Страница 4 из 32
— Ну и что?
— Если он попадет к нам еще раз, то с ним уже будут обращаться, как со взрослым. Вы понимаете, чем это ему грозит? Его отправят в большую федеральную тюрьму, где уголовники будут перекидывать его друг другу на десерт. Подумайте об этом.
Дункан кивнул.
— Я попробую убедить его.
— Хорошо, — согласился офицер и снял телефонную трубку.
После недолгого разговора он открыл встроенный в ящик стола маленький сейф и достал оттуда пластиковый пакет с аметистовыми браслетами и кулонами.
— Убедитесь, что все цело, и подпишите протокол.
Дежурный привел Ричи в маленькую комнатку для допросов, все убранство которой составляли стол, два стула и металлический шкаф с закрывающимися на замок ящиками. Указав арестованному на стул, полицейский положил перед ним бумажный пакет и, криво улыбнувшись, вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Оставшись один, Ричи вывалил содержимое пакета на стол. Там оказались вещи, изъятые при обыске. Это приятно удивило мальчишку и он принялся распихивать их по карманам.
— Так-так, — довольный, бормотал он себе под нос. — Сегодня, впрочем, как и всегда, один наш знакомый опять уйдет на волю…
Дверь раскрылась, и в комнатку вошел толстый негр-полицейский и Мак-Лауд. Увидев посетителей, Ричи состроил дурацкую физиономию и напялил на нос солнцезащитные очки, еще лежавшие на столе; затем, нагло откинувшись на спинку стула, он забросил на стол ноги.
— Да, да, — занервничал он, — входите, входите, джентльмены!
Полицейского передернуло. Он подошел к расхамившемуся парню и одним движением сдернул с него очки, бросив их на стол, сбил нахально вытянутые ноги и, подняв О'Брайна за шиворот, посадил его на стуле так, как, по его мнению, должен был сидеть напроказивший тинейджер.
— Этот господин, — полицейский указал на Мак-Лауда, — хочет поговорить с тобой. И запомни, парень, — он начал четко и веско выговаривать каждое слово, — на этот раз ты свободен. На этот раз. Но дай мне малейший повод, и я тебя загребу. Даже если это произойдет сейчас, пока ты еще здесь. Ты сядешь у меня прямо здесь лет на десять. Понял?
Но Ричи все было нипочем. Он радостно кивнул, поднес, как козыряющий болванчик, руку к голове и округлил глаза.
— Да. Так точно. Конечно, сэр! Все понял, — забормотал он, давясь собственным языком.
Полицейский поднял глаза на Дункана, как бы говоря — видите, мол, что это за подарок? — и, отойдя к двери, произнес:
— Он в вашем распоряжении, мистер Мак-Лауд.
Толстяк тяжело вздохнул и вышел, качая головой. Оставшись наедине с Дунканом, Ричи стало вдруг немного не по себе. Почему-то нахлынули разные воспоминания…
Мак-Лауд медленно подошел к столу и наклонился над вросшим в стул парнем. На лице Ричи появилась глупая улыбка.
— Я, действительно, очень благодарен вам, сэр, что вы даете мне еще одну возможность стать полезным членом общества, — залепетал он, пытаясь встать со стула.
Но тяжелая рука Дункана опустилась на его плечо, вжимая в сидение. Ричи запнулся, втягивая голову в плечи, ожидая, что за этим движением последует удар. Но ничего не произошло. Так же давила на плечо тяжелая рука опытного воина, который все так же нависал над сидящим пареньком.
— Услуга за услугу, — тихо произнес Дункан. — Я тебя отсюда вытащу. Но я не хочу, чтобы ты отвечал кому бы то ни было на вопросы о твоих вчерашних видениях.
— Видениях? — Ричи нерешительно поднял на Дункана глаза. Надо было сказать что-то ехидно-резкое, чтобы было сразу понятно, что он, Ричи, тоже опасный человек, но почему-то сказать не удавалось, и вместо этого мальчишка залепетал, хлопая глазами. — Вы хотите сказать про видения о том, чем занимаетесь вы вместе с другими рыцарями Круглого стола? Об этом фехтовании?
Мак-Лауд молчал и не шевелился, в упор глядя на О'Брайна.
