Страница 8 из 13
Эта двойственность имеет принципиальное значение. Мораль была бы излишней, если бы мы все как один были добродетельными. Совершенно не о чем было бы беспокоиться, если бы люди только и делали, что сочувствовали друг другу и никогда не крали, не вонзали друг другу нож в спину, не домогались чужих жен! Очевидно, мы не всегда ведем себя должным образом, и именно этим объясняется наша нужда в моральных правилах. С другой стороны, можно придумать множество правил, предписывающих уважение и заботу о ближнем, но все не стоили бы ломаного гроша, если бы человек изначально не был предрасположен к этому. Эти правила были бы подобны семенам, брошенным на стекло: у них не было бы ни единого шанса прорасти. Именно способность быть как хорошими, так и дурными позволяет нам отличать добро от зла.
Помощь Амосу со стороны Дейзи формально оценивается как «альтруизм», по определению представляющий собой поведение, за которое вам приходится чем-то расплачиваться (к примеру, риском или дополнительными затратами энергии), но которое приносит пользу кому-то другому. Однако биологические споры об альтруизме чаще всего почти не затрагивают вопрос о мотивации; речь в них, как правило, идет только о том, как подобное поведение действует на других и почему эволюция создала такие схемы поведения. Начались эти дебаты более 150 лет назад, но в последние десятилетия они вновь вышли на первый план.
«Прежде чем помогать другим, закрепите свою собственную кислородную маску», — предупреждают нас в начале каждого перелета. Альтруизм требует, чтобы в первую очередь мы позаботились о себе, но именно этого, как ни печально, не сделал один из главных теоретиков в этом вопросе. Эту историю описал Орен Харман[20*] в захватывающей книге «Цена альтруизма: Джордж Прайс и поиски истоков доброты» (The Price of Altruism: George Price and the Search for the Origins of Kindness).
Джордж Прайс — эксцентричный американский химик, который в 1967 г. переехал в Лондон и стал специалистом по популяционной генетике, пытаясь разрешить загадку альтруизма при помощи блестящих математических формул. Однако у него далеко не все получалось с решением собственных проблем. В прежней жизни он проявлял мало внимания к другим (оставил жену с дочерьми и был для своей стареющей матери плохим сыном), а теперь маятник качнулся в противоположную сторону. Из ярого скептика и атеиста он превратился в набожного христианина, посвятившего свою жизнь городским бродягам. Он отказался от всякого имущества и перестал следить за собой. К 50 годам он превратился в жилистого костлявого старика с гнилыми зубами и дребезжащим голосом. В 1975 г. Прайс покончил с собой при помощи ножниц.
Следуя давней традиции, Прайс обожал стравливать альтруизм и эгоизм. Чем острее контраст, тем глубже загадка происхождения альтруизма. Конечно, подобных загадок вокруг хватает. Защищая улей, пчелы умирают вскоре после того, как ужалят вторгнувшегося чужака. Шимпанзе спасают друг друга от нападения леопарда. Белки, завидев опасность, подают соплеменникам предостерегающий сигнал. Слоны пытаются поднять упавшего сородича. Но почему животные вообще делают что-то для других? Разве это не противоречит законам природы?
Слоновий альтруизм на равнинах Кении. С помощью своих бивней Грейс (справа) подняла упавшую трехтонную Элеанор на ноги, а затем попыталась помочь ей двинуться вперед, подталкивая сзади. Но Элеанор снова упала и через некоторое время умерла, а Грейс еще долго плакала над ней, и ее височные железы активно выделяли секрет — а у слонов это говорит о глубоком страдании. Эти слонихи были предводительницами разных стад, поэтому вряд ли состояли в кровном родстве.
Ученые продолжали упорно работать и спорить между собой, дело доходило даже до перепалок, — а в центре всех дебатов была одна теоретическая проблема, которая неспециалистам представляется эзотерической, но на которой строятся все недавние успехи поведенческой биологии и эволюционной психологии. Помимо драматического сюжета о жизни и смерти Прайса хватает и других судьбоносных событий и встреч, как, например, исполненный величайшей иронии визит знаменитого британского биолога-эволюциониста Джона Мейнарда Смита к еще более знаменитому Дж. Холдейну, лежащему на смертном одре. Смит принес ему книгу. И в ней утверждалось, что птицы, чтобы не допустить перенаселенности, сокращают свое размножение. Биолог классифицировал бы подобные действия как альтруизм, поскольку птицы позволяют размножаться другим, жертвуя при этом продолжением собственного рода. В последующие годы, однако, эта идея не раз становилась мишенью для насмешек, ведь большинство не готово было поверить, что животные способны ставить общественное благо выше личного. Холдейн сразу же увидел главную проблему и с озорной улыбкой сказал гостям: «Вот здорово, только представьте: сидят тетерки, а самцы с важным видом расхаживают вокруг. Время от времени какая-нибудь самочка выходит к ним, и кто-нибудь из самцов с ней спаривается. Тогда на специальной палочке делается очередная зарубка. И вот, когда на палочке уже накопилось 12 зарубок, а к ним выпорхнула следующая самка, они говорят ей: „Ну всё, леди, хорошенького понемножку!“».
