Страница 76 из 82
Прайсу нужно было подстричься, поэтому они вместе с Бобом отправились к местному парикмахеру, не прекращая оживленной беседы. Прайс отметил две особенности в его манере разговаривать: он произносил слово •wound• так, что оно рифмовалось с •sound•, а слово •sword• — со словом •sward•. Возможно, Говард научился произносить так эти слова, когда читал детские книжки, задолго до того, как услышал от других их правильное произношение.
В тот раз Боб ни разу не употребил ни одной из своих шокирующих фраз, к которым он иногда любил прибегать, но зато сказал с обезоруживающей откровенностью: •Эд, я чертовски горжусь тем, что ты приехал навестить меня•.
•Не понимаю, какого черта ты гордишься моим приездом,— ответил Прайс.— Должно быть как раз наоборот•. •Все думают иначе,— сказал Боб.— Поэтому я горжусь тем, что могу показать этим сукиным детям, что такой удачливый писатель, как ты, проехал тысячи миль для того, чтобы навестить меня•.
Когда он произнес эти слова, Прайс вспомнил тот год, когда у него еле-еле хватало денег на еду, и то, что Говард как писатель, преуспевал гораздо больше.
После визита к парикмахеру Прайс выразил желание ознакомиться с местными способами добычи нефти, поэтому Говард повез его за город, где находилась буровая вышка. Голландец-управляющий объяснил им принципы действия этого устройства. Когда они шли обратно, Боб спросил своего гостя: •Он не нагрубил тебе? Если он сделал это, я вернусь и задам ему хорошую трепку. Никто из этих подонков не смеет пренебрежительно относиться к моим друзьям!•
Удостоверившись, что нефтяник вел себя более чем приветливо, Говард неожиданно спросил: •Эд, у тебя есть враги?•
Прайс, изумленно посмотрев на него, ответил: •Не думаю…•
Роберта так ошеломил этот ответ, что Прайс, запинаясь, добавил: –Ну, есть, конечно, несколько ублюдков, но это настолько ничтожные людишки, что я не могу назвать их врагами-.
После ленча Боб и Прайс устроились в маленькой комнатке Роберта, чтобы поговорить о его рассказах. Прайс, который недавно прочел несколько забавных историй о Западе, с которых Боб начинал свою писательскую карьеру, воскликнул с воодушевлением: •Какие великолепные вещи! Они — как раз то, что нужно для больших иллюстрированных или серьезных журналов. Это просто здорово!•
Во время разговора Роберт сообщил, что никогда не продумывает заранее сюжет своих рассказов. Как мы выяснили из других источников и сохранившихся отрывков его неоконченных рассказов, это было лишь полуправдой. Многие из рассказов Говарда тщательно продуманы. Некоторые писатели, которые совершенно бессознательно обдумывают свои рассказы, прежде чем их написать, действительно пишут •из головы•. Но литератор, использующий этот прием, часто сталкивается с тем, что подсознание вдруг отказывается работать, а рассказ написан лишь наполовину. То, что Говард иногда пытался писать подобным образом, возможно, и является причиной того, что многие его рассказы остались неоконченными. Он также мог и преувеличивать этот факт, вдохновленный романтическим образом писателя, который, одержимый собственным гением, создает в одно мгновение шедевр, не выполняя скучной предварительной работы над сюжетом и каждой главой.
Позже Прайс вспоминал: •Говард сочинял инстинктивно, не обращая особого внимания на форму. Он говорил мне: •Из трех придуманных мной историй две я выбрасываю, а одну отправляю в редакцию; это легче, чем сознательно что-то обдумывать. Иначе печаталось бы втрое меньше моих рассказов. Какая, к черту, разница; я просто люблю писать…•
Говарда приводило в восхищение то, с какой увлеченностью Прайс обсуждал боевые искусства, например, фехтование. Позже он написал Лавкрафту, выражая сожаления по поводу того, что в Техасе почти не было учителей фехтования, и когда Роберт со своим приятелем пытались обучиться этому искусству, используя в качестве рапир военные сабли, он проткнул ему руку. После этого Говард никогда больше не занимался фехтованием.
