Арийхон

- Понимаю. У тебя нет слов. Но к сожалению это так. Понимаешь, каждый кто сюда угодил когда-то, последним пережил катастрофу. В моем случае, подлодка, на которой я служил не смогла пройти минное поле и подорвалась. Моя жена и бабушка Марунты была родом из Испании и летела на самолете. Когда они пересекали «Бермудский треугольник» самолет потерпел крушение. После этого здесь оказались сразу три человека. Позже уже один из них умер от полученных ранений. И у всех именно такие истории. Твоя явное исключение. Такое ощущение. Что тебя просто заманили сюда, - рассуждал дедушка. На последних его словах я встрепенулась.

- Да-да. Возможно, что вы правы. А это значит, что и выбраться я смогу. Надо лишь найти как! – во мне что-то проснулось. Надежда, наверное.

- Не знаю. Я бы на твоем месте сильно не надеялся. Никто с этим тебе помочь не сможет. Даже потому, что большая часть населения и вовсе не говорит на земных языках. Все земляни вынуждены учить местный язык. И тебе придется. Без него тебе никак.

- Но я все-таки буду искать выход, - ответила я, полностью проигнорировав его наставления по поводу языка. Вот теперь у меня действительно мозги зашевелились, только вот ничего толкового почему-то никак не приходило. Они пролетали мимо не зацепляясь нигде.

- Ну, как говорят, надежда умирает последней. Однако, тебе придется учиться не только языку, но и местным обычаям и нравам, - говорил Федор Матвеевич, вглядываясь мне в глаза. А я тем временем была где-то далеко в себе.

- Понятно все с тобой, - тяжело вздохнул дедушка и покачал головой, - Когда решишь учиться, приходи ко мне. Больше никто не знает языка. Маргота еще поймет тебя более или менее, а вот Марунта совсем плохо знает язык. Но ни одна из них не разговаривает. Ты их не поймешь.

Он говорил, а у меня все это откладывалось где-то снаружи, не проникая внутрь и не находя ответа. Я лишь кивала. Только хлопок двери вернул меня к реальности. В комнату вновь вошла Марунта.

- Upaw qi ruhimun? Ut mante yate falihot?[63] - спросила она дедушку вкрадчивым голосом.

- Falihot! Yate mo pi wufe.[64] - не особо довольно ответил он и откинулся на подушки. Девушка лишь слегка улыбнулась и повернулась ко мне. И вновь она протянула мне руку, приглашая за собой. И вновь я пошла за ней. Я хотела было попрощаться с дедушкой, но он закрыл глаза. Возможно, что ему уже и не нужно было мое прощание, поэтому я и не стала ничего больше произносить. Мне нужно было время спокойно подумать.

И вновь мы оказались в прихожей с интересными светильниками. Только в этот раз мы не стали никуда спускаться. Марунта направилась в дальнюю левую комнату относительно импровизированного лифта. Странно, но в этой комнате все было идентично предыдущей, только что дедушки никакого не было и кровать аккуратно застелена. Стены комнаты разрисованы разноцветными многоугольниками, включая классические квадраты, ромбы и треугольники. Но несмотря на простоту, выглядело это вполне приятно. В комнате было три узких окна на одной стене, а в простенках и над кроватью снова эти светильники. Больше тянуться к ним я не стала, а продолжила рассматривать обстановку. Возле углового окна между стеной и двуспальной кроватью стоял круглый стеклянный столик на одной невысокой ножке, выполненной из какой-то трубы, расходящейся книзу на три более узкие. Около другой стены стоял большой шкаф и сервант, в котором стояло такое количество бутылок и других емкостей, что создалось впечатление, будто это бар. Более ничего в комнате не было. Ах да! На кровати лежала аккуратная стопка вещей. Ну, неужели, снова? Я стала было мотать головой, в знак отказа, но Марунта лишь улыбнулась и подняла верхнюю вещь. Это бала футболка очень похожая на ту, в которой стояла сама девушка. Разница была лишь в цвете. На Марунте была бледно-желтая, а мне предстояло одеть бледно-зеленую. Я поняла, что лучше поддаться, иначе меня все равно переоденут, но только Маргота, а вот этого счастья мне не надо было.

Я вновь повиновалась предложениям Марунты. Девушка подвела меня к шкафу, хотя я и не совсем понимала для чего именно. Однако, девушка вполне явственно все продемонстрировала. Она протянула руку к средней створке шкафа и одним легким движением развернула передо мною зеркало в полный рост. Также легко она его где-то снизу закрепила, а на меня смотрело собственное отражение.

