Страница 71 из 170
- Вы попросту изображаете из себя незаменимого, - говорит Марина. - Сперва хамите мне, а потом делаете вид, что заботитесь о моей безопасности? Глупо, знаете ли.
- Считайте, что я вас тестировал, - говорю я. - Простите меня за резкость, Мариночка. Вы, безусловно, могли бы работать в других антропоидных мирах, где ваш боевой пыл и самостоятельность принесут пользу делу. Но здесь - нет. Я не могу брать на себя такую ответственность.
Комконовцы переглядываются. Я всё понимаю: им, конечно, очень нужен собственный резидент здесь, но оставлять человека на верную смерть или рисковать провалить операцию они не станут.
Марину несёт, она смертельно оскорблена, но эти зубры знают, что моим суждениям можно доверять - я тут давно, и меня пока никто не пытался убить.
- Хорошо, - говорит Рашпиль. - Мы организуем переподготовку, Николай Бенедиктович.
У меня гора с плеч сваливается.
- Ну вот и отлично, - говорю я, уже совершенно на него не злясь и всё простив. - Вероятно, мы сработаемся. Вы уже просматривали рекомендованные записи с послами Лянчина? Будет больше.
- Вы - отличный резидент, - расщедривается Рашпиль. - Мы постараемся учесть ваши доводы.
Я сердечно прощаюсь со всеми, пожимая руки. Марина демонстративно отворачивается.
Они покидают дворцовый сад задолго до рассвета. Я стою, смотрю в опрокинутый чёрный купол, мерцающий мириадами звёзд, и думаю о земной женщине.
Под одеждой она - настоящая. Не "манекенщица с ногами и локонами", конечно, но настоящая, а не то "почти", каковы здешние "условные девочки" в начале метаморфозы - увы, никому из землян не случилось увидеть, каковы они нагишом в конце её. Я почти жалею, что выпроводил Марину слишком бесцеремонно.
Можно было бы поболтать под звёздами... этакий жёсткий съём в полевых условиях...
Вот же глупости лезут в голову!
А здешние ребята... они в моих снах превращаются в совершенно настоящих женщин, без всяких "почти"... особенно...
Ну да. Милый-дорогой Ча, этот кривляка Ар-Нель - иногда снится в облике той самой, "с ногами и локонами"; я отлично сознаю, что сон может быть весьма недалёк от действительности.
Кожа двадцатилетней девушки, да ещё и от природы совершенно гладкая, с той шелковистостью, какая бывает у земных детей... Глаза - сине-серые, скорее, тёмные, чем светлые, и ресницы длинные, тёмные. Зато волосы, как в старину говорили, "чёсаный лён" - бледно-золотые, блестящие, роскошная ухоженная коса. Узкие ладони с длинными пальцами - руки художницы. Тонкое, нервное, очень интересное лицо - выразительное... Голос довольно низкий, но во время трансформа станет намного выше... И острый, надменный, насмешливый разум...
Ах, ты ж... оборотень... Пропади я пропадом, ты ж, милый-дорогой, явно создан вашими Небесами, чтобы продуть поединок! Ты уж слишком явно намекаешь на это, ты был бы дивно хорош в роли дамы, тебе нравится обманывать внешней беззащитностью. И в снах именно ты слишком уж часто превращаешься в очаровательную женщину от поцелуев, от прикосновений - действительно течёшь, как вода... Следствие профессиональной деформации личности этнографа, эротических фантазий и тонкого компромисса сознания с подсознанием: мой разум вполне способен принять метаморфозу, но отрицает почти всё, ей предшествующее.
Для дела мне лучше обо всём этом не думать. Руки художницы... меч они держат так же надёжно, как кисть. Впрочем, Ар-Нель недостижим, как небеса: я, очевидно, вообще не могу быть принят им всерьёз в качестве спрарринг-партнёра - уродливый, старый и неуклюжий плебей, у которого меч к ножнам приржавел. Ар-Нель крут даже в игре - можно себе представить его в настоящем бою. Я мечтатель? Я потенциальный труп, ха! Что бы я ни воображал на эту тему, всё это - только сны и фантазии. Сны и фантазии, оэ...
***
Анну сидел на подоконнике и разглядывал картинку, приклеенную к дощечке. Подарок.
Нарисован котёнок-басочка. Не такой, какие во множестве живут в Чангране - здешний котёнок, очень пушистый, круглоглазый, с крохотными приложенными ушками, с пышным, чёрно-белым, полосатым воротником. Мягонький, как все маленькие баски... только...
