Путешествие «Лунной тени»

Она развернулась и медленно пошла в свою сторону. Ларон смотрел ей в спину, пытаясь принять решение, но обнаружил, что в голове нет никаких мыслей, словно она вдруг опустела. И тогда он поспешил вслед за женщиной, пока не догнал ее. Они шли молча, пока не добрались до крыльца ее дома. Ларон обратил внимание, что жила она не в квартале красных фонарей, а среди ремесленников и разъездных торговцев.

Они не обсуждали, заходить ему к ней или нет, это получилось само собой. Пеллиен закрыла за ним дверь и опустила засов. Ларон растерянно остановился, нервно потирая руки, размышляя, что предпринять, и в душе его возникала уверенность, что, когда засов будет поднят, у него не останется ни малейших шансов пройти тесты академии на невинность. Пеллиен чуть прищурила глаза, сняла плащ, а затем потянула тесемки платья. Горловина вновь распахнулась, опускаясь до пояса. От бедер вниз раскрылись прорези. Ларон только безмолвно сглотнул, глядя на нее.

Внезапно она обернулась к книжным полкам, сделанным из кирпичных стоек и деревянных перекладин, выбрала том «Описания и практические случаи в области сравнительной анатомии». Название книги удивило Ларона, отвлекая его от плотских мыслей.

– Итак, предполагается, что вплоть до прохождения тестов ты должен блюсти невинность, – начала она, листая страницы и чуть покачивая бедрами, словно отзываясь на мелодию, доступную лишь ее внутреннему слуху. Это было слишком сильным соблазном для Ларона.

– Да. Собственно говоря, это непременное правило, – кивнул он.

– И за этим тщательно следят?

– Ну, не то чтобы очень, но…

– Но?

– Есть тесты для девятого уровня посвящения. Их практикуют в академии Ивендель. Чтобы пройти их, надо быть невинным в телесном смысле, иначе не преодолеть испытание.

– То есть не получить статус колдуна?

– Да, но мне начинает казаться, что я провалюсь на этом тесте. – пробормотал Ларон. – С твоего позволения, я хотел сказать. Я бы не хотел оскорбить…

– Ну, – Пеллиен продолжала перелистывать страницы книги словно никак не могла найти нужный фрагмент. – Перед тем как мой отец-торговец пропал в море, а отчим продал меня в публичный дом, я изучала искусство эфирной магии.

– Потому здесь находятся книги? – уточнил Ларон, прикидывая в уме: были эти труды выставлены на всеобщее обозрение, когда она развлекала клиентов за плату? – Я хотел сказать, они принадлежали твоему отцу?

– Нет. Я что-то покупала, что-то крала, находила книги среди мусора, но все они посвящены целительству. Если уж я потеряла шанс стать колдуньей, по крайней мере, у меня оставался шанс стать куртизанкой, найти покровителя, поступить во врачебную академию, получить звание медика. Танцы открывают мне дорогу к положению куртизанки. Понимаешь? Все очень просто… ага, вот оно: «Девственность… точно установить весьма трудно… обмен эфирной энергией… теоретическая возможность создания потомства». Так-так. Чего тут только нет! «…источник противоречий… Проблема разрешена Пеппардом Угрюмым в документе, представленном восемьдесят седьмому Совету Соррика. Четыре эксперимента с участием девственных рабов из Тореи и Дакостии показали, что в шести случаях из восьми испытуемые оказались способны пройти тесты на сохранение невинности…» – Пеллиен решительно захлопнула книгу и поставила назад, на полку.

– Конечно, ты должен знать о восемьдесят седьмом Совете Соррика, Ларон. Его изучают в ордене Метрологов. Мне говорил лб этом дьякон Лисгар.

Ларону довелось пару веков назад съесть нескольких обитателей Соррика, но воспоминания об этом регионе были смутными, да и посещать заседания Совета ему не доводилось.

– Ну да так и есть, – он решил блефовать.

