Клад

— Не слишком ли? — подал голос папа. Но дядя Коля не ответил на этот провокационный выпад и говорил еще долго и решительно рубил при этом воздух рукой. Я прекрасно понял, зачем он валял дурака — он вселил в нас боевой дух. Чтобы мы не больно волновались перед боем и в бою. И чтобы мама не очень беспокоилась. Когда услышит канонаду.

— …Место дислокации и огневого рубежа сообщу позже. По машинам!

Мы забрались в телегу и поехали на битву. Ингар бежал впереди, размахивая хвостом. А в воротах махала платочком мама.

Мне все это казалось какой-то веселой и неопасной игрой. Но тут дядя Коля передал вожжи Алешке, а сам покопался в сене, вытащил из него патронташ, набитый тяжелыми патронами, и опоясался им.

— Граната у тебя? — спросил он папу, и тот утвердительно кивнул. Ничего себе — шуточки!

— А куда мы едем? — вдруг забеспокоился Алешка, когда мы повернули в сторону деревни. — Нам же в усадьбу надо! Заворачивай!

— Спокойно, — сказал дядя Коля. — Едем за приданными нам частями в лице деда Пили. Старого вояки.

— Ничего себе кликуха! — удивился Алеша. Нахватался жаргона от бандитов.

— Никакая не кликуха. Елпидифор его зовут. Полностью. Все равно ведь не выговоришь. А Пиля — это по-уличному.

— А зачем нам этот… дед Пиндя? — спросил я.

— Пиля, — поправил дядя Коля. — Пиндя — это совсем другое. — И я понял, что пока он нам ничего не скажет.

Дедов дом был распахнут настежь. Из окон на всю улицу неслась стрельба, женские визги и веские слова товарища Сухова: «Эт-точно?» Видно, по телевизору показывали наш любимый фильм наших любимых космонавтов. И деда Пили.

Дядя Коля постучал кнутом по стеклу, и дед выбежал на крыльцо. Он был маленький и шустрый. Похож чем-то на старенького, пощипанного, но задиристого петушка.

Дядя Коля поднялся к нему и стал что-то шептать на ухо. Дед вылупил глаза и мотал бородой сперва справа налево, не соглашаясь, а потом сверху вниз с удовольствием. Глаза его загорелись, дед стал подпрыгивать на месте от нетерпения.

Мы подошли поближе, вежливо поздоровались. Он оглядел нас, придирчиво поморщился и сказал хриплым голосом:

— Вот что, ребята, пулемет я вам не дам. Я из него самогонный аппарат сделал. Но кой-чего найдется, чем встретить супостата. Отворяй-ка ворота. Во так вот! — И он шустро засеменил к сараю.

Мы распахнули одну створку, дед нырнул в сарай, и оттуда полетели на улицу всякие вещи: старые рваные телогрейки и мешки, дырявые валенки, ржавое корыто, кособокий самовар, чугунок с отколотым краем…

Папа пожал плечами, покачал головой. Мне тоже подумалось, что пулемет все-таки лучше. А дядя Коля загадочно усмехнулся, тоже исчез в сарае и крикнул оттуда:

— Распахивай до конца! Придерживайте створки! — И они с дедом выкатили из сарая пушку! Она была довольно маленькая, на стволе ее висели дедовы драные штаны, вся в курином помете, соломе и перьях, но совершенно настоящая!

— Вот это другое дело, — сказал папа. А Алешка просто онемел от восторга. Дед с гордостью протер пушку штанами.

— Во так вот! Бабка все грозилась: утопи ты ее от греха. А я говорю: поживем, подождем, пригодится.

— А снаряды? — деловито спросил дядя Коля.

— Только три осталося, — сокрушался дед. — Последние.

— Что ж ты так?

— Да снарядов этих навалом было, шесть ящиков. Так ведь я каждый год девятого мая салют Победы устраивал — весь, почитай, боекомплект ухайдакал, да оно ничего — три снаряда хватит. В вилку двумя возьмем, а третьим как ахнем — и прихлопнем. Во так вот! Давай цепляй. А я пока обмундируюсь. — И дед исчез в доме.

Мы весело вытащили пушку на дорогу и прицепили к телеге. Дед тут же выкатился на улицу — и мы его еле узнали. На нем была выгоревшая гимнастерка, вся в блестящих орденах и медалях, подпоясанная широким ремнем, и галифе, заправленные в валенки. Через руку, как лукошко, висела на ремешке зеленая военная каска с красной звездой. Из каски торчало горлышко бутылки. Наверное, с горючей смесью. Дед подскочил к дяде Коле:

— Давай-ка фуражку свою. Чтоб я целиком при форме в бой пошел.

