Страница 91 из 170
Каждый звук его речи втыкался в Анну, как шип.
- Ар-Нель, - окликнул Анну. - Я поговорить хотел...
Ар-Нель обернулся.
- Благодарю, Анну, - сказал он так тепло, что у Анну упало сердце. - Ты всё сделал правильно, мой дорогой. Позволь мне закончить - и мы поговорим непременно. О чём хочешь.
- Я провожу гонца и приду к тебе, - сказал Анну упавшим голосом.
- Конечно, - отозвался Ар-Нель, как ни в чём не бывало, и обратился к еретику. - Тебя тоже надлежит проводить, Нури-Ндо? Пойдём, я покажу тебе Зимний Сад...
И удалился вместе с шаоя, оставив Анну с Хенту, с сотником Хенту, боевым товарищем, вместе с которым Анну воевал и в Шаоя в том числе. Хенту смотрел выжидающе, и надо было что-то сказать.
-Устрой лошадь, - приказал Анну, кажется, слишком резко. - Я покажу тебе наши конюшни.
До покоев Анну и его волк не дошли.
Просто в один прекрасный миг перестали нести ноги. Анну остановился у широкой террасы, украшенной каменными вазами с колючими кустами в них - и Хенту остановился рядом.
- Что-то случилось, командир? - спросил он слегка встревоженно.
- Рад, что ты приехал, - Анну вымученно улыбнулся. - Как - дома?
- Дома по-прежнему, - отвечал Хенту широчайшей радостной улыбкой. - Твои волчата ждут тебя, командир. Все говорят о настоящем деле, о том, что теперь-то ты всё видел - так мы в пыль втопчем этих язычников! Они же расползаются, как вши, как зараза - вот как Шаоя забыл веру предков, перенял всю эту северную мерзость... Волк Волков прямо говорил: Лев считает, что из этого города идёт всё зло. Из Тай-Е. Он ведь прав?
- А ты как думаешь? - спросил Анну, чтобы что-нибудь сказать.
- Я-то... Командир, я маловато, конечно, видел - но уж мерзостей достаточно. Богато живут - и отвратительно. Любой холоп ходит с мечом, считает себя важной птицей. Рабыни строят из себя настоящих людей, смеют спорить с мужчинами. Низкие не почитают высоких - совсем. А зачем им? Воображают, небось, что сами себе господа...
- Погоди, - слушать было совсем уже нестерпимо - тем ужаснее, что Хенту говорил, как все, как сам Анну пару-тройку месяцев назад. - Так ведь... язычники ещё не отдали Элсу.
- За этим дело не станет, я думаю, - сказал Хенту. Он искренне хотел порадовать своего командира, это слышалось и в словах, и в тоне. - Ты же понимаешь: Львёнок очень провинился. Все говорят - если язычники отдадут Элсу живым, то Лев не оставит ему статуса, а жизнь без статуса - как раз соответствующее наказание. Слишком дорого всё это нам обошлось.
- Чем - дорого? Просто разведка...
- А тем, что Лев ждал позора? Пятна на чести Прайда? Говорят, Лев сам сказал, что Элсу уронил честь Прайда в грязь, заставил Прайд унижаться... Так вот, пусть и наползается в грязи за это.
- Мы не унижались, - сказал Анну.
- Прости, командир, - Хенту смутился. - Я понимаю, тебе об этом говорить тяжело... Ну ничего. Лев думает, что лучше всего стереть это гнездо зла в прах - об этом и в армии говорят, и везде. Тут ведь даже неважно, нужна ли нам эта вымерзшая земля, правда? К чему - если тут ничего не растёт, ни винные ягоды, ни хель... совсем никудышная земля. Мы просто должны будем дойти, сжечь этот клоповник - и наши дети будут спать спокойно... Ты чего такой грустный, командир? Что-то не так?
- Письмо при тебе? - спросил Анну.
- А как же! Вот оно, - Хенту вытащил из-за пазухи свиток, запечатанный сургучной львиной мордой. - Возьми, отдашь Наставнику.
Анну посмотрел на свиток, несколько мгновений думая, что с ним делать - и сунул его в рукав, как северяне. Рукав был узкий, держать в нём свиток оказалось с непривычки неудобно - но Анну только впихнул бумагу поглубже.
- Хенту, - сказал он медленно, - ответь мне... я ещё твой командир, брат?
Располосованная старыми шрамами простецкая физиономия сотника отразила предельное удивление.
- Конечно! Я что ж... ты меня знаешь, Львёнок! Ты мне только скажи - я ничего не забыл, я - куда угодно...
