Страница 74 из 170
Вэ-Н хохочет.
- Не угадала! В этом племени некоторые дети рождаются... как бы сказать... сразу женщинами. Своего рода Всегда-Госпожами, они ведь тоже половинки. И очень удобно - никаких поединков, никакой борьбы, никакого соперничества... никакой любви. Всегда-Господину назначают Всегда-Госпожу... а может, и не назначают, а они просто спариваются. Сразу.
Кажется, Ра лупит своего Государя ладонью по спине:
- Фу! Перестань! У вас с Да-Э грязное воображение! Сразу даже скот не спаривается.
Вэ-Н резвится:
- А что? Тогда понятно, почему Ник никогда не сражается. Он не привык, ему не интересно. Ему надо, чтобы... ну не знаю... чтобы... может... ну спроси у Да-Э, как у них, по её мыслям происходит, у половинок! Может, они все - со всеми. Зачем им привязываться друг к другу? Между ними нет ничего.
- Ну что ты! - пытается возражать Ра. - А дети? Дети же должны знать, кто их родители?
- Это у людей. А у половинок - представь! Если она - Всегда-Госпожа, может, она уже сто раз была с разными мужчинами! Без поединка - что ей помешает? Как ты определишь? Она - с рождения такая. Она привыкла. Ей не стыдно.
- Ник любил жену.
- Он так говорит, потому что не может с людьми!
- Всё это - болтовня, - говорит Ра сердито. - Таких половинок не бывает. И вот так, просто так, с кем попало, сразу, тоже не бывает. Даже звери сражаются за любовь, а ты говоришь про Ника такие вещи. Он тебя бесит?
- Да нет, - говорит Вэ-Н виновато. - Это просто... глупости, смешно. Нет, Ник не бесит. Он же мне подарил... тебя. Я ему благодарен. Но он меня смущает. Тревожит. В нём есть что-то нечеловеческое - и я понимаю, почему ты назвала его демоном.
- А мне с ним, наоборот, было очень спокойно, - говорит Ра. И подумав, добавляет. - Только иногда я его боюсь, хотя он никогда ничего плохого не делал.
- Я думаю, Ник тебе до смерти предан, - говорит Вэ-Н. - Как Государыне. Он добрый и честный. Но время от времени от него веет холодом... когда он явно ничего дурного не хотел. И знаешь... я не могу представить себе женщину рядом с ним. Иногда он так смотрит на Юношей... как на маленьких детей, на щенков, котят, птенцов... не как на взрослых людей.
- Да! - радостно соглашается Ра. - Как на маленьких детей! Он очень любит детей... а вот взрослых как-то... то ли не любит, то ли не понимает...
- Он знает, что нужно делать с детьми, - задумчиво говорит Вэ-Н. - Оберегать, лечить, играть с ними, слушать их болтовню... А вот откуда дети берутся - он словно не знает. Я никогда в жизни не видел таких странных людей. Я порой готов поверить, что Ник - демон или вправду человек-половинка. Знаешь, моя кровь, я благодарен ему и никогда не забуду его услуги... но между нами стоит что-то. Не сила рода, не Семьи, не статус... просто он совершенно чужой. Иногда у меня такое чувство, будто рядом с моим троном завёлся медведь. Очень сильный, думающий, почти как человек, даже говорящий... но медведь...
Ра проходит мимо ширмы. Шуршит шёлк.
- Я голодна. Скажи Господину Смотрителю, что Государыня хочет печёных плодов т-чень, вафель и чок, ладно?.. а о медведе... я понимаю, что ты имеешь в виду. Сестричка говорила, что в дни её метаморфозы Ник помогал ей, как мать, и смущал до слёз. Нечеловеческой отстранённостью.
Они выходят из будуара. Я выжидаю немного и тоже выхожу. Ошарашенный.
Резоны КомКона: они агрессивны, они опасны, у них неконтролируемые инстинктивные импульсы, которые могут побуждать их сражаться со всем, что шевелится. Они не смогут общаться с нормально воспроизводящимися расами без эксцессов. И бред это всё собачий.
Я так надеялся, что уже стал им своим! Я приложил так чертовски много сил, чтобы стать им своим - а они считают меня медведем в гостиной! Они чуют во мне чужое. Они иногда делают вид, что приняли меня - из чистого великодушия - но никогда не затевают со мной своих шутливых потасовок, которые заменяют им любовную игру. Они мне ближе, чем я им.
И уж конечно, никто из них никогда не изменится для меня - глупо, но отчего-то эта мысль огорчает меня неожиданно сильно. И вдруг приходит ещё одна.
