Страница 139 из 170
Зато это пойло страшно нравится Ар-Нелю, Юу и Ри-Ё - пока я пытаюсь допить одну чашку, они выпили по две, и вид у них самый гурманский.
- Ну да, - самодовольно говорит Анну. - Это не ваша отрава, это - вещь. В Чангране её варят ещё лучше.
Отряд отдыхает впрок. Анну планирует завтра к вечеру быть в Чойгуре, а на третий день уже в песках, на полпути к Данхорету. Ещё он собирается сменить жеребцов на боевых верблюдов: переход через пустыню может стоить нам трети верховых животных, если сунуться в пески на лошадях северной породы. Любой торговец скотом радостно поменяет лошадь хоть на пару верблюдов - а если нам не нужно на пару, тогда останутся деньги, чтобы запастись провиантом.
Дин-Ли и девочки согласно кивают: жеребцы - быстрее, яростнее в бою, но вынести недельный переход через пески им не по силам, да и груз воды и пищи для людей будет для них чрезмерным. Верблюд - неприхотливая тварь, ест всё, пьёт впрок, тащит что угодно - и к тому же при виде противника флегматичный зверь превращается в живой таран, если не обрезан, конечно. Но боевых верблюдов и не режут.
Спорят, где поменять лошадей. В Чойгуре было бы лучше - лошади быстрее пройдут по Чойгурскому тракту - но цены на Чойгурском базаре запредельны. Покупать провиант в Хундуне выгоднее. Останавливаются на последнем варианте: завтра утром мы отправляемся за верблюдами.
Эткуру жаль вороного. Он мрачен и зол.
- Что за война на верблюдах! Унылые уроды...
- Пустыни ты не видел, брат, - возражает Анну. - Там тебе верблюд - как родной, а жеребец предаст.
- Никогда не видал верблюдов, - говорит Юу. - Тем более, не ездил. Интересно.
- Завтра посмотрите, дорогой мой, - говорит Ар-Нель, улыбаясь. - Вероятно, они потешные.
- Оэ, они уморительные, - говорит Ви-Э, сооружает из пальцев и рукава подобие верблюжьей головы с обвислым носом и крохотными ушами, издаёт гортанный звериный вопль и смеётся. - Миленький, на лошадях мир клином не сошёлся, - говорит она Эткуру, трётся щекой о его ладонь и строит комическую гримаску ужаса. - А твой вороной кусается. Он на меня смотрит, как на сухарь - я его боюсь.
Эткуру невольно улыбается.
Ри-Ё сидит рядом со мной, опираясь спиной на моё плечо. Потихоньку привлекает к себе внимание - ему неспокойно:
- В последние дни вы всё молчите, Учитель... задумываетесь... Беспокоитесь?
- Немного. Просто - наблюдаю и делаю выводы. Мы с тобой - дипломаты Государя, малыш, наше дело - смотреть, а не встревать затычкой к каждой дырке. Ты ведь тоже больше слушаешь, чем болтаешь...
Ри-Ё кивает.
- Конечно. Смотреть, слушать и не соваться... пока не настанет момент, когда выхода не будет.
Ар-Нель расстилает на коленях шёлковый платок и задумчиво его рассматривает.
- Хочешь лицо закрыть? - смеётся Анну. - Ты, Ар-Нель, ты боишься сгореть на солнце, не иначе!
- Не столько лицо, сколько волосы, - говорит Ар-Нель с еле заметной улыбкой. - Мне кажется, я своей языческой косой сильно смущаю правоверных. Это может помешать нашему делу.
Анну качает головой:
- Всё-таки ты - гуо. Ты когда-нибудь перестаёшь думать о языческих кознях?
Ар-Нель воздевает очи:
- Ждёшь признаний, что иногда я думаю о тебе и забываю всё остальное? Это не так: чтобы скрестить с тобой клинки, мне нужна наша общая победа в Лянчине... Убери руки от моей косы и никогда больше так не делай, Анну.
Выдёргивает кончик косы из рук Анну и прячет волосы под платок, повязав его, как лянчинскую "бандану". Юу фыркает:
- Вы по-прежнему не похожи на правоверного по лянчинским меркам, Уважаемый Господин Ча!
- Встречают по одежде, - парирует Ар-Нель невозмутимо.
На следующий день с рассвета, когда наш отряд направляется на хундунский базар, Ар-Нель - в платке, который, впрочем, действительно не делает его похожим на лянчинца: бледное лицо Ча только чуть-чуть тронуто загаром. Ри-Ё смотрит на него и спрашивает меня:
- Может, мне тоже так, Учитель? Южане и на меня глазеют.
