Королевские игры

- Очень плохо, мадам.

- Значит, учились недостаточно прилежно? - Тонкие, старательно выщипанные брови недовольно сошлись у переносицы.

От страха в горле пересохло, и слова с трудом складывались в жалкое подобие оправдания:

- К сожалению, обстоятельства не способствовали учебе, мадам. В нашем доме не было наставников. Братья учились на стороне, а матушка серьезно болела.

- Ах! - Елизавета кивнула. - Какая жалость! Что же вы умеете? Может быть, музицируете?

- Немного играю на клавесине, однако вовсе не считаю свое мастерство достойным внимания, - поспешно пояснила Розамунда, опасаясь, что тотчас последует приказ продемонстрировать искусство.

- А какой у вас голос? Приятный? Поете чисто? Моя фрейлина непременно должна обладать творческим даром.

Такого подробного допроса Розамунда не ожидала. Она с трудом сглотнула, пытаясь побороть нервную сухость в горле, и доложила:

- Мадам, я обладаю некоторыми навыками рисования и, в меньшей степени, живописи. Кроме того, уверенно владею каллиграфией. Может быть, подобные умения покажутся вам полезными?

Она снова поклонилась.

Елизавета смотрела внимательно.

- Личный секретарь порой бывает весьма кстати, однако только в том случае, если почерк действительно хорош. Продемонстрируйте, на что способны. - Она кивнула в сторону небольшого алькова. - Пергамент, перья и чернила найдете на столе.

Розамунда покорно отправилась выполнять задание. Посмотрела на прекрасные кремовые листы и с ужасом представила, как сейчас, при первом же прикосновении неловкой руки, безупречная поверхность покроется ужасными черными кляксами.

- Что именно написать, мадам?

- Катехизис, - коротко ответил сэр Фрэнсис, чувствуя, что королеву разговор уже утомил.

Розамунда села, разгладила перед собой лист и опустила перо в чернильницу. К счастью, строки катехизиса услужливо всплыли в памяти. Глубоко вздохнув, она принялась старательно выводить завитушки и черточки, без которых трудно представить каллиграфический почерк. Дойдя до конца страницы, придирчиво проверила работу и не обнаружила ни одного, даже самого крохотного, изъяна. Присыпала чернила песком и украдкой взглянула на королеву. Ее величестве вполголоса беседовала с советниками. Все трое погрузились в обсуждение государственных дел и, казалось, окончательно забыли о присутствии посторонней особы.

Прерывать разговор Розамунда не осмелилась. Почти машинально придвинула чистый лист и принялась рисовать бабочку, которая уютно устроилась за окном, на цветке жимолости.

- Розамунда… Розамунда.

Настойчивый голос сэра Фрэнсиса вывел ее из счастливого забытья.

- Прошу прощения, сэр. - Она вскочила так поспешно, что едва не опрокинула чернильницу. - Вы были заняты, и я побоялась помешать.

- Покажите работу, - потребовала королева и нетерпеливо вытянула руку.

Розамунда подошла и с поклоном подала листок. Королева взглянула, и на лице появилось ошеломленное выражение.

- Что это?

Она повернула пергамент, и бедняжка с ужасом увидела, что от волнения представила ее величеству не текст катехизиса, а бабочку.

- О, извините, мадам. Перепутала… всего лишь… о!

Она бросилась к столу, схватила образец каллиграфического искусства и подала, даже забыв сделать реверанс.

Королева внимательно изучила работу и с бесстрастным видом кивнула:

- У вас твердая рука, мистрис Уолсингем. - Она перевела взгляд на рисунок. - И точный глаз. Пригласите ко мне леди Шроузбури. - Последние слова адресовались слуге, застывшему возле двери в ожидании распоряжений. - Вы свободны, Розамунда. - Елизавета повернулась к советникам. - Лорд Берли, сэр Фрэнсис. Продолжим. Сегодня утром пришла депеша из Нидерландов, от графа Эссекса.

Вельможи подошли ближе, а Розамунда вернулась к столу, за которым только что работала. Через несколько минут появилась леди Шроузбури. Королева прервала государственный совет и объявила:

- Мистрис Уолсингем, кузина сэра Фрэнсиса, присоединяется к числу моих камер-фрейлин. Позаботьтесь о ней.

