
- Коля, - Резников морщится и поправляет очки, - уверяю тебя, рабами тут никто не торговал.
- Я догадался. А что делали?
Резников вздыхает. Рашпиль хочет что-то сказать, но воздерживается.
- Жора Онищенко... - Резников еле вытягивает из себя слова. - Ну, он был одним из первых, и понятно, что многого ещё не знал... Увидел, как в безлюдном месте двое выясняют отношения... вернее, как выяснили... ну, дёрнулся помочь побеждённому. Побеждённый его ножом и пырнул. Ужас... Потом Витя Коган... Ему намекнули... мол, из тебя вышла бы хорошая жена. С издёвочкой. Он... сорвался. Не совладал с собой. А абориген воспринял это... неадекватно.
- Убит на поединке, - киваю я. - Не за любовь, а потому что полез нги-унг-лянцу морду бить. За обыкновенную, причём довольно дружелюбную шуточку. Молодец. Профессионал. Дальше.
- Руслан Камалов, - обречённо продолжает Резников, не обращая внимания на Рашпиля, который измучился разговором и жаждет его прекратить. - Ну, Руслан - да... Действительно... Того... Влюбился. Она вела себя с ним так по-доброму, ласково даже, а с мужем у неё не особенно ладилось, кажется... Он ей... рассказал, хотел с собой забрать, жениться...
- Дайте, угадаю, Антон Семёныч. Ударила стилетом, когда начал звать с собой с применением рук.
- Да Николай же Бенедиктович! - не выдерживает Рашпиль. - Все - люди, вели себя, как люди, не как святые, но мир тут...
- Ага. Ваша любимая мелодия - агрессивная среда. Неадекватные дикари. Они виноваты в том, что мы лезем в чужой монастырь со своим уставом, а ещё - в том, что нас называют уродами или безумцами, когда мы ведём себя именно так: как уроды или психи. Неужели вы не понимаете, что нельзя всех равнять по себе? А тем более - навязывать собственные моральные нормы? Не азы ли это?