Рай. Том 1

Она произнесла это со спокойным достоинством, доставившим бы огромное удовольствие отцу, если бы он слышал дочь, и, повернувшись, вышла на улицу.

Фенвик ждал у дверей дома Понтини. Мередит скользнула на заднее сиденье машины. Наконец она поняла: именно в ней самой крылось что-то, мешавшее людям чувствовать себя непринужденно в ее присутствии, невзирая на их положение в обществе. До девушки просто не доходило, что тонкость души и повышенная чувствительность возбуждали неприязнь других детей, стремившихся держаться подальше от нее. Зато Лайза осознавала эти редкие качества натуры Мередит. Девушка испытывала одновременно ненависть к ней, вздумавшей разыгрывать крестную-фею, и презрение к себе за вопиюще несправедливое отношение к подруге.

Назавтра, на большой перемене, Мередит, усевшись на обычном месте и зябко закутавшись в пальто, ела яблоко и читала книгу. Уголком глаза девушка заметила идущую к ней Лайзу и намеренно сосредоточенно углубилась в чтение.

— Мередит, — нерешительно начала Лайза, — извини меня насчет вчерашнего.

— Все в порядке, — кивнула Мередит, не поднимая глаз. — Забудь.

— Знаешь, трудновато забыть, что вела себя по-свински в отношении самого доброго человека, которого когда-либо встречала.

Мередит взглянула на нее, потом на книгу и уже мягче, хотя и решительно ответила:

— Теперь это уже не важно. Но Лайза, садясь рядом на каменный выступ, упорно продолжала:

— Вчера я показала себя настоящей ведьмой по многим, хотя и дурацким, эгоистичным причинам. Жалела себя, потому что ты предложила мне фантастический шанс учиться в настоящей школе, избавиться, хотя бы на время, от всего этого. Но я прекрасно знала, что уехать ни за что не удастся. Понимаешь, ма нуждается в помощи по дому и с детишками, а если бы даже не так, все равно нужны деньги на дорогу в Вермонт и карманные расходы.

Мередит не приходило в голову, что мать не сможет или не захочет отпустить Лайзу, но ей казалось ужасно несправедливым, что миссис Понтини, родив восьмерых ребятишек, отводит Лайзе роль няньки.

— Я не подумала о том, что твои мать и отец могут не отпустить тебя. — призналась она, впервые за весь день прямо глядя на Лайзу. — То есть я всегда считала, что родители хотят, чтобы их дети получили хорошее образование, если возникает хоть какая-то возможность.

— Ты наполовину права, — заметила Лайза, — и только сейчас Мередит увидела, что подруга так и лопается от нетерпения выложить новости. — Ма ужасно обрадовалась. После твоего ухода она здорово поскандалила с отцом. Тот сказал, что девчонкам не обязательно учиться в дорогих школах только затем, чтобы потом выйти замуж и рожать детей. Ма замахнулась на него половником и заорала, что я достойна лучшей судьбы, и тут все и началось. Ма позвонила бабке, а та поговорила с тетками и дядьями, и все заявились к нам и тут же начали отстегивать денежки. Правда, только взаймы. Но я решила, что если буду работать в Бенсонхерсте как бешеная, смогу получить стипендию в колледже. А потом найду потрясную работу и верну долги.

И Лайза с сияющими глазами порывисто стиснула Мередит в объятиях.

— Каково это — чувствовать, что полностью изменила жизнь другого человека? — тихо спросила она. — Знать, что только благодаря тебе мои мечты осуществились, как и мечты ма, родственников…

И Мередит внезапно почувствовала, что невесть откуда взявшиеся слезы жгут веки.

— Это… прекрасное чувство.

— Как по-твоему, мы могли бы стать соседями по комнате?

Мередит, мгновенно просветлев, кивнула. Стоявшая в нескольких ярдах от подруг компания девочек с бутербродами в руках потрясенно наблюдала, как новенькая, Лайза Понтини, и эта психованная Мередит Бенкрофт неожиданно вскочили, обнялись и начали прыгать, смеясь и плача одновременно.

