Базалетский бой

Внезапно Мариам отскочила от окошка, приятные мысли испарились, подобно утреннему туману: в ворота караван-сарая гуськом въезжали закутанные в бурки всадники.

Не предусмотренный августом градобой настиг и азнауров в лесу. Они уже разделились на группы. «Барсы» свернули влево, где в условленном месте должны были встретиться с Саакадзе. Квливидзе с ополченцами направился в Бенари – там, в замке Моурави, он произведет раздачу трофеев. Нодар, Гуния и Асламаз повернут в Гори; по дороге предстояло, по просьбе крестьян, кратковременное посещение деревни, где бесчинствовали сарбазы, посланные Мамед-ханом добывать продукты. О странном караване с закрытыми носилками «барсам» донес дозорный из Мухрани.

Понятно, Саакадзе и все «барсы» не хуже арагвинца умели распознавать шалости неба. И не успело невинное облачко зацепиться за острый луч солнца, как «барсы» помчались к караван-сараю. Где-то внизу Эрасти разглядел несущихся арагвинцев. Тем лучше, встреча произойдет как бы случайно. С кем? Наверное, не с друзьями.

Отряхивая град со своих бурок, «барсы» оживленно переговаривались.

– Прямо скажу, – с притворной озабоченностью ощупывая лоб, произнес Пануш, – наши головы из камня, иначе как уцелели?

Перешагнув порог, Саакадзе быстрым взглядом окинул помещение и в изумлении остановился. Все можно было предположить: бегство мегрельского придворного, переселение напуганного картлийского князя, даже отступление хана. Но отставная царица Мариам! Но арагвинцы, которые, словно окаменев, неподвижно стояли посреди комнаты!

Поймав устремленный на нее взгляд страшного Моурави, Мариам дико вскрикнула: «Спасите! Спасите!». Но никто не услышал ее протяжных криков, как и воплей Нари и мольбы служанок. Град с нарастающей силой, словно каменный, бил по крыше, по подоконникам, подпрыгивал на деревянном балконе. Разинутые рты арагвинцев и полные ужаса глаза женщин развеселили «барсов». Сдерживая улыбку, Саакадзе рукояткой плетки поднял подбородок низко склоненного перед ним хозяина.

– Ты что, пыльный бурдюк, с ума сошел? Как принимаешь царицу Мариам?

Каравансарайщик, с трудом преодолевая робость, промямлил:

– Батоно! Откуда мог знать, что царица она? Сколько ни спрашивал – голоса не подавала. Только ты можешь перекричать гром! Разве, батоно, бог позволил святому Илье швыряться ледяными орехами осенью? Где весну провел? Почему тогда града не сбросил, а…

– Хорошо, – засмеялся Саакадзе, – иногда и пророки любят пошутить. Принеси лучшие ковры, бархатные мутаки. Наверно, для князей припас?

– Для Великого Моурави тоже.

– Столик арабский поставь, наверно, для богатых купцов держишь.

– Для знатных «барсов» тоже.

– Лучшие кушанья подай. Скажи повару – царица в гости к Зурабу Эристави едет, должен угодить, иначе Арагвский князь голову каравансарайщику снимет.

Мариам не могла опомниться от изумления. Она тоже сквозь раскаты грома и град слышала Моурави, а в горле у Нари не переставало что-то клокотать. Служанки кинулись помогать хозяину. И вскоре Мариам, вновь обретшая свой сан, величественно восседала на мягких подушках, разбросанных на разостланном ковре. Расстелили ковер на полу к близко к ногам Мариам придвинули арабский столик. Забегали слуги с подносами, кувшинами, появилось блюдо с фруктами, запахло пряными яствами.

Но когда хозяин, не переставая кланяться, обратился с просьбой к Саакадзе оказать честь кипящему чанахи и прохладному вину, то, к радости, услыхал, что «барсы» спешат и, как только пророкам надоест игра в лело, выедут. А вино пусть подаст всем азнаурам.

Переглянувшись с Даутбеком и Ростомом, Саакадзе подошел к Мариам и еще раз отдал почтительный поклон.

Совсем растерявшись, Мариам стала его расспрашивать о семье, о Хорешани, которая, «да простит ей бог», совсем забыла царицу, воспитавшую ее, как дочь.

Град утихал, и уже можно было говорить не надрываясь. Саакадзе, развлекая царицу, учтиво сидел на поднесенном ему табурете.

Увидя приближающихся Даутбека и Ростома, «трехглазый», предусмотрительно расположившийся с арагвинцами на противоположной стороне длинного помещения, незаметно приблизил руку к оружию. «Барсы» усмехнулись.

– С каких пор азнауры приветствуют друг друга оружием?