Этот котёнок только что скакал по глубокому снегу: видны ямки - следы маленьких лап. Он скакал к двери дома, но дверь закрыта - и зверёныш тянется на задних лапках, скребёт коготками обледеневшее дерево... почему-то понятно, что холодно ему - а на двор уже крадутся сумерки, здешние зимние сумерки с убийственным морозом...
Анну тронул пальцем в углу листа кошачий следок, заполненный тонким витым орнаментом. Надпись. Ар-Нель написал - и сам прочёл. "Впусти меня!"
А нет до бедного зверёныша никому никакого дела. Он, может, и жил в доме - средство от мышей, чтоб ничего не грызли... только про него плотно забыли, дверь закрыли и ушли. Может, вообще уехали. Вернутся - увидят окоченелый комок, примёрзший к насту... Зачем Ар-Нель нарисовал такую картинку?
Анну погладил нарисованного зверька. Какое-то колдовство в этом, верно, было. Наверное, Истинный Путь не зря порицает изображения живых существ. От таких картинок душу дёргает, как больной зуб. Если б увидать такое не на картинке - взял бы за пазуху создание Творца, погреть, а тут ведь ничего сделать нельзя. Вот так и будет бедная тварюшка всегда, пока бумага не рассыплется пылью, мёрзнуть, скрести дверь, чтобы впустили погреться - и никто вовеки не впустит...
Всё-таки что-то нечистое в Ар-Неле есть. Иначе - откуда бы он узнал, что эта баска Анну зацепит? Что напомнит о той, другой?
Та, правда, была совсем уж другая, не такая трогательная. Тощая, гладкая, почти без воротника, чёрно-рыжая, с белой полоской от кончика носа до середины лба - и с раздутым животом. Вовсе не детёныш, а вполне себе взрослая самка, вот-вот сама детёнышей принесёт.
И вся в крови - ухо полуоторвано, из шеи вырван клок шерсти, лапа перекушена - но пытается драться. Глупо ей было драться с целой стаей собак - всё равно порвали бы - но встрял мальчишка, такой же плебей, как эта баска, с палкой. Махнул через забор, пнул репьястого пса ногой, другого протянул палкой вдоль спины... Можно было бы только посмеяться, глядя, как мальчишка воюет с бродячими псами из-за облезлой зверушки - но тут в свару кинулся золотистый пёс брата Зельну. Такой был большой холёный зверь, сильный - на один укус ему какая-то уличная баска... но эта безумная тварь вцепилась ему когтями в самый нос, и Зельну закричал: "Если эта гадина ему глаза выцарапает, я с неё живьём шкуру сдеру!"
Анну до сих пор не может понять, как у того мальчишки, плебейского отродья, хватило храбрости... ему-то тоже глупо было замахиваться палкой на пса Львёнка - за такое и убить на месте могли. Зельну вполне мог, да что там мог - убил бы. Идиотский поступок... из-за баски, из-за простой баски, да ещё и облезлой, да ещё и беременной...
Баска сама полезла в руки этого мальчишки. Вскарабкалась по штанине, марая кровью - а он одной рукой прижал её к себе, а палка была у него в другой. Замахнулся на пса Зельну палкой - тот и отскочил. Может, этот несчастный плебей не успел сообразить, что пёс-то уже не бродячий? Или в пылу драки мальчишке было не до этого?
А Зельну рявкнул: "Ты, холуй! Хочешь, чтобы тебя тоже собаками затравили?", - и Нолу ухмыльнулся и сказал: "А он без платка, брат". А юный Анну смотрел на всё это с седла - и ему было очень...
Ему почему-то не хотелось, чтобы золотистый пёс Зельну сожрал баску - а старшим братьям хотелось. Ввязаться означало признать, что ты "маленький", "сопляк", "слабак" и "боишься крови". Львёнок не должен показывать слабость, не должен раскисать - какой же ты воин, если тебе поганую баску, и ту жалко? Какие могут быть отношения с ничьим живым существом? Убей, убей! Ты должен убивать легко, если чего-то стоишь.
Даже золотистый пёс Зельну был не просто так, а для собачьих боёв. Зельну уже выиграл на боях новое седло с тиснёным узором, чепрак и пару метательных ножей - а те, кому принадлежали проигравшие псы, перерезали им горло. Зачем для боёв сука? Она всё равно что издохла...