- С удовольствием, мадам. - Графиня осмотрела новенькую с головы до ног, словно дойную корову. - Пойдемте со мной, мистрис Уолсингем.

Розамунда низко поклонилась королеве, затем выразила подобающее почтение кузену и мрачному лорду Берли и лишь после прощальной церемонии направилась к двери, не переставая молить Бога, чтобы неуклюжий шлейф не запутался под ногами. Благополучно выбравшись в переднюю, вздохнула с облегчением и последовала за главной камеристкой. Ни слова не говоря, та повела Розамунду по широкому коридору и остановилась перед массивной двустворчатой дверью. Дверь тут же открылась, и изумленному взору представилась просторная комната, где собрались дамы в нарядах всех цветов радуги. Каждая что-то говорила, и оттого воздух гудел громче, чем в Скэдбери вокруг пчелиных ульев.

Новенькую сразу представили величественным камеристкам, графине Пемброк и графине Саутгемтон, причем надменность обеих леди исключала малейшую возможность общения: едва кивнув, те продолжили разговор. После этого состоялось знакомство с фрейлинами. Странные особы обменялись многозначительными взглядами, а на дружескую улыбку ответили презрительными усмешками. Лишь Джоан Давенпорт тепло улыбнулась: наконец-то пришел конец унизительному положению самой младшей из придворных дам.

- Будете спать вместе с Джоан. Мистрис Давенпорт, объясните мистрис Уолсингем положение вещей, - распорядилась графиня Шроузбури, коротко кивнула и направилась к окну, где собрались старшие дамы.

Розамунда опустилась на стул рядом с Джоан.

- Наверное, надо отнести вещи в нашу комнату?

- О, кто-нибудь непременно об этом позаботится, - беззаботно ответила новая знакомая и оглянулась. - Но зато я придумала, как хотя бы на время выбраться из этой душегубки. - Она отложила вышивку, встала и решительно направилась к леди Шроузбури. - Миледи, позвольте проводить Розамунду в наш дортуар, а по пути немного познакомить с дворцом.

- Поскольку ее величество занята и освободится не раньше чем через час, можете использовать это время по собственному усмотрению. - Не поднимая глаз от рукоделия, ее сиятельство добавила иным, более настойчивым тоном: - Розамунда, вам следует переодеться. Представление королеве закончено, и парадное платье более неуместно. Приберегите его для официальных случаев.

Джоан сделала реверанс и вернулась к новенькой.

- Пойдем, нас отпустили.

Юные леди вышли в переднюю, а оттуда - в длинный многолюдный коридор.

- Неужели, чтобы ненадолго выйти, надо просить разрешения?

Розамунда едва не столкнулась с лакеем, который нес на плече скатанный в рулон ковер.

- Обязательно. Причем отпускают далеко не всегда. Когда ее величество с нами, то сначала надо обратиться к леди Шроузбури; Если она сочтет довод достаточно веским, то изложит его королеве. Та выразит согласие, после чего тебя вызовут, и ты обратишься с просьбой о снисхождении непосредственно к ее величеству.

Сложный обряд показался Розамунде надуманным и скучным, однако на переживания времени не оставалось: в коридорах и залах дворца кипела жизнь, представляя калейдоскоп ярких впечатлений. Богатые наряды придворных- как дам, так и джентльменов -сияли драгоценными камнями и золотым шитьем, а роскошные воротники из тончайшего кружева заставили бы позавидовать даже Томаса. Вокруг стоял невообразимый шум.

Джоан с легкостью лавировала в плотной толпе и через некоторое время привела Розамунду к деревянной лестнице. Поднимались очень долго, и шум постепенно стихал. Наконец показалась пыльная мансарда, переоборудованная в комнату. Три кровати с массивными дубовыми комодами в ногах, несколько стульев, туалетных столиков и шкафов для платьев, но лишь один умывальник. Крохотные пыльные окна спрятались под самым потолком и неохотно пропускали солнечный свет.

- Зимой здесь холодно, как в могиле, а летом жарко, как в аду.

Джоан привстала на цыпочки и посмотрела на собственное отражение в полированном оловянном зеркале. Огорченно похлопала себя по лбу и щекам.