Страница 17 из 82
Я шел по широким ступеням. Меня немного удивило, что я спускался по лестнице, словно она была на земле, и хотя мои движения замедлились, тело не стремилось всплыть и почти не испытывало сопротивления. Меня беспокоило только одно: что мне делать, когда кончится воздух в легких?
Пузыри весело булькали над головами Рэндома и Дейдры. Я попытался разглядеть, как они дышат, но ничего не понял. Вроде бы грудные клетки обоих вздымались и опускались самым естественным образом.
Когда мы оказались футов на десять ниже уровня моря, Рэндом, шедший слева, обратился ко мне, и я услышал его голос, вибрирующий, как эхо в гулкой ванной. Но слышно было хорошо.
— Не знаю, смогут ли они заставить лошадей спуститься под воду, но собаки наверняка останутся на берегу.
— Как тебе удается дышать? — попытался спросить я, и с изумлением понял, что говорю совершенно свободно.
— Расслабься, — быстро ответил он. — Не задерживай дыхания. Пока ты не сошел с Лестницы, можешь дышать, как на земле.
— Почему? — спросил я.
— Если дойдем, узнаешь. — Голос его звенел в прохладной зеленоватой воде.
Мы спустились уже на двадцать футов, и я осторожно сделал первый вдох. Ничего страшного не произошло, и я стал дышать полной грудью. Над моей головой тоже появились пузыри, но никаких неприятных ощущений я не испытал.
Глубинное давление тоже не ощущалось. Лестница, по которой мы шли, была окутана призрачным зеленоватым туманом. Прямая, как струна, без единого поворота, она вела далеко-далеко вниз. И впереди брезжил свет.
— Если успеем пройти арку, мы спасены, — сказала моя сестра.
— Это вы спасены, — мрачно заявил Рэндом, и мне стало интересно, чем он так согрешил, что боится Ребмэ, как черт ладана. — Если солдатам придется спешиться, наверняка успеем.
— Тогда они вообще прекратят преследование, — резонно заметила Дейдра и ускорила шаг.
Мы спустились уже на пятьдесят футов ниже уровня моря. Было темно и холодно, но свет впереди стал ярче, и вскоре я увидел его источник.
Справа от меня возвышалась колонна, заканчивающаяся большим светящимся шаром. Точно такая же колонна стояла пятнадцатью ступенями ниже, но слева; далее ряд колонн уходил вниз, располагаясь в шахматном порядке. Когда мы приблизились к первой из них, заметно посветлело, а Лестница стала лучше видна: она была футов пятьдесят в ширину, ограждена каменными перилами, а ее белые ступени с зелеными и розовыми прожилками напоминали мраморные.
Мимо нас проплывали рыбы. Я оглянулся, но никого не увидел.
Стало совсем светло. Мы подошли к первой колонне, и неожиданно я понял, что она заканчивалась отнюдь не светящимся шаром. Видимо, мой мозг невольно пытался найти разумное объяснение необъяснимому, и поэтому я принял за шар пламя, которое подымалось над колонной фута на два и было похоже на факел. Я решил ни о чем не спрашивать и — да простят мне это выражение — поберечь дыхание, так как спускались мы очень быстро.
Мы шли словно по ярко освещенному бульвару и, когда миновали шесть факелов, Рэндом сказал:
— За нами гонятся.
Я оглянулся и увидел в отдалении четырех всадников в сопровождении пеших солдат.
Когда смеешься под водой и слышишь собственный смех, испытываешь странное чувство.
— Пусть гонятся! — воскликнул я, дотрагиваясь до эфеса шпаги. — Цель близка, и я знаю, что теперь ничто не сможет меня остановить!
Тем не менее мы ускорили шаг, а потом побежали, и вода по бокам слилась в одно темное чернильное пятно, а колонны мелькали с такой скоростью, что я потерял им счет. Далеко-далеко внизу показался широкий сводчатый проход.
Дейдра перепрыгивала через три ступеньки сразу, а они дрожали от стука копыт.
Солдаты спускались шеренгами, занимая пространство от одних перил до других, но были довольно далеко, в то время как четверо всадников явно приблизились.
Мы с Рэндомом бежали за Дейдрой изо всех сил, но я продолжал держать руку на эфесе шпаги.