Завороженный Ларон наблюдал, как Пеллиен запускает большие пальщы под ткань платья чуть ниже пояса, как они передвигаются к спине. В зеркале отразилась тонкая полоса красного шелка, сбегавшая вниз между ягодицами. Потом пальцы скользнули вперед собирая другую часть платья ровно посередине живота. Подол свернулся лентой, стекая между ног. Сердце Ларона бешено колотилось, словно готово было выпрыгнуть из груди, устремляясь к чему-то совсем не священному. Наконец она положила руки на талию и прикоснулась к застежке пояса. Неспешно расстегнула его, снимая вместе с поясом и остатки красного шелка. Груди ее напряглись, соски проступили сквозь ткань, а потом произошло нечто странное: груди опустились слишком низко, потом вдруг упали – и появилась вторая пара!

Пеллиен с улыбкой смотрела на Ларона, ее пальцы оставались на талии, удерживаясь на поясе нижней юбки, а на Ларона горделиво смотрели четыре совершенных по форме груди. «Она из Дакостии, с двойного континента на западе», – подумал Ларон. Четыре груди. Их мужчины имели четыре яйца, вспомнил он когда-то давно прочитанную информацию. А женщина приближалась к нему, она протянула руки вперед, прикасаясь к вырезу его туники, к шее. Она потянула ткань вниз, через плечи, и туника упала на пол. Собрав остатки самообладания, Ларон провел кончиком пальца по ее коже – от шеи вниз, между грудей и дальше, к пупку и застежке пояса. Ларон расстегнул его, и юбка скользнула на пол. Пеллиен развязала шнурки, удерживающие тончайшие шелковые брюки, а потом провела рукой у юноши между ног.

– О, всего два. Это совершенно меняет дело. Согласно Пеппарду Угрюмому, вступая со мной в связь, ты не потеряешь энергию, как случилось бы в отношениях с женщиной другого происхождения.

Эта новость была большим облегчением для Ларона, которого весьма заинтересовали результаты исследований Пеппарда Угрюмого. Пеллиен освободилась от немногочисленных остатков одежды, бросив их на пол. Она обвила руками Ларона, и он ответил ей тем же.

– Прости, – прошептал он.

– За что? – она чуть отстранилась.

– За то, что выгляжу на четырнадцать, хотя на самом деле мне семь ст… семнадцать лет.

– Достопочтенный Ларон, ты еще не настолько опытен, чтобы судить, что может понравиться женщине.

Она потянула его к кровати и легла, а он упал следом за ней. Весь мир вдруг сфокусировался в ее теле, между ее ног.

– Мягче, не спеши, время не убегает от нас, – прошептала Пеллиен, а в это время потоки исходящей от нее энергии буквально текли сквозь Ларона. Голубые искры и тонкие струйки эфира летели во все стороны, свивались в сложный рисунок, проникали между телами Ларона и Пеллиен и охватывали контуры бедер, обостряя до предела переживаемые ими чувства.

Веландер наблюдала через сферу-оракул за происходящим, но переплетенные энергии Ларона и Пеллиен создавали столь сложную картину, что из эфирного мира невозможно было различить детали. Несмотря на то что ее собственные силы были почти на исходе, она сумела дважды послать вовне свое слово-комментарий: «интересно», прозвучавшее в сознании Ларона.

Теперь она смотрела на любовную сцену с искренним интересом и одобрением. «Вот это действительно красиво», – решила она, а затем попыталась разобраться в причинах, побудивших ее сделать такой вывод. Что-то было между ними особенное. Что мог совершить Ларон как любовник такого, на что был не способен Феран? Веландер рассудила: дело в том, что Ларон, а не математика был ее истинным призванием. Его соблазн и волнение передавались ей и становились ее собственными чувствами. Через него она увидела, каким должен быть секс. Вероятно, она вскоре полностью растворится во мраке, умрет по-настоящему, но если бы ей удалось вернуться к жизни, поклялась себе и Судьбе Веландер, она бы сделала все, чтобы занять особое место в душе Ларона и существовать лишь ради него.

Часа через два Ларон забежал в таверну Баргемана, чтобы купить для себя и Пеллиен по куску орехового пирога, две порции устриц и пару кувшинов аркендианского кларета. Оставался лишь час до рассвета, когда он подумал, что пора возвращаться академию. Пеллиен заснула, навалившись на него, так что ему пришлось разбудить ее, чтобы встать.

– Надо бы мне уйти.

– Почему? – промурлыкала она.

– Должен приготовить завтрак.