Глава 6

Июнь 1978 года

Комната в Бенсонхерсте, которую четыре года делили Мередит и Лайза, была завалена упаковочными коробками и наполовину уложенными чемоданами. На дверце встроенного шкафа висели голубые мантии и платья, которые девушки надевали вчерашним вечером на церемонию окончания школы. Кисточки из золотой тесьмы на мантиях говорили о том, что подруги все эти годы были лучшими ученицами школы. Лайза деловито укладывала свитеры в коробку. За стеной слышался непривычный гул мужских голосов: это отцы, братья и приятели отъезжающих учениц носили вниз вещи. Отец Мередит переночевал в местной гостинице и должен был появиться через час, но девушка, охваченная ностальгическими чувствами, потеряла представление о времени и задумчиво перебирала стопку фотографий, только сейчас вынутых из письменного стола, улыбаясь воспоминаниям, которые они пробуждали.

Годы, проведенные в Вермонте, были самыми счастливыми для нее и Лайзы. Вопреки всем страхам Лайзы, что она будет чувствовать себя в Бенсонхерсте парией, девушка вскоре стала законодательницей мод среди остальных учениц, считающих ее необычной и смелой. На первом году обучения именно Лайза организовала и возглавила успешный набег на мальчиков Личфилдской частной средней школы в возмездие за налет с целью похищения трусиков в Бенсонхерсте — старой традиции, переходившей из года в год. На втором курсе Лайза так талантливо расписала декорации и украсила сцену для ежегодного спектакля драматического кружка, что фотографии попали в газеты нескольких городов. На предпоследнем курсе Билл Флетчер пригласил Лайзу на весенний бал в Личфилде. Не говоря уже о том, что Флетчер с честью выполнял обязанности капитана школьной футбольной команды, он был еще фантастически красив и очень умен. За день перед балом он забил два гола на поле и третий — в ближайшем мотеле, где Лайза подарила ему свою девственность. После этого незабываемого события она вернулась в комнату, которую делила с Мередит, и жизнерадостно сообщила новость четверым собравшимся там девочкам. Плюхнувшись на постель, Лайза широко улыбнулась и объявила:

— Я больше не девушка! Отныне можете спрашивать у меня совета и получите любую информацию. — Остальные ученицы, очевидно, посчитали это событие еще одним доказательством необычайной независимости и искушенности Лайзы, потому что все начали, смеясь, поздравлять ее, но Мередит встревожилась и даже возмутилась. Вечером, когда все разошлись и подруги остались одни, Мередит и Лайза впервые за все время пребывания в Бенсонхерсте по-настоящему поссорились.

— Не могу поверить, что ты сделала это! — взорвалась Мередит. — Что, если ты забеременеешь? Что, если девчонки начнут сплетничать? Что, если твои родители узнают?

Но Лайза была настроена не менее решительно:

— Ты не мой опекун и не отвечаешь за меня, так что прекрати вести себя как моя мамаша! Если желаешь дожидаться, пока Паркер Рейнолдс или другой мифический рыцарь на белом коне примчится, подхватит тебя и унесет в постель, — это твое дело, но не вмешивайся в мою жизнь и не считай, что другие обязаны вести себя точно так же. Мне плевать на весь этот вздор о чистоте, который вдалбливали нам в головы монахини в Святом Стефане! — продолжала Лайза, швыряя блейзер в шкаф. — Если ты оказалась достаточно глупой, чтобы поверить им, оставайся вечной девственницей, но не требуй от меня того же! И я не такая дура, чтобы забеременеть, — Билл пользовался презервативом. Кроме того, ни одна из девчонок и словом не обмолвится, потому что все уже д. — «.: переспали с мальчишками. Единственной шокироканной крошкой-девственницей в этой комнате была ты.

— Довольно, — холодно перебила Мередит, отходя к своему столу. Несмотря на внешнее спокойствие, девушка изнывала от смущения и угрызений совести. Она действительно чувствовала себя ответственной за Лайзу, потому что добилась для подруги стипендии в Бенсонхерсте. Более того, Мередит признавала, что ее моральные принципы устарели и скорее подходят для монастыря и поэтому она не имеет права читать нравоучения Лайзе. Она и сама сыта по горло подобными наставлениями.

— Я не собиралась осуждать тебя, Лайза, просто беспокоилась, вот и все.