Страница 26 из 101
— Полегче на поворотах, мой мальчик! — обозлилась Настя. — Я тебе не новобранец, а ты не сержант!
— Это правильно, — неожиданно согласился Алексей. — У нас звания повыше.
— Ты на что намекаешь? — удивилась Настя.
Она, конечно, ожидала от сегодняшнего вечера, от встречи с Алексеем сюрпризов. С ним всегда надо держать ухо востро. Сколько он уже крутится там, за рубежами? Больше года, но заграничная жизнь его почти не изменила. Все такой же шустрый, как сказала о нем однажды Эля-Элеонора. Славный охотник за удачей, как давно это было — домики в лесу, костер и чарка «на крови», подле освежеванного лося. И банька — парная и хмельная…
— Похоже, ты меня не слушаешь? — повысил голос Алексей. — Известная журналистка Анастасия Соболева изволит вспоминать недавнее прошлое?
Вот чертушка, похоже умеет мысли читать, без злобы подумала Настя.
— Угадал, — подтвердила Настя. — Вспомнилась та охота, на которой с тобой познакомилась. Правильнее сказать, вы с Олегом оказали мне честь — приветили наивную девочку.
— Ну уж так и наивную, — пробормотал Алексей. — Но не будем отвлекаться на сентиментальные воспоминания. Повторю для тебя специально: я не сержант, а полковник. Понятно?
— Давно сообразила, — ответила Настя. — И что Олег двум «конторам» служит — давно для меня не тайна. Не надо за дурочку держать. Потому и не пыталась его разыскать, когда как сквозь землю провалился. Как это у вас называется: спецкомадировка?
— Олег и в самом деле сейчас, как говорится, вдали от родины. Шлет тебе нежный привет…
— Нужны мне его приветы…
— Да, девочка повзрослела, к такой на козе не подъедешь. Но наши стопки уже согрелись, а к делу мы так и не подошли. Прошу тебя, Настя, отнесись к подготовке документов очень серьезно. Наследство, конечно, тебе «устроили» и деньги — реальность. Большие деньги, должен сразу тебя предупредить.
— Чужие деньги, хочешь сказать?
— Это как на них посмотреть… Могу лишь сказать, что это была уникальная операция. Твоя тетка в Канаде, наследство, счет в швейцарском банке — все это, как говорят, имеет место быть… Вначале — наследство и счет. На сколько — ещё узнаешь. Тетке твоей, урожденной Демьяновой, одинокому человеку, умирающему от рака, своевременно напомнили, что у неё в России живет племянница, очень достойная девушка. Весьма кстати оказались и письма твоей матери. Единственное условие, которое зафиксировано в завещании — ты должна взять девичью фамилию матери — Демьянова. Тетку перед смертью мучила мысль, что род ваш исчезнет…
— Фантастика какая-то, — устало сказала Настя. — Тетка… Наследство… Счет в швейцарском банке…
И вдруг разозлилась:
— Да пошли вы все к драной матери, той самой, которые мужики часто поминают.
Грубая ругань в её устах звучала вполне нормально — журналистки любят соленые слова.
Алексея не удивила её реакция. Он и не ожидал, что она быстро врубится в ситуацию. Вопрос в том, захочет ли она вообще в неё врубиться. И не станешь же в подробностях объяснять, каких усилий стоило законно оформить завещание дряхлой Марии Демьяновой, собрать её средства на единый счет и переадресовать их в швейцарский банк. Слава Богу, ошалевшая от непрерывной боли женщина прислушалась к добрым наставлениям православного священника отца Николая, в миру Николая Ивановича Чаусова, и совсем уж в узеньком, тайном мирке — полковника Чусова…
И не расскажешь ведь уважаемой журналистке Анастасии Игнатьевне, сколько труда и смекалки потребовалось от многих людей, чтобы на этот легальный счет ручейками с разных сторон потекли денежки. И не какие-то там «деревянные», а доллары, фунты, марки, франки.
И вот она сидит перед ним — в убогонькой московской квартирке — без пяти минут миллионерша, наследница крупного состояния — у каждой операции должна быть надежная крыша.
Через несколько дней