Страница 17 из 20
— А как вам понравилось?
— Я не слишком разбираюсь в театре. Это Ли у нас эксперт. Она лучшая студентка театрального факультета в здешнем университете. Будь здесь сегодня моя мать, вы могли бы спросить ее мнение, оно наверняка оказалось бы куда более определенным.
Мгновенно оскорбившись столь откровенным отсутствием энтузиазма, Джейсон вздернул подбородок и пренебрежительно оглядел Логана:
— И вы считаете, что мнение вашей матушки имеет какое-то значение, потому что она… кто? Известный драматург? Театральный критик?
— Нет, но среди ее друзей есть немало влиятельных покровителей искусства.
Ли в то время не знала, что Логан хитро поманил Джейсона весьма тонким намеком на некую возможность получить спонсора. На глазах у Ли драматург хоть и не смягчился окончательно, но вроде бы стал слегка заискивать:
— Приведите свою мать на спектакль. Дайте мне знать, когда придете, и я постараюсь посадить вас в первом ряду.
— Интересно, понравится твоей матери его пьеса? — озадаченно спросила Ли, когда они ушли. Логан, ухмыляясь, обнял ее за плечи. Ли потом долго помнила его первое ласковое прикосновение.
— Думаю, матушка переступила бы порог театра только в том случае, если бы Нью-Йорк был охвачен пожаром, а это здание оказалось единственной надежной защитой.
— В таком случае почему ты дал понять Соломону, что пригласишь ее?
— Потому что ты одаренная актриса, а он — драматург, которому позарез нужны хорошие актеры. Неплохо бы тебе заглянуть на следующей неделе, если, разумеется, спектакль до той поры еще не закроется, и предложить свои услуги.
Польщенная похвалой и согретая прикосновением Ли тем не менее сочла нужным сказать правду:
— Но ведь на самом деле ты не знаешь, как я играю.
— Знаю. Твоя соседка по комнате назвала тебя одаренной. Мало того, утверждает, что ты — нечто вроде чуда природы и предмет зависти всего факультета.
— Даже если все это и так, что на самом деле чистая лесть, Джейсон Соломон не возьмет меня. У меня нет диплома, и я еще не участвовала ни в одном спектакле.
— Судя по виду этого заведения и качеству игры, — хмыкнул Логан, — он просто не может позволить себе нанять профессиональных актеров. И я сказал «предложить свои услуги», то есть будешь работать бесплатно. А к тому времени, как получишь диплом, можешь с полным основанием заявить, что уже играла в театре.
Ах, если бы он знал, что все не так-то просто и, чтобы стать своей в актерской среде, нужно идти совершенно иным путем. Но Ли уже почти влюбилась в Логана Мэннинга и потому не желала спорить ни на какие темы.
Стоило им оказаться на улице, как Логан остановил такси, и пока водитель старался лавировать в потоке машин, снова обнял Ли за плечи, притянул к себе и впервые поцеловал. Это был поразительный поцелуй, каким-то образом выражавший то самое безоглядное увлечение, которое испытывала сама Ли, умелый поцелуй, поцелуй мастера, от которого не только бросило в жар и закружилась голова, но и появилось неловкое ощущение того, что Логан Мэннинг куда более опытен и искушен в жизни, чем сама Ли.
Он проводил ее до убогого многоквартирного дома на Грейт-Джонс-стрит, где Ли жила в однокомнатной квартирке на пятом этаже, у дверей снова поцеловал, на этот раз с куда большим пылом. К тому времени как Логан разжал руки, Ли была на седьмом небе и, разумеется, не представляла, как сможет сегодня заснуть. Она долго стояла у порога, прислушиваясь к его постепенно затихавшим шагам, потом открыла дверь и, мечтательно улыбаясь, спустилась по тем же ступенькам, которые только что одолел Логан.
Он не повел ее поужинать после спектакля, но Ли удивилась этому обстоятельству гораздо позже, а сейчас ощущала только, что она безумно счастлива и ужасно голодна. Бакалейный магазин на углу был всего в нескольких шагах и работал круглые сутки, поэтому Ли отправилась туда.
