Страница 28 из 60
— Извини.
На что Александра ответила своим обычным:
— Не будем ссориться, Леша.
Инцидент завершился вничью, стороны отужинали вместе с целью закрепления дружественных отношений. Подавали жареные окорочка с картофельным пюре, салат из свежей зелени с добавлением огурцов и помидоров и компот из сушеных яблок урожая прошлого года. Леонидов прослушал жалобы противоположной стороны на соседа справа, передвинувшего свой забор на десять сантиметров в сторону их участка, тетю Машу, разбавлявшую водой молоко, и вышел на крыльцо, сохраняя достоинство, чтобы все это осмыслить и в роли главы семьи вынести вердикт.
Неожиданно кто-то отворил калитку и негромко, но мелодично позвал:
— Алексей Алексевич!
— Это я, — отозвался Леонидов и попытался вглядеться в сумерки.
Светлая, приятных очертаний фигурка шагнула на территорию его дачного участка:
— Можно?
— Соня? — Он машинально прислушался, где там жена. Саша в доме укладывала спать Сережку: мыла ему ноги и собиралась на ночь зачитать очередную главу из жизни несчастного Буратино. «Ах ты, мой деревянненький», — с нежностью подумал Леонидов и встал с крыльца.
— Вас так хорошо с улицы видно, сзади свет падает, — пояснила Соня. — Не думайте, пожалуйста, что я за вами слежу.
— Жаль, — пошутил он.
— Вы завтра на работу поедете?
— Увы, без вариантов.
— Захватите меня в город: жутко не люблю электрички, а надо послезавтра экзамен сдавать.
— Я рано поеду.
— А я рано встаю. Я жаворонок, — нежно улыбнулась в темноте Соня. — Во сколько к вам можно подойти?
— К восьми. Пока доедем, как раз будет десять.
— А жена что скажет?
— Она так рано не просыпается, — неожиданно для себя сказал Леонидов, и ему стало почти стыдно за это маленькое предательство. «В конце концов, все это в интересах следствия», — мысленно утешил он себя, делая вид, что не замечает, какая у девушки замечательная фигура и еще более замечательные светлые волосы, свободно сейчас падающие волнами на покатые плечи. В сумерках плохо было видно ее лицо, но Алексей и без того помнил, какое оно юное и какая милая ложбинка стекает по упругому подбородку от нижней пухлой губы.
— Значит, я вас не подставлю? — Он почувствовал, как улыбнулась Соня.
— А в том, чтобы подвезти до Москвы соседку, разве уже есть криминал? — Алексей сам себя уговаривал, а Соня только засмеялась:
— Это уже зависит от жены. Я слышала, как вчера на бешеной скорости вылетела из ворот ваша машина, даже испугалась: кто это там решил, что «Жигули» можно использовать на наших проселочных дорогах как полноприводной джип. Вы в канаве не застряли?
— В канаве не застрял, — сухо сказал Леонидов и не стал выяснять, откуда Соня знает, какой привод у джипа, полный или не полный.
— Тогда до завтра?
— Спокойной ночи.
— Малыши, — добавила она и почти бесшумно скользнула обратно в калитку.
«Нет, это уже черт знает что: какая-то соплячка изображает из себя женщину-вамп, а я, как дурак, клюю на ее детские ужимки!» Он злился сам на себя и уже с ужасом думал, что завтра полтора часа предстоит сидеть бок о бок с этим карающим ангелом и пытаться не сморозить очередную глупость. Леонидов на всякий случай прикинул, а не улизнуть ли пораньше, часиков в семь, а потом наврать Соне, что вспомнил о неотложных делах. «Тогда она будет обязательно высмеивать в следующий раз и подкалывать над тем, что я хоть и хорохорюсь, но жену боюсь. Да не жену я боюсь, а то дурацкое положение, в котором могу оказаться: до сих пор женщины не слишком покушались на мою честь или я не слишком сопротивлялся во время этих покушений, потому что был не женат. Как себя вести теперь? Да что за черт, испугался, как невинная девушка первой брачной ночи. Может, и не надо ей от меня ничего, кроме как доехать с комфортом до столицы не в грязной электричке, а на переднем сиденье «Жигулей». Не «мерседес», конечно, и не джип, но и не заплеванный вагон, в котором работяги едут с утра на работу и режутся в карты, перемежая комментарии к дураку обильным матерком». Он почти успокоился от этих мыслей, пошел в дом. Саша только спросила:
— Ты с кем-то разговаривал?