— Ага! — не согласился дядя Коля. — Я командир!

— Без фуражки не поеду, — заявил дед. — И пушку не дам. Во так вот! — Он надел фуражку лихо, набекрень, но она тут же свалилась ему на нос — велика была. Дед задрал голову и завертел ею во все стороны.

— Я буду стрелять? — воспользовался ситуацией Алешка. — Ты в фуражке запутаешься!

— Мальца не берем! — быстро сказал дед, почуя конкурента. — Мешаться будет. Хихикать.

— Щас! — спокойно отозвался Алешка. — Не взяли! Как же!

— Да он шустрый, — заступился дядя Коля.

— Тогда берем, — также быстро согласился дед. — На связи будет.

Он притащил из сарая лопату, косу, бросил их в телегу. Туда же свалил каску и снаряды, плюхнулся на них и скомандовал:

— Трогай!

И мы тоже уселись в телегу и покатили по деревне. А за нами, подпрыгивая на ухабах, среди бела дня катилась пушка. И никого это почему-то не удивляло. Только женщины перекликались со своих огородов:

— Глянь-ка, Пиля опять воевать намылился!

— Вот борзой-то! Евменовна узнает — задаст старому!

— Гляди, гляди! Сама бежит!

Откуда-то из проулка выскочила дедова бабка и бросилась за нами, размахивая коромыслом. Дед скинул фуражку, съежился и пригнул голову. Если бы дядя Коля не стегнул лошадь, у нас точно уже были бы потери личного состава.

Бабка поняла, что нас не догонит, остановилась и стала ругаться вслед. Дед тоже понял, что мы оторвались от погони, снова напялил фуражку, показал бабке кукиш, фыркнул и отвернулся. Во так вот!

Не доезжая немного до усадьбы, мы свернули с дороги в нечастый кустарник, отцепили пушку и сгрузили свое военное имущество — лопаты, косу, топор. Осмотрелись.

Сзади нас начиналась рощица, которая потом переходила в усадебный парк. Впереди лежала и хорошо просматривалась дорога. Дед Пиндя, приложив руку ко лбу, чтобы не мешало солнце и не сползала на глаза фуражка, вглядывался в панораму предстоящего сражения.

— Встречать будем? — деловито спросил он дядю Колю. — Или вслед дадим?

— Встречный бой нам ни к чему. Они обратно поедут встрепанные, деморализованные, так сказать, Алешкиным бегством — вот тут-то мы им подсыпем перца на хвост.

— Тогда так, — засуетился дед. — Назначаю сектор обстрела. Справа — отдельно стоящее у обочины дерево. Слева — отдельно стоящий стог. — Дед прищурился. — Вот здеся будем позицию оборудовать. Укрытие рыть для орудия и боевого расчета. Мужики — за полати, грунт не разбрасывать: на бруствер ложить. Малец, отводи транспорт в тыл. Отставить — каску надень, не в лапту играть. Старшой, бери топор, весь кустарник в секторе обстрела убрать, траву выкосить. Ветки окладай туточки — масхировать позицию будем. Во так вот!

— Раскомандовался, — проворчал Лешка, беря лошадь под уздцы. Но каску надел с удовольствием. И повел лошадь в рощу. Издалека казалось, что шагает по полю маленький гриб с большой шляпкой на тонких ножках.

Когда я разделался с кустарником, пушка уже пряталась в укрытии как длинноносая пташка в гнездышке, один ствол настороженно торчал оттуда. Но дед и его завалил срубленными ветками, не поленился сбегать на дорогу и проверить маскировку. Вернулся довольный и стал дяде Коле какие-то намеки делать. Дядя Коля посмотрел на часы и согласно кивнул:

— Молодцы, ребята. Споро управились. Теперь перед боем и закусить не грех.

Мы расселись около пушки. Дед и дядя Коля быстро «накрыли стол» — расстелили чистую тряпочку на земле, разложили на ней всякие закуски, нарезали хлеб.

— А горючка иде? — спохватился дед и начал шарить в траве, отыскал свою бутылку и налил взрослым по полстаканчика.

Я-то думал, в той бутылке — горючая противотанковая смесь, а оказывается, обыкновенный самогон. Бойцы понемножку выпили, для куража, как пояснил дед Пиндя.

— И хватит, — с сожалением сказал дед, затыкая бутылку. — Не то спьяну еще деревню разнесем. А вот ужо после боя… Во так вот!