– Какой я азнаур? Сам знаешь, уважаемый Даутбек, доблестный Нугзар из мсахури перевел.

– А мы, по-твоему, из царей вылупились?

– Хоть не из царей, уважаемый Ростом, все же царские азнауры выше княжеских, выше даже церковных.

– Большую новость сообщил! Все же знай: азнаур есть азнаур – высший, низший, все равно одно сословие. Значит, амкары по оружию.

Польщенный арагвинец подкрутил ус и предложил выпить. Ростом сейчас же велел подать лучшего вина.

– Нарочно сюда свернули, – начал Ростом, чокаясь с арагвинцами. – Госпожа Русудан о матери беспокоится.

– Княгиня Нато совсем здорова.

– Не о том… Персы кругом, как рискнула вернуться в Ананури?

– Персы уходят.

– Как так?! – изумился Ростом. – Разве Хосро больше не опасается, что хевсуры, пшавы и мтиульцы прорвутся к Моурави?

– Не знаю, как мирза, но мой князь…

– Не опасается, – хитро прищурился другой арагвинец. – Разве до вас дошло, что почти все ушли в Тушети?

– Не совсем все, – едва скрывая волнение, проговорил Даутбек и, оглянувшись, придвинулся к арагвинцу, – царь Теймураз, пока не соберет вдвое больше войска, чем у Исмаил-хана, не нападет на Кахети.

– А вы откуда узнали, что царь Теймураз в Тушети? – воскликнул пораженный арагвинец.

Незаметно переглянувшись с Даутбеком, Ростом понизил голос:

– Не очень кричи, Миха, еще до Хосро-мирзы дойдет.

– Уже дошло, потому больше о Тбилиси думает, чем об Ананури. Все же мой князь Зураб, для спокойствия княгини Нато, настоял, чтобы тысяча дружинников Андукапара охраняла горы. Уже цепью стоят от Пасанаурского ущелья до верхней тропы. – Арагвинец ехидно прищурился: – Выходит, все равно ни горцы к вам, ни вы к горцам в гости не пожалуете.

– Какое время гостить? – снаивничал Даутбек. – Сейчас важно всеми мерами способствовать победе царя Теймураза, неутомимого воителя с проклятыми персами.

Арагвинец недоверчиво покосился, ему хотелось обелить Зураба и кое-что рассказать, но он сдержанно произнес:

– А какой грузин, а не собака, иначе думает?!

– Э-э, азнаур, осторожней над крутизной! Разве князь Зураб не в гостях у Хосро-мирзы?! – Даутбек и Ростом многозначительно засмеялись.

– Почему… почему думаете, в гостях? – растерялся арагвинец. – Может, этим Ананури спасает.

– От кого?

– От… от…

– Хочешь сказать – от Моурави?

– Нет… Зачем от благородного Моурави? Разве Мухран-батони не опаснее? А Ксанские Эристави?

«Барсы» нарочито задорились:

– Что ж, теперь спокойно может Зураб на помощь царю Теймуразу пойти: царица Мариам со своей Нари едет оборонять Ананури.

– Кто такое сказал? – арагвинец беспокойно поглядывал на «барсов» и вдруг решительно заявил: – Князь Зураб Арагвский не верит в победу Теймураза, потому не пойдет на помощь царю.

– А кто из грузин, а не собак, иначе думает?!

– Арагвинец густо покраснел. Рука его снова потянулась к шашке, но Даутбек поднялся, спокойно потянулся за мушкетом и, не целясь, выстрелил вверх.

– Нехорошо, когда в приличном караван-сарае пауки заводятся: вон на своде мокрое пятно. – И так выдохнул дым, что синеватые струйки его обдали арагвинца. – Извини, доблестный азнаур, невольно потревожил. – Обернувшись, он громко крикнул: – Может, выедем, Георгий? Вот азнаур согласен передать княгине Нато приветствие госпожи Русудан.

– Приветствие? Какой любезный! – Саакадзе поклонился Мариам и, пересекая помещение, подошел к арагвинцам. – А разве я бы затруднял себя ради встречи с волчьей стаей? Госпожа Русудан желает послать княгине Нато письмо и подарки. Выбери, бывший любимец доблестного Нугзара, двух арагвинцев, пусть за нами следуют как гонцы от владелицы Ананури.

– Великий Моурави, – арагвинец с беспокойством озирался, – как прибуду, тотчас княгиня гонцов пошлет. Дорога опасная! Тут и медведь, и рысь, через агаджа лес заколдованный, паутина от скалы до скалы, и вместо паука – кудиани жертву сосет. А дальше два потока: один с коней копыта сбивает, а другой – недаром на клинок похож – у всадников самое ценное отсекает. Как смею двух воинов лишиться? Сам видишь, царицу сопровождаем.