Три, четыре, пять; у шестой колонны я оглянулся и увидел скачущих лошадей футах в пятидесяти. Солдат практически не было видно. Впереди, примерно в двухстах футах, возвышалась грандиозная арка, украшенная многочисленными изображениями тритонов, нимф, русалок и дельфинов. Она сверкала белизной, и мне показалось, что под ее сводами стояла группа людей.
— Должно быть, им не терпится узнать, в чем дело, — пробормотал Рэндом.
— Им не удастся удовлетворить своего любопытства, если мы не успеем добежать, — ответил я и, обернувшись, увидел всадников, приблизившихся еще на десять футов.
Двадцатью ступеньками ниже нам пришлось повернуться к арке спиной: вибрация зеленой воды стала настолько сильной, что мы могли погибнуть под копытами лошадей в любую минуту.
Они скакали прямо на нас, и арка находилась всего в ста футах сзади, но с тем же успехом она могла быть и в сотне миль. Прежде всего необходимо было избавиться от преследователей.
Я пригнулся, когда первый из них попытался нанести мне удар шпагой. Справа скакал второй солдат, и поэтому, естественно, я отпрыгнул влево, поближе к перилам. Теперь ему пришлось далеко отклониться в седле, чтобы до меня добраться, ведь оружие он держал в правой руке. Именно в эту секунду клинок моей шпаги вонзился ему в горло.
Фонтан крови ударил вверх и заиграл алым туманом в зеленоватом свете. Жаль, здесь нет Ван Гога, мелькнула в моей голове сумасшедшая мысль.
Лошадь без седока пронеслась мимо, а я набросился на первого всадника сзади. Он успел повернуться и отпарировать удар, но скорость, с которой он скакал, плюс сила моего удара, выбили его из седла. Когда он падал, я оттолкнул его ногой, и тело поднялось вверх. Проплывая над моей головой, он успешно отразил еще один выпад, но неожиданно оказался за пределами Лестницы. Я услышал дикий крик, и, раздавленный водой, солдат бесследно исчез.
Я посмотрел на Рэндома. Он расправился с первым всадником и убил лошадь второго. Я не успел подойти, как все было кончено: он проткнул соперника шпагой и громко засмеялся. Кровь медленно поднималась над трупами, и внезапно я вспомнил, что действительно был знаком с безумным, печальным, вздорным Винсентом Ван Гогом, который, к сожалению, никогда не сможет написать этой удивительной картины.
Мы успели. Увидев множество обнаженных шпаг, солдаты не выдержали и повернули обратно. Рэндом пробормотал: «Теперь-то мне крышка» — и мы подошли к группе людей, пришедших нам на помощь.
Моему брату немедленно приказали отдать шпагу, что он и сделал, пожав плечами. Затем двое солдат встали у него по бокам, а третий — сзади, и мы начали вновь спускаться по Лестнице.
Через пятнадцать минут, а может, полчаса (в непривычной обстановке я всегда теряю чувство времени) мы добрались до места нашего назначения.
Перед нами высились Золотые Ворота Ребмэ. Мы прошли их и очутились в городе.
Все было видно, как в зеленом тумане. Высокие хрупкие здания из разноцветного камня стояли в определенном порядке, группами, и мой мозг, блуждающий в потемках, попытался связать воедино обрывки далеких воспоминаний. У меня ничего не вышло, и от путаницы мыслей в очередной раз заболела голова. Я только знал, что когда-то гулял по этим или таким же улицам, которые помнил и не помнил в одно и то же время.
С тех пор как у Рэндома потребовали шпагу, он не произнес ни единого слова. Дейдра задала всего один вопрос: где Льювилла? Ей ответили, что она в Ребмэ.
Я принялся рассматривать наш эскорт. Он состоял из одних мужчин с зелеными, красными и черными волосами. Только у одного из них были фиолетовые глаза, у остальных — зеленые. Поверх брюк и коротких плащей из водорослей подводные жители носили кольчуги и пояса из ракушек; к последним были пристегнуты короткие шпаги. Никто меня не приветствовал и не задал ни одного вопроса, хотя изредка я ловил на себе любопытные и настороженные взгляды.
Мы шли по широкой городской улице, освещенной все теми же колоннами, стоявшими значительно ближе одна к другой, чем на Лестнице. Повсюду плавали пучеглазые рыбы, а люди наблюдали за нами из пятиугольных окон домов. Свернув за угол, мы попали в холодное течение, которое показалось мне легким бризом, а через несколько шагов очутились в теплом, похожем на ласковый ветерок.