Страница 7 из 11
Количество вопросов увеличивалось в геометрической прогрессии.
Как я здесь оказался? Что это за мир такой? Почему я – в теле объемистого рабовладельца со скверным нравом? Как мы преодолели путь от одной планеты до другой на дирижабле?! Даже если допустить, что я в Обители мертвых и солнечная система проклятой Обители находится внутри сверхплотной газовой туманности… но ведь астрономических расстояний никто не отменял! Сколько лет понадобится, чтобы добраться таким тихим ходом до соседней планеты?
Я снова уставился на небо. Где здесь солнце? Ох, мать твою…
На этот раз ноги не выдержали. Я присел рядом с облегчающимися аборигенами.
– Совсем плохо, дорогой, да? – спросил меня самый сердобольный, не прекращая дуться.
Я только отмахнулся. Ведь меня прострелили навылет, поразили во все жизненно важные органы сразу.
Солнца здесь не было!
Вместо него небо рассекал золотистый столб веретенообразной формы. Столб окутывала светящаяся дымка. Интересно, что скрывалось внутри: звезда? Черная дыра?
– Да, дорогой! Глаз зрит! – улыбнулся в бороду сердобольный абориген.
Что ж, теперь понятно, откуда появилась поговорка. Плазменная колонна, чуть-чуть изогнутая на концах, действительно очень походила на глаз. На кошачий, а скорее – на змеиный.
Да, Глаз зрит. Глаз зрит, в каком дурацком положении я очутился. Я мог утешиться лишь тем, что Теория Вселенской Относительности, как известно, допускает существование параллельных миров. Это было единственное рациональное объяснение, которое удалось найти; единственная зацепка, позволившая мне сохранить связь с реальностью.
И все же захотелось побежать обратно. Отыскать Бакхи и Ситу, поплакаться им в жилетки. Кто я без них? Великовозрастный младенец, который не знает об окружаемом мире ничего, который опасен для себя самого.
Я нашел силы подняться и выпрямить спину. Снова вперился в небо, каждой пядью кожи ощущая его тяжесть и тяжесть газовой среды, заполняющей пространство. Тяжесть дыхания Брахмы.
Тот циклон, который я наблюдал в иллюминаторе мирохода, всходил над горами на юге. Над выветренными вершинами показался край бело-серого диска. Вдоль его кромки сверкали беззвучные грозы. На западе висели две луны, в зените – одна, на севере – еще одна, окруженная тусклым кольцом.
Вообще, небо было – как на картине художника-фантаста. Те любят нагородить всего сразу: кучу лун и планет, одна из которых обязательно будет с широкими кольцами, несколько спиральных галактик и разноцветных туманностей…
Потом до меня дошло, что луны Целлиона – не луны вовсе, а другие планеты. Просто расстояния в этой солнечной системе несравнимо меньшие, чем в нашей. Может быть такое? Ну, если принять на веру существование газовой среды, тогда здесь может быть все. Буквально – все. И малые астрономические расстояния, и с планеты на планету – на дирижабле, и космические штормы с ветром и дождем, и анабиоз при помощи гипноза посвященных… Путь, наверное, все равно долгий. Как кругосветное путешествие на паруснике в эпоху географических открытий. Естественно, очень удобно – держать пассажиров усыпленными да под замком, чтоб не мешались под ногами и не опустошали запасы провианта. Мироходы же летают с планеты на планету вдоль окружности того самого Колеса, в оборотах которого здесь измеряют время.
Мне бы найти кого-то, кто разбирается в мироустройстве, и порасспросить его хорошенько. Может, тогда станет ясно, что делать дальше.
И смогу ли я вернуться обратно…
В обледеневший модуль на Старшей?
Лучше не тешить себя надеждами. Назад дороги, скорее всего, нет, и возвращаться некуда. Я должен действовать, я должен выжить, я должен найти свое место в этом мире, а не стоять истуканом, вытаращившись на небо. Нравы тут крутые, всегда стоит опасаться удара в спину.
Не спи, в общем, астролетчик! Вот тебе твой космос – неоткрытый и опасный…
– Эй, уважаемый! – развязано обратился я к сердобольному засранцу. – Скажи мне, где отдыхают асуры?
Тот ощерился.