Я - самый успешный резидент на Нги-Унг-Лян. Со всеми остальными что-то случилось. Мне говорили разные вещи, я смотрел рекомендованные к просмотру записи... я принял за чистую монету доклад о фобиях, убийствах и нервных срывах... о том, что андрогины землянам до тошноты отвратительны. О том, что они смертельно опасны беззащитным перед Кодексом Этнографа пришельцам.
Всё это - деза. Обман. Меня напугали букой, как младенца, который может полезть в подвал без спросу. Меня подстраховали, как ребёнка - или...
Вот интересно, а что, в действительности, произошло с остальными? Почему я больше не верю в то, что местные жители их неспровоцированно убили? Почему я перестал верить не только информации КомКона, но и некоторой части информации своего родного Этнографического Общества? Кто-то из нашего начальства хранит репутацию сотрудников? Репутацию конторы?
Что делали на Нги-Унг-Лян мои соотечественники? Что на самом делеони делали?
У меня под рёбрами ворочается холодный и склизкий клубок змей. Неверие и стыд.
И именно в таком состоянии я натыкаюсь на посла Анну. Он сидит на подоконнике в обширной гостиной, украшенной громадными панно, вышитыми стеклярусом на шёлке, и с полуулыбкой смотрит в окно, подняв створку, обтянутую пергаментом.
- Привет, Львёнок, - говорю я.
Он оборачивается, улыбается уже мне. Мечтательно. На нём - надраенная кираса, широченный камзол из бархатистой тёмно-синей материи поверх неё, высокие сапоги, подкованные сияющими железками. Анну при полном параде.
Я выглядываю в окно. Во дворе, у каменной чаши с вечнозелёным кустарником, милый-дорогой Ча, украсивший себя, чем Бог послал, болтает со сменившимися с караула гвардейцами.
- О поединке мечтаешь, Львёнок? - спрашиваю я, на миг ощутив что-то вроде лёгкой ревности.
- Не сейчас, - говорит Анну. С этакой светлой грустью. - Перед отъездом.
- Почему? - удивляюсь я. - Как же ты... когда же проигравший меняться будет, если что?
- Не будет меняться, - говорит Анну с той же улыбочкой. Маниакальной. - Не будет проигравшего.
У меня на миг выбивает дыхание. Анну смотрит на Ар-Неля за окном повлажневшими блестящими глазами. С рискованной нежностью.
- Ты что это задумал, посол? - говорю я далеко не так дружелюбно, как хотелось бы.
- Да, - говорит Анну и кивает. - Он умрёт, да. Или умру я. Да. Между нами - граница, статус... но я... он умрёт. Я думаю.
- Нет, - говорю я. - И не думай даже. Забудь. Я поговорю с Ар-Нелем, я его запру, в конце концов! Он - мой друг, я не позволю тебе так с ним поступить.
Глаза Анну суживаются.
- А как ты ему запретишь? - говорит он с нажимом и насмешливо. - Ты его удержишь? Ветер удержишь? Огонь запрёшь? Он тебя послушается?
Его несёт. Я вдруг понимаю, что на самом деле он влюблён до полного сумасбродства. В его голосе я слышу абсолютное восхищение, чистое, как кактусовый цветок. Сукин сын.
Герой-любовник. Немедленно привести в чувство.
Южане в экстремальные моменты вступают в плотный телесный контакт. Я хватаю его за отвороты камзола и тяну к себе. Выдыхаю в лицо:
- Хочешь миссию провалить? Думаешь, я не расскажу Снежному Барсу? Ар-Нель - его любимый слуга, друг, можно сказать, а ты из-за своего дурного сантимента собираешься его убить? Всё равно, что - украсть? Молодец.
И Анну теряется, пасует, отстраняется, криво усмехается, убирая мои руки со своей одежды.
- Брось, Ник... так это я... это шутка. Зачем мне убивать его? Смешно же...
- Ничего смешного, - говорю я хмуро. - Ты вправду об этом думал, со стороны видно. Он с тобой, как с другом, доверяет тебе - а ты хочешь убить, варвар... чтобы он тебе на нервы не действовал, да? Слишком хорош для тебя? Нельзя тебе любить северян? Не можешь любить, не умеешь, да, убийца?
Анну скользит взглядом по потолку и по стенам. На его скулах горят красные пятна. Я вдруг замечаю, какое у него милое лицо, когда он забывает строить из себя мачо - скуластое, с чуточку азиатским раскосом, четким очерком рта, жёстким взмахом бровей и при этом - с несколько детской, наивной манерой смотреть на собеседника.