Популяризаторы часто делают особый акцент на том, как те или иные черты способствуют выживанию вида или группы, однако большинство биологов — включая и меня — стараются избегать эволюционных сценариев, сосредоточенных в основном на групповом уровне. Дело в том, что большинство групп не являются генетически едиными и не могут выступать в роли генетических единиц. У приматов, к примеру, практически все особи определенного пола (самцы у большинства обезьян и самки у высших приматов) при наступлении половой зрелости покидают свою группу и присоединяются к соседнему сообществу — точно так же, как у людей часто приняты межплеменные браки. Это серьезно размывает родственные линии. В группе приматов генофонд слишком рыхлый, чтобы естественный отбор взялся за дело всерьез. В качестве генетических единиц могут выступать только группы, основанные на общности генов, — к примеру, расширенные семьи. Холдейн, кстати говоря, был одним из главных авторов взгляда на эволюцию «с точки зрения гена».
Вообще, если посмотреть с позиции гена, то альтруизм приобретает особый смысл. Даже если некто теряет жизнь, спасая родича, то тем самым он все же способствует передаче следующему поколению своих генов — тех, что были у него общими с этой особью. Так что помогать родичу — все равно что помогать себе. Рассказывают, что однажды подвыпивший Холдейн, склонившись над пивной кружкой, произнес заплетающимся языком: «Я готов прыгнуть в реку ради двух родных братьев и восьми двоюродных», — предзнаменовав таким образом появление теории родственного отбора, предложенной Уильямом Гамильтоном[21*], одним из умнейших и лучших биологов со времен Чарльза Дарвина.
Я добавил здесь слово «лучший», чтобы противопоставить Гамильтона другому ученому, который, собственно, и пустил в обращение термин «родственный отбор» (кин-отбор). Он опубликовал статью, в которой изложил чужую (Гамильтонову) идею без ссылки на автора. Это упомянутый выше Мейнард Смит; говорят, что он, услышав об идее Гамильтона, воскликнул: «Конечно, как же я об этом не подумал!» Узнав, кто именно из анонимных рецензентов задержал публикацию той новаторской статьи, Гамильтон затаил на Мейнарда Смита горькую обиду, несмотря на многократные извинения. Прайс, кстати говоря, едва избежал судьбы Гамильтона. Мейнард Смит собирался всего лишь поблагодарить его за подсказанные в пылу достаточно корректных дебатов мысли («Почему змеи не используют ядовитые зубы в сражениях друг с другом?»), но Прайсу, к счастью, удалось договориться с ним о соавторстве.
Первоначально идеи кин-отбора отодвинули в тень все диспуты об альтруизме, дискуссия практически полностью пошла по пути обсуждения социальных насекомых, живущих близкородственными колониями (таких, к примеру, как пчелы и термиты). Но не меньшую известность получило и еще одно объяснение происхождения альтруизма. Американский биолог-эволюционист Роберт Триверс[22*] предположил, что сотрудничество неродственных особей зачастую основывается на реципрокном альтруизме: акт помощи, за который в данный момент приходится дорого заплатить, в долгосрочной перспективе все же приносит пользу, если на помощь отвечают помощью. Если я спасаю тонущего друга, а затем он спасает меня при аналогичных обстоятельствах, то мы оба получаем от этого несомненную пользу; в результате нам обоим становится лучше, чем было бы, если бы каждый из нас оставался сам по себе. Реципрокный альтруизм позволяет узам сотрудничества расширяться за пределы родственных связей.
20*
Орен Харман (р. 1973) — израильский литератор, историк науки.
21*
Уильям Дональд Гамильтон (1936–2000) — британский биолог-эволюционист, прославившийся генетическими обоснованиями родственного отбора и альтруизма. Гамильтон считается одним из предшественников социобиологии.
22*
Роберт Триверс (р. 1943) — американский эволюционный биолог и социобиолог. Известен, в частности, теорией взаимного (реципрокного) альтруизма.