Ржавые листья

— Готова крада, господине, — раздался сзади голос Самовита.

Волчий Хвост бережно поднял с кожаной печенежской подушки чашу.

— Идём, Рогович.

Крада возвышалась на сажень. Волчий Хвост на миг остоялся, но двое его кметей тут же подставили щит. Воевода ступил на красную кожу щита, кмети подняли его вверх, и Военег Горяич благоговейно возложил на дрова всё, что осталось от Князя-Барса Святослава Игорича Храброго.

Сойдя со щита, воевода наклонился над затравкой, чиркнул кремнем по огниву. На бересте заплясали языки огня, поднялись выше и жадно лизнули сухие дрова.

Взвилось, загудев, пламя на погребении великого воя Руси и Волчий Хвост устало прикрыл глаза, чувствуя, как сползает по щеке невесомая слезинка.

Эпилог

За окнами ярко жарило солнце, совсем по-летнему. Да и пора бы — всё ж месяц изок на дворе. Яркое утро навалилось на Киев, да только хмуро было на душе у Волчьего Хвоста.

Воевода сидел в горнице, там же, где его застал княжий вестоноша, когда всё началось. И так же стоял перед ним на столе кувшина с вином, и было о чём тосковать. Ушли в вырий Перунов друзья Волчьего Хвоста — и Ольстин Сокол, и Твёрд-радимич, и Отеня-новогородец. Невестимо где сгинул родной сын Некрас — наследник, надежда, кровинушка. И главная заноза в жизни тож ушла, не тяготила более — сгорела чаша из черепа Святославова на берегу Тясмина, и не за что более мстить хакану Куре. И никого почти не осталось из них, боготуров великого Князя-Барса Святослава Игорича Храброго. И зачем ныне жить ему, Волчьему Хвосту? Ради дочки и жены, — трезво напомнил здравый смысл, ещё не тонущий в винном дурмане. А что дочка? — возразил Волчий Хвост сам себе. — Она со дня на день небось замуж за Люта Ольстича пойдёт, всё к тому движется. У неё муж будет, он о ней и позаботится…

Скрипнула дверь за спиной, но Волчий Хвост даже не шевельнулся. Горлинка неслышно возникла из-за спину, неуловимо быстрым движением сдёрнула со стола кувшин — воевода опоздал его схватить раньше.

— Что ещё? — недовольно спросил воевода.

— Вестоноша к тебе от князя великого, — Горлинка криво улыбнулась. Волчий Хвост похолодел — в прошлый раз всё начиналось точно так же. Неужто вновь какая-нито пакость от Владимира Святославича?

Опалу свою князь снял мгновенно. Когда Владимир с ратью подошёл к Тясмину, уже и кметей в киевском тереме Волчьего Хвоста не было.

— Зови, дочка, — вздохнул Военег Горяич.

И вестоноша был тот же самый, Кроп. Только на сей раз он держался без наглости, да и не лебезил. На сей раз он глядел на Волчьего Хвоста почти со страхом: мало не опальный воевода, положив голову на ложный мятеж, разгромил самого Свенельда и радимичей, да и Курю-хакана к Киеву не пустил, а ныне вновь в силе, да в такой, что иным и не снилось — выше него при великом князе только Добрыня, пожалуй.

— Гой еси, воевода.

— Здравствуй и ты, Кропе, — кивнул Военег Горяич. Всё повторялось, всё было почти точь-в-точь как тогда.

— Ну, чего тебе? — безучастно спросил Волчий Хвост. Кивнул дочери, она поднесла вестоноше чару вина — того самого, из отцова кувшина. — Князь великий кличет?

— Кличет, — кивнул вестоноша, лихо опружив чару. — Благодарствую красавица.

— И чего Владимиру Святославичу от меня надобно? — холодно бросил воевода.

— Так подстяга ныне у княжича Святополка, — пожал плечами Кроп. — Пото и кличет князь.

Вот как? А ведь и верно — три года уже княжичу Святополку, что не то Ярополчич, не то Владимирич.

— Так что передать, воевода? — озадаченно спросил вестоноша. — Будешь, аль нет?

— Буду, — кивнул Волчий Хвост. — Непременно буду.

Всё ж не след вовсе-то забывать княжью службу, коя в мирное время у Волчьего Хвоста состоит в том, чтобы бывать при дворе великого князя, собирать там слухи, пить вино в гридне и чесать языком в сенях. Это во время войны воевода весь в делах и заботах…

На княжьем дворе было людно — много народу собрал на подстягу великий князь. Бояре, гриди, кмети. Посреди двора был привязан белый конь, нетерпеливо бил копытом по земле.