– Асуры? Э-э-э, дорогой… – протянул он, разглядывая меня. – Двери в этот дивный уголок под Взором закрыты для тех, кто ступает ногами по грязной земле. Тебе не позволят даже прикоснуться к дверной ручке.
Я сунул в его грязную, потную ладонь медную монетку.
– Просто покажи это место.
Глава 3
Я ожидал, что придется вернуться и пройтись торговыми рядами до решетчатых ворот, что виднелись за рынком. Но засранец в засаленном халате повел меня через пустырь в сторону неприглядных лабазов. Второй тип тоже натянул залатанные шаровары и поспешил за нами, сохраняя дистанцию.
Как будто я не замечу!
Обычно тому, кто взбирается по скале, не советуют смотреть вниз, иначе закружится голова. Я же не разрешал себе смотреть вверх, на парадоксальное небо. Под ногами хрустели ракушки, глиняные черепки и чьи-то кости. Пахло не очень приятно; плохое было место, донельзя замусоренное, словно городской пляж в разгар лета. Судя по звуку, над нашими головами то и дело проносились бипланы. Суетливый день был в разгаре, и Глаз пригревал, не жалея тепла.
Засранец что-то бормотал на неизвестном языке, улыбался и поторапливал, стоило мне хоть на секунду сбавить шаг. Я уже понимал, что плакали мои денежки, но сильно не расстраивался. Я был достаточно зол, чтобы совершать не очень хорошие поступки.
Мы дошли до ощетинившейся ржавой арматурой кучи строительного мусора. Засранец вынул из-под халата массивный пистолет с магазином, размещенным перед спусковым крючком.
– Деньги давай! – без обиняков заявил он мне. Его подельник ускорил шаг, желая присоединиться к потехе.
Отобрать у засранца пистолет оказалось не сложнее, чем пресловутые монетки – у безропотной Ситы. В одно мгновение оружие сменило владельца, а абориген очутился на земле. Оказалось, что Сандро Урия обладает всеми качествами, необходимыми, чтобы не сплоховать в уличном бою. Он был очень быстр и силен, как слон. В молодости, полагаю, Урия задавал жару. Да и сейчас… чего уж там!
Второй абориген выхватил револьвер. Поднял его двумя руками и направил ствол так, словно намеревался попасть мне непременно между глаз. Я нащупал на моем оружии предохранитель, решительно отогнул его и стиснул пусковой крючок на долю секунды раньше, чем бандюган. Пистолет разразился не одиночным выстрелом, а лающей очередью; этого я, конечно, не ожидал и с перепуга выпустил рукоятку. Абориген рухнул лицом в пыль, одновременно на землю брякнулся мой пистолет. Я наклонился, чтобы подобрать оружие, и едва не поплатился жизнью.
Первый попытался всадить мне в спину нож. Я услышал, как он вскочил на ноги, но успел лишь чуть-чуть отклониться. Что, впрочем, меня и спасло… вместе с толщиной сукна, из которого был пошит сюртук, и толщиной сала на моих боках. Лезвие, идущее вскользь, увязло в этих слоях, как шальная пуля – в бронежилете.
От боли я вовсе рассвирепел. Выбил ногой нож, сломав заодно засранцу запястье. Врезал тяжелым, словно молот, кулачищем по зубам. А когда абориген опять оказался на земле, наподдал под дых.
Присел, направил на перхающего кровью разбойника пистолет. Красный туман перед глазами постепенно редел. Теперь можно было и побеседовать.
– Далеко до города? – спросил я раненого.
Тот вздумал строить из себя героя.
– Слышь, ты – мертвец! Мы тебя найдем, ты слышишь? – пролепетал он, бледнея, а потом прижал к груди сломанную руку и принялся ее баюкать.
Я ткнул дымящимся стволом в перебитое запястье, требуя, чтоб он чуть серьезнее отнесся к моим словам.
– Ты знаешь, кто я? – спросил своим коронным ледяным тоном.
– И кто? – без интереса переспросил засранец и сплюнул кровь вместе с обломками зубов.
– Я – Сандро Урия!
Наверное, называть свое имя было опрометчиво. Но какое-то неожиданное и совершенно ненужное бахвальство овладело мной.
Абориген выпучил глаза. А затем заерзал всем телом, суча ногами и руками, словно хотел зарыться, как перепуганный навозный жук.