Анну помолчал, решаясь.
- Не говори никому о письме, - сказал он, наконец. - Ты приехал ко мне. Только ко мне. Привёз привет от отца. Ты ведь видел моего отца?
Хенту секунду смотрел во все глаза - и вдруг хлопнул себя по лбу.
- Вот пустая башка! Я же и точно привёз привет от Львёнка Джарату! В сумке-то... а я, болван забывчивый, в конюшне оставил! Вино-то из твоего сада!
- Как отец? - спросил Анну гораздо непринуждённее - разговаривать об этом было намного легче.
- Как? Хорошо. Джарату - хорошо. Велел сказать, чтобы ты привёз рабыню с севера, командир. А то у твоих братьев уже свои дети, а ты обо всём забыл с боями и походами... Старший сын Зельну, твой племянник, уже дрался с детьми Антору, победил, знаешь! Наверное, будет лихим героем, ужасом Песков... Нолу спрашивал о тебе. У Нолу новый жеребец, привезли с гор, заплатил полторы тысячи "солнышек"...
Анну слушал, улыбаясь. Он чувствовал смесь обычной грусти по отцу и по дому, но ещё - какого-то нового, болезненного напряжения. Впрочем, то, что Хенту так легко перевёл разговор на домашние дела, очень успокоило его.
- Пойдём в тепло, - сказал Анну, когда Хенту принялся рассказывать о скачках в честь Цветущей Луны. - Ты голодный, наверное, а, брат? Пойдём, доскажешь в доме - пусть Львёнок Льва послушает.
- А письмо? - спросил Хенту, скинув тон до шёпота.
Анну обнял его за шею и подтянул к себе. Сказал в самое ухо:
- Ни слова при чужих, Хенту. Львёнку Эткуру я скажу сам - а с прочими молчи. Мне кажется, что Наставник хочет нас предать. Он сговорился с писцом, следит за нами и куда-то отлучается по вечерам. Я не могу дать ему письмо Льва.
Хенту охнул.
- Ах ты, пёс адов! А как же прочесть-то?
- Не беспокойся, брат, - улыбнулся Анну. - Я сам разберу и расскажу Эткуру. Лишь бы бестелесные не заподозрили ничего. Ты скажешь, что Лев размышляет. Скажешь, что донесения ждут от нас. И всё, запомни.
Хенту истово кивнул, глядя на Анну, как на вещающего пророка. Творец, Отец Сущего, благодарю тебя, подумал Анну - благодарю тебя за Хенту, лучше нет, чем боевой товарищ. Если придётся драться, по крайней мере, один волк будет на моей стороне - а один Хенту стоит троих.
И он - настоящий солдат. Он почти ни о чём не спрашивает.
Анну оставил Хенту с волками, свободными от караулов. Дал им угощать его здешними хрустящими пирожками с молотым мясом и пряной приправой, болтать о доме и расспрашивать об общих знакомых. Сам он не просидел и пяти минут.
Вышел из Дворца, долго бродил по саду, в конце концов, остановился в круглой беседке, увитой голыми гибкими лианами. Присел на мокрую скамью и вытащил из рукава письмо Льва.
Своё преступление. Своё предательство.
А почему, собственно, предательство? Почему он, Львёнок, командовавший десятью тысячами волков, взявший два города в Келли и один в Шаоя, не имеет права взглянуть на письмо своего Льва Львов?! Где, кем это произнесено? Разве Лев говорил им с Эткуру, отправляя их на север: "Не смейте читать моих писем"? Разве не приказы, адресованные Львятам, в этом свитке?
Я могу прочесть приказ моего Льва, предназначенный мне, решил Анну - и сломал печать.
Чёрные каракули на желтоватой плотной бумаге в первый миг показались ему не осмысленными знаками, а беспорядочной мазнёй. Творец-Отец, мелькнула паническая мысль, я же не смогу это прочесть! Это не каллиграфический рисунок Ар-Неля! Ерунда какая-то, маранье... но уже в следующий миг Анну начал узнавать знакомые буквы. "Ли"! Почему же так криво... "А", "ро", "хэл"...
Знаки внезапно собрались в слова в середине послания.
Нн-нет... смы... смы-сла жж... ждать... доб... доб... доб-ро-го... что ж это? А, доброго! Нет смысла ждать доброго от нелюдей... Ес-ли им... им? Что за "им"... А, им, северянам, ясно. Если им не нуж.. нужно? Да, если им не нужно золото... пусть... ж-жрут сло-ва... Пусть жрут слова? Что за вздор... или... слова... обещания? Клятвы?