При виде Волчьего Хвоста все расступились.

— Ох ты, — ахнул воевода при виде коня. — Ой, хорош. Княжичу?

— Ему, — вразнобой подтвердили кмети, глядя на коня завидущими глазами.

На крыльце столпились гриди и бояре.

— Военег Горяич! — голос великого князя бы слышен даже в дальних уголках двора.

Волчий Хвост подошёл к крыльцу, поклонился, как велел старинный након.

— Гой еси, Владимир Святославич.

— И ты будь здоров, воевода Волчий Хвост, — обронил великий князь, неотрывно глядя на двор терема. — Как дела твои?

— Терпеть можно, княже великий, — Волчий Хвост чуть дёрнул уголком рта.

— Дело к тебе есть у княгини великой, — Владимир был невозмутим, как всегда — чувство, коим Волчий Хвост не переставал восхищаться. — Да и у меня, можно сказать…

А кого ж из великих княгинь имеет в виду Владимир Святославич? Как любопытно… И почто вновь я, Волчий Хвост?!

— Что за дело? — насторожился воевода.

— Военег Горяич! — звонко сказала великая княгиня Ирина, бывшая жена великого князя Ярополка. — Мы просим тебя быть вуем нашему сыну Святополку.

Вот такого Волчий Хвост не ждал от коварной обманщицы судьбы. Невесть придёт ли такой службе встретиться вновь с Курей… да и надо ль? А другояко посмотреть — самая великая честь ныне — быть вуем-воспитателем сына великого князя. Святополк Владимирич (или всё ж Ярополчич?!) может стать послушной глиной в руках умелого воспитателя…

И всё-таки Волчьему Хвосту такая честь была не надобна.

Или — надобна?

Но Военег Горяич встретился взглядом с великой княгиней — неотрывным, одновременно молящим и грозящим. И понял — отказаться не сможет…

— Будь по-твоему, государыня.

Умный белый конь взял из рук Волчьего Хвоста подсоленный кусок хлеба, дохнув на воеводскую ладонь мягким теплом. Отличный конь достанется Святополку, — подумалось невольно и сгинуло. Пусть. На то он и князь…

Воевода помог влезть трёхлетнему мальчишке в седло.

— Держись, княжич, — негромко, одними губами, сказал он.

И Святополк понял. Ухватил двумя руками черен детского, нарочно для него сделанного меча, потянул на себя поводья. И белый конь, такой, что хоть ныне пряги в упряжку к Святовиту, встал на дыбы, чуть попятился. Княжич же, потянув на себя поводья, укротил коня и взмахнул мечом.

— Неспокоен будет, — пронёсся голос за спиной Волчьего Хвоста.

Будет! — торжествующе подумал воевода, хватая за поводья белого княжьего коня. — Только лишь бы чрезмерно шустёр не был, а то — быть беде.

— Не грусти, воевода! — засмеялся княжич. — Нас ждут великие дела!

Май 2009 г.

Краткий пояснительный словарь

АГАРЯНЕ — арабы.

АЛЬТИНГ — народное ополчение, городовая стража в скандинавских странах.

АРГАМАК — породистый арабский конь.

БАЙСТРЮК — незаконнорожденный. Обычно ругательное выражение.

БАЛЯСИНА — фигурная стойка перил.

БАХАРЬ — гусляр-сказитель, певец.

БАХТЕРЕЦ — чешуйчатый доспех.

БЕРЕСТО — письмо на бересте, записка, грамота.

БИВРЁСТ — в скандинавской мифологии — мост, ведущий в Вальхаллу.

БЛАЗЕНЬ — призрак, мираж.

БОГОТУР — богатырь (божий тур).

БОЛДЫРЬ — метис, полукровка.

БОНДЭР — свободный земледелец в Скандинавии.

БОЧАГ — небольшой водоём в лесу или на болоте, с очень чистой водой.

БОЯРИЧ — сын боярина.

БРАНАЯ (скатерть или занавесь) — скатерть или занавесь с двусторонней выпуклой вышивкой.

БУЕВИЩЕ — кладбище.

БУЕСТЬ — высококачественная сталь, булат.

ВАЗИЛА — конюшник, табунник. Дух-покровитель лошадей, его представляют в человеческом образе, но с конскими ушами и копытами.

ВАЛЬХАЛЛА — в скандинавской мифологии — загробный мир.

ВАРГ — волк.

ВАРТА — городовая стража, стража вообще, караул.