— Соседка спрашивала, не подвезу ли я ее завтра утром до ближайшего метро.
Жена даже не стала уточнять, какая соседка и что ответил ей муж, а Алексей на всякий случай сказал:
— Ты не вставай завтра, я кофе с утра попью и поеду. Спите себе с Сережкой, а тебе вообще нужен отдых и покой.
— Ну да, покой. — Она странно на него посмотрела, ушла к телевизору, потом долго сидела в старом кресле, смотрела какой-то сериал.
«Сашка стала смотреть сериалы. Моя Сашка стала смотреть… Это что-то. Дальше пойдут сплетни о соседском дяде Мише, который напился и устроил скандал, потом детский вязаный носок. С ним она будет часами сидеть у этого телевизора. А потом начнутся бесконечные разговоры о ценах, необходимых покупках, ремонте в квартире, детских болезнях… Стой, Леонидов, стой. Иди спать, сделай хотя бы вид, что просто устал».
Он чмокнул Александру в щеку, ушел на террасу и вскоре заснул.
…Утром он не сразу вспомнил, что с ним едет Соня. Первым делом подумал, что сегодня надо срочно поговорить с Серебряковой об изменении прайса и разработке каких-нибудь новшеств в рекламной кампании: конкуренты объявили о розыгрыше призов дополнительно к покупкам. Леонидов понимал, что все это, конечно, блеф, что и это постепенно приедается, но надеялся на новые, свежие мысли своих сотрудников. От Серебряковой требовались «добро» и финансовая поддержка. Поиск новой идеи, которая помогла бы положительно повлиять на прибыли «Алексера», так занимал мысли Леонидова за утренней чашкой кофе, что он удивился, заметив у машины юную блондинку в модных укороченных штанах и темно-голубой трикотажной кофточке. Потом вспомнил, что это Соня и она сегодня утром едет с ним до Москвы.
— Доброе утро, — вежливо поздоровался он.
Соня кивнула, открыла правую переднюю дверцу машины:
— Можно?
— Да, едем уже.
Алексей сел за руль, аккуратно вывел «Жигули» из ворот на улицу: ломать забор больше не хотелось.
— Я закрою. — Соня выскочила из машины и побежала закрывать ворота.
Минут через десять, которые они провели в молчании, Соня спросила:
— С вами можно разговаривать?
— А почему нет? — удивился Леонидов.
— Ну, некоторые жутко не любят, когда их за рулем отвлекают разговорами пассажиры. А есть еще просто от природы такие молчуны.
— Со мной разговаривать можно, — разрешил Алексей.
— Тогда можно без Алексеевича и на «ты»? Тем более смешно обращаться на «вы» к девушке двадцати лет. Я же еще не старуха.
— Мне, например, тридцать четыре, — вежливо намекнул Леонидов.
— Как много! — засмеялась Соня. — Столько же было моему двоюродному брату, а он всегда оставался для меня просто Пашкой.
Разговор сразу стал Алексею интересен.
— Брату? Это не сосед мой, который недавно умер?
— Вы были знакомы?
— Я с ним нет. С женой Александрой они учились в одной школе, и даже имел место какой-то детский роман ее с твоим двоюродным братом. — Алексей и сам не заметил, как перестал говорить девушке «вы». Нет, с Соней абсолютно не чувствовалось никакой дистанции, как будто они были давно знакомы и даже вместе как-то пили за Новый год.
— А меня Паша вырастил. Я не маменькина дочка — братикова.
— А как же мать?
— Мать все время была занята своим бизнесом, меня отправляла к сестре, а там тоже все работали, кроме Пашки, вот ему и доставалось со мной сидеть.
— Не нравилось, наверное?
— Когда была маленькая, конечно нет. А потом, после того как мне исполнилось лет шестнадцать, мы очень даже сошлись.
— Так он был на четырнадцать лет старше?
— Ну и что? Паша — мой идеал. Если бы он не был моим братом, я бы его на себе женила, — похвасталась по-детски Соня.
— Ну, многие влюбляются в своих двоюродных. Я тоже когда-то жутко был влюблен в одну свою маленькую сестренку.