- Как хочешь, - говорю я рассеянно. Я готовлюсь делать подробные записи.
- Мне что-то неспокойно, Учитель, - шепчет Ри-Ё, тронув меня за локоть.
- Всё хорошо, - говорю я. - Мы просто ещё ни разу не были в лянчинском городе и на южном базаре.
- Там продают не только скот и всё такое, но и рабов, - говорит Ри-Ё. - Может, наших.
- Вряд ли, - говорю я. - Официальной войны с Кши-На уже давно не было, а те, с кем случилась беда во время пограничных стычек, вряд ли попали на невольничий рынок. Не переживай.
Северяне нервничают, зато волки и девочки веселы, они делятся опытом: как выбрать молодого, здорового верблюда, памятуя, что торговцы скотом - жулики через одного. Мы отправляемся в город.
Хундун - городишко небольшой, и самое главное в нём - базар. Все улицы ведут к базару, но не прямо, а очень и очень сложными зигзагами: летом тут невыносимый зной, чем больше стен - тем чаще тень, поэтому город похож на лабиринт из красноватого и бурого песчаника. Все окна всех домов выходят во дворы, на улицу смотрят только двери и что-то вроде открытых витрин лавок ремесленников - ткачей, в основном: демонстрируется товар лицом, ковры с роскошным узором цвета сливочного крема на ярко-синем или вишнёвом фоне. Улочки узенькие, три лошади в ряд еле протискиваются - не для армии город выстроен. Тем удивительнее базар, широченное пространство с родниками, бьющими в бассейны в голубых изразцах, с торговыми рядами шириной в проспект, с шатрами и палатками, с вопящей и блеющей живностью, с цветными платками, украшениями из меди и из золота, сияющим оружием и пёстрой толпой. Такое чувство, что всё население города именно здесь целыми днями и торчит.
Мы проезжаем мимо рядов, где торгуют всякой съестной всячиной; окорока свиней висят над ломтями свежего мяса в духе голландских натюрмортов, с полосками белого жира, посыпанными цветной крошкой толчёных пряностей. Рядом - битая птица, вяленые цыплячьи тушки, от которых приятно и сытно пахнет, яйца в плетёных корзинах, какие-то плоды, фиолетовые, бурые, бледно-зелёные... Здесь слишком много всякого народу - мне кажется, что занятые торговлей люди не обращают на нас особого внимания. В пылу платки скидывают с голов, клянутся всем святым, бранят и расхваливают горшки и плошки, чеканные медные блюда и кувшины, корзины из золотистой лозы, предлагают попробовать слоистый сыр, фигурное печенье, украшенное жёлтыми орехами, мёд в сотах - большими сочащимися кусками, а над ним и над покупателями кружатся разлакомившиеся шмели... Битые и потрескавшиеся плоды сложены на куске мешковины в сторонке - их клюют чёрные и серые птицы, не боясь толпы людей вокруг.
Верблюды стоят в загоне из жердей. Они и вправду уморительные: гораздо выше лошадей, хоть и ниже, пожалуй, земных верблюдов, с одним задранным горбом, с коленчатыми длинными ногами, заканчивающимися трёхпалой мозолистой ступнёй, с угрюмыми вислоносыми харями - бивни торчат сквозь нижнюю губу, как у кабанов. Вид у них флегматичный и презрительный. Мы спешиваемся, предоставляем южанам торговаться с высоким, лукавого вида, парнем, сравнивающим верблюдов с медовыми пирожными, золотыми самородками и звёздами небесными, а сами - я, Ри-Ё, Ар-Нель и Юу - собираемся поглядеть на все здешние диковинки.
Невооружённым взглядом видно, что скоро верблюжьи торги не закончатся - а помочь мы всё равно не сможем: что мы понимаем в верблюдах! Анну бросает на нас быстрый взгляд, хмурится, но не спорит, только кивком головы отправляет десяток волков - и волчиц - нас сопровождать.
Вроде бы ни к чему в тихом городе - но на всякий пожарный случай.
- Ар-Нель, - говорит Анну, - в полдень я жду вас всех у водопоя.
Ар-Нель улыбается в ответ, мы принимаем к сведению - и отправляемся глазеть. Есть на что.
Мои северяне любуются оружием, а Ар-Нель упражняется в лянчинском языке. Он обсуждает с оружейником, мускулистым орлом со скептической миной, сравнительные достоинства выложенных на прилавок ножей - и оружейник, похоже, не слишком смущён беседой с язычником.