Уже было далеко за поддень, а друзья все сидели в маленькой комнате Роберта, а Ванда Прайс и миссис Говард болтали в гостиной. Зазвонил телефон. Когда миссис Говард сняла трубку, Ванда услышала женский голос, спрашивавший, дома ли Роберт. Эстер сказала звонившей, что его нет дома, хотя голос сына был хорошо слышен из-за закрытой двери.
Кто тогда звонил Роберту, остается тайной и по сей день; но этот странный случай наводит на мысль, что двадцативосьмилетний Роберт все-таки завязал дружбу с одной из местных девушек. Видимо, ее привлекло обаяние Боба; по крайней мере, она не считала его всего лишь местным чудаком.
Более того, это могло свидетельствовать и о том, что Роберту не хватало женского общества. Известно, что, когда на следующий год он стал постоянно встречаться с девушкой, Эстер Говард сделала все, чтобы помешать их отношениям, включая и подслушивание телефонных разговоров. Если Боб и делал робкие попытки подружиться с девушками, все они оказались тщетными из-за непримиримого враждебного отношения к этому Эстер Говард.
Роберт, если и знал об этом, ничего не рассказал своему гостю. В конце концов, если он допускал, чтобы мать отваживала его знакомых, это означало, что он был не таким уж героем — а маску героя Боб Говард использовал, чтобы скрыть от других свою уязвимость.
На следующий день, 11 апреля, Говард повез Прайсов осматривать окрестности Кросс Плэйнс. Вид местного ландшафта не привел того в большой восторг: •…не на что посмотреть, кроме дуба, самого маленького из низкорослых дубов, и огромных открытых пространств, которые оживляют лишь горные цепи на горизонте•.
В то время, как Боб рассказывал по дороге об истории Техаса, машина поравнялась с мескитовым деревом. Прайс рассказывает, что Роберт остановил машину, вынул из отделения для перчаток пистолет и зашагал к мескиту походкой лихого бандита с Запада. Вскоре он вернулся к машине, сказав при этом: •У меня много врагов; они есть здесь у всех. Не то, чтобы я думал, будто мы врежемся во что-нибудь, но я должен был удостовериться… постоянные распри происходят и по сей день… вы можете наткнуться на врага, куда бы ни поехали•.
Техасцы славились тем, что могли ловко разыгрывать тех, кто недавно прибыл в штат. Они любили уверять своих гостей, что вот-вот появятся команчи и снимут с них скальп или их убьют бандиты, поэтому мы спросили Прайса, не было ли странное поведение Говарда лишь •розыгрышем•. Прайс решительно отверг эту мысль, заявив, что это было бы просто возмутительно, учитывая большое уважение, которое испытывал к нему Роберт, и его искреннее старание как можно лучше принять гостей.
На закате Прайсы попрощались с Бобом на заправочной станции у окраины города. Вспомнив, как Прайс жаловался на скудные доходы от писательского труда, Боб на прощание воскликнул: •Эд, я уверен, что у тебя все образуется. Черт возьми, так и будет. Удачи тебе!•
Когда они попрощались, у Прайса осталось чувство, что Роберт за прошедшие годы совсем не изменился. Он пришел к выводу, что Говард был •…сложным и загадочным человеком, которого невозможно разгадать сразу. Мужчина-мальчик, ученый, писатель, сочиняющий захватывающие вещи, с поразительно цепким вниманием; наивный бойскаут; человек огромной эмоциональной глубины, но почему-то стесняющийся проявлений своих чувств, которые, как он несправедливо заявлял, он не мог перенести в свои рассказы… Крепкий, широколицый, не слишком проницательный на первый взгляд парень… вежливый, предупредительный, добрый и гостеприимный человек… щедрый, бесшабашный, порывистый, сердечный малый, обожавший всяческие истории и происшествия, от которых будто исходил запах пота, пыли и лошадиного, овечьего и верблюжьего помета… шумный, сумасбродный подросток, сочинявший невероятные истории о стране, ее жителях и о себе — не для того, чтобы ввести в заблуждение или оставить вас в дураках, а потому, что ему нравился сам поток слов, и он знал, что вы бы хотели слушать и дальше… Непонятная, загадочная, чувствительная, тонкая душа, скрывавшаяся в этом большом, грубовато-добродушном парне•.