Сейчас я была одета в ту самую футболку, которая надо отметить прекрасно на мне сидела. Хотя о чем я собственно? На моей-то идеальной фигуре всякая дрянь будет шиком. Также на мне были штаны странного цвета, не говоря о фактуре. Они были грязного серо-зеленого цвета, но в то же время имели мягкую стрейчевую фактуру. Но главное, что на ощупь они были как шелк и совершенно невесомые. Только ради этого ощущения стоило одеть все это. И в наличии бутиков в этом мире я очень сомневалась! В общем, я была потрепанной, но вполне спокойной.

Пока мы одевались и смотрелись в комнату вошла мама Марунты. Посмотрев на меня, она лишь ухмыльнулась и обратилась к дочери.

- U jon eritaso qi ves salam. Mazef saste, jony fufihaseq lasdaf. Fa cha po yate, tutop mazef![65] - твердо сказала она, мельком глянув в мою сторону, и быстро вышла. От ее слов в глазах Марунты потух недавно появившийся огонек. Девушка тяжело вздохнула. На этот раз она буквально схватила меня за руку и потянула в комнату к дедушке. Резкие перемены ее настроения и поведения меня уже начинали волновать.

Мы влетели в комнату. На кровати лежал Федор Матвеевич, что собственно и следовало ожидать.

- Ut wapkir yate jony![66] – резко проговорила Марунта и тут же прочь из комнаты.

- Dum, Marunta![67] – окликнул ее дедушка. Как ни странно, но девушка обернулась, хотя и не произнесла ни слова.

- Vat ygan ertyfik uter IHASDAUF![68] – строго спросил Федор Матвеевич. В его голосе в этот момент было столько силы, что и не скажешь так сразу, что это старый и больной человек. Я же лишь наблюдала всю эту сцену со стороны, все равно ничего не понимая. И хотя это было похоже на отчитывание провинившегося ребенка, что-то здесь было не так.

- Vat la mazef ves hashiru saste,[69] - удрученно проговорила Марунта. В ее глазах была какая-то обреченность, будто она вновь попала в плен, и нет ни малейшей возможности выбраться. Как же плохо не знать чужого языка!!!

- Lasdaf’to ik-lo! Vat qi xasasty,[70] - теперь его тон был не столько строгим, сколько умоляющим. Что между ними такого происходит? Она же только что вернулась из плена, они долго не виделись, а тут такой прием!? Что-то внутри меня дико возмущалось подобному поведению.

На какое-то мимолетное мгновенье мне показалось, что интенсивно округляющиеся глаза девушки в любой момент просто вывалятся наружу. Для себя я лишь сделала вывод о том, что сказанная фраза нисколечко не обрадовала Марунту. Она ввела ее в ярость.

- Cha? Ik ha-ves wyqerst nib faxi ruf! In-bur? Ut caryjon IC![71] - кричала Марунта. Она даже начала метаться по комнате, хватаясь за голову и буквально вопя. Нет, это была не яростью. Это было больше похоже на панику и отчаяние, которые слишком интенсивно проявляются.

- Bunetil! Fik bazhe in-fasapy's. Xasasty qi minofy'to lasdaf uter querot.[72] - извиняющимся тоном говорил Федор Матвеевич, поднимаясь на кровати. Я не могла больше на это смотреть. Мне хотелось, хоть как-то успокоить девушку. Я подошла к ней поближе и попыталась ее обнять. Ничего не вышло. Ее буквально всю колотило. Что же такого происходит?

- Ha, re waquv ut mineresti nib xasim! Ufe ut ankor shadur, nib Cromft?[73] - произнесла Марунта, сквозь зубы. Сейчас вырывался даже какой-то странный рык изнутри нее. Она в гневе. Больше ничего я не могла понять.

- Ha. Inkor antopeh birg. Inkor mante ewasigin jony![74] - и снова вернулся строгий тон старшего человека. По всей видимости, ей что-то навязывают. Что-то, чего она категорически не хочет делать, но будто вынуждена. Ох уж эти родители и прародители! Всегда они вмешиваются в жизнь молодых людей. Нет, я все могу понять, и опята и ошибок в жизни у них больше, но не давить же на нас своим мнением и авторитетом? Почему так? У нас вообще-то есть свои желания, планы и мнения. И в конце концов мы тоже имеем право совершать свои собственные ошибки! А если учесть, что любое общество плохо или хорошо развивается, и даже не важно как именно, то их весь их жизненный опыт может быть лишь советом и примером как надо или наоборот не надо поступать. А вместо этого все родители считают, что им лучше знать как будет ЛУЧШЕ для их чада. И кто это им сказал, что их «лучше» и наше вообще сможет когда-либо совпасть?