«Анжелиниз маркет» был невероятно узким и длинным, со скрипящими, крытыми линолеумом полами, ужасным освещением и неистребимым запахом кошерных пикулей и солонины, исходившим от прилавка с деликатесами, который занимал всю левую стену. Правая стена была от пола до потолка забита полками с консервами, коробками и пакетами. Деревянные ящики со свежими фруктами, овощами и газировкой загромождали центр, оставляя только крохотные проходы по обе стороны, позволявшие подобраться к холодильникам и морозилкам в самой глубине магазина. Несмотря на непрезентабельную внешность, итальянские блюда из мяса и макарон были просто восхитительными, не говоря уже о маленьких домашних замороженных пиццах.
Ли взяла из морозилки последнюю пиццу с креветками и сунула в микроволновку, после чего подобралась к ящикам с фруктами, выискивая груши.
— Ты нашла свою пиццу с креветками? — окликнула миссис Анжелини из-за кассового аппарата, стоявшего на прилавке с деликатесами.
— Да, и уже разогреваю. Мне досталась последняя, — крикнула в ответ Ли, выбирая груши. — Как всегда. Должно быть, мне просто везет.
— Не совсем, — возразила миссис Анжелини. — Я делаю по одной пицце с креветками в день. Просто, кроме тебя, ее никто не спрашивает.
Ли, держа по груше в каждой руке, недоумевающе хлопнула глазами:
— Правда? Это очень любезно с вашей стороны.
— И даже не смотри на эти груши, у нас на складе есть получше. Сейчас Фалько принесет, — добавила миссис Анжелини и, повысив голос, что-то крикнула по-итальянски.
Из кладовой появился Фалько в заляпанном фартуке поверх джинсов и рубашки и с маленьким пакетом в руках. Не глядя на Ли, он прошел мимо и отдал матери пакет, из которого та извлекла две большие груши.
— Это для тебя. Лучше у нас нет.
Ли вытащила из микроволновки разогретую пиццу, сунула сначала в картонку, а потом в пластиковую упаковку и направилась к кассе, где, как того требовали приличия, выразила надлежащее восхищение блестящими, словно лакированными, грушами.
— Вы всегда так добры ко мне, миссис Анжелини, — с улыбкой заметила она, очень стараясь донести до несчастной женщины искреннее тепло и радость, которые в эту минуту испытывала сама.
Анджело, старший сын миссис Анжелини, был убит в бандитской разборке еще до того, как сюда переехала Ли. Доминик, самый младший, приятный, общительный молодой человек, помогавший матери в магазине, в один прекрасный день исчез. Миссис Анжелини утверждала, что Доминик «там, в школе», но соседка Ли по комнате, коренная жительница Нью-Йорка, пояснила, что в их округе «там, в школе» означает «там, в Спотфорде», исправительном учреждении для несовершеннолетних, или в одной из тюрем штата.
Вскоре после того, как Доминик «отправился в школу», Фалько стал работать в магазине, но единственное, что было у него общего с жизнерадостным младшим братом, — тюремный срок, и отнюдь не в Спотфорде. Судя по тому, что подслушала соседка Ли, Фалько несколько лет провел в Аттике9 за убийство.
Даже не знай этого Ли, в присутствии Фалько ей всегда становилось не по себе. Молчаливый, угрюмый, гигантского роста, он передвигался по лавке, как грозный призрак, несущий неминуемую гибель. Ли боялась взглянуть в его холодное, отрешенное лицо. Могучим плечам, казалось, тесно в узких проходах. По разительному контрасту с густыми темными бровями и бородой кожа отливала нездоровой бледностью, по словам соседки Ли, отличительным признаком всякого, побывавшего в тюрьме. Голос в тех редких случаях, когда он открывал рот, был резким и грубым. Ли старалась всячески его избегать, но иногда замечала, что он наблюдает за ней, и еще больше пугалась.
Миссис Анжелини, однако, совершенно не замечала ни свирепого выражения лица, ни властных манер. Она гоняла его, как сержант новобранца, и называла нежно и в то же время властно «моим Фалько», «дорогим»и «своим nipote». Ли не знала, что означает последнее слово, но считала, что поскольку хозяйка магазина уже потеряла двоих сыновей, естественно, дорожит последним, невзирая на недостатки характера и не слишком примерное поведение.
9
Город в штате Нью-Йорк, где находится большая тюрьма.