— Совершенно точно, — продолжал лепетать тот, — я ничего не видел. Это все просто выдумка! Бред…
Дункан продолжал молча стоять над пареньком, которому уже было совсем нехорошо.
— Нет, мистер Мак-Лауд! Я понимаю. Все понимаю. Мне все учителя говорят, что я схватываю с полуслова, но я очень ленивый. Я все понимаю.
Эти заверения, похоже, тоже не удовлетворили странного хозяина антикварного магазина, потому что он не пошевелился и не издал ни звука. Ричи стало просто страшно.
— Все, я сказал ведь, что — могила, — завизжал мальчишка. — Я помолчу. Слово джентльмена. К тому же, кому я смогу все это рассказать?
— Да, действительно, — согласился Мак-Лауд. — Ты будешь выглядеть просто идиотом. И еще одно. Ты будешь выглядеть таким же идиотом, если не запомнишь, что тебе сказал этот полицейский. Потому, что я помогу ему составить тебе протекцию у судьи.
Мак-Лауд выпрямился и пошел к дверям, оставив сидящего на стуле подростка размышлять о происшедшем.
3
Вечера всегда прекрасны, в любое время года. День засыпает, как наигравшийся ребенок. Лучше всего это понимаешь, когда за окном середина августа и вечерняя прохлада вдруг занимает место дневного зноя. От реки неподалеку ползет серой дымкой туман, окутывая дома и застилая улочки влажной пеленой, в которой огни окон и звуки проезжающих по бетонным мостовым автомобилей кажутся приглушенными и восхитительно мягкими. Но это все суета. Огни, беготня автомобилей, шаги людей, спешащих по домам… Хочется совсем другого. Хочется после теплого душа упасть в объятия мягкого дивана и ощутить всем телом уют меховой накидки из овечьей шкуры и долго пить вино, и смотреть на пламя камина, и ждать…
Стол давно готов, сервирован к сегодняшнему праздничному ужину, в канделябрах горят грубые свечи, сама столешница накрыта некрашеной льняной скатертью… Все ждет ЕЕ появления. А она моется за толстым стеклом, отделяющим ванну и кухню от гостиной. Стекло мутное, и очертания ее тела плавны и нежны, словно размыты водой, падающей сверху из душа.
Так бывает только в книгах и в мечтах, но так было уже двенадцать лет, — как один день, как первый и единственный.
Накинув короткий байковый халат, она взъерошила и разбросала по плечам мокрые светлые волосы и вышла из душа. Бросив полотенце на спинку огромного кресла, Тесса опустилась на пушистый ковер у ног Дункана и, взяв с журнального столика специально приготовленный для нее высокий бокал с вином, спросила:
— Ты освободил это вино из заточения в подвалах самого императора Наполеона?
— Нет, — Дункан расплылся в довольной улыбке и покачал головой (все-таки она восхитительна, и он никак не может привыкнуть к этому), — это вино лишь ненамного старше тебя.
В его руке внезапно появилась небольшая узенькая коробочка из фиолетовой замши.
— С днем рождения, дорогая, — он протянул коробочку Тессе, поцеловав ее в лоб.
— Спасибо.
Она поцеловала его в ответ, ласково улыбнулась и открыла коробочку. Увидев ее содержимое, она изумленно шепнула:
— Ты сумасшедший.
— Так, маленький пустячок, — Мак-Лауд говорил небрежно, но по его лицу было видно, что ему нравится ее удивленное лицо. — Безделушка времен французской революции.
Тесса достала из коробочки старинный браслет и приложила его к запястью.
— Отныне я буду праздновать только дни своего нерождения, как говорил Сумасшедший Шляпник из «Алисы в стране чудес», — задумчиво проговорила она и протянула Дункану руку, любуясь игрой света в камнях.
Он застегнул хитроумный замок и, поцеловав ей руку, прошептал почти беззвучно:
— Ты прекрасна.
— Да, — она улыбнулась, но как-то печально и обиженно, и продолжила,
— и на год старше.
— И все равно прекрасна.
Она снова улыбнулась и, поднявшись с пола, взобралась на колени Дункана, обхватив его шею руками.
— Когда мы с тобой познакомились, ты был гораздо старше меня.
— Да, гораздо. Впрочем, как и сейчас.
— Нет, теперь мы с тобой выглядим почти одинаково. Теперь мы внешне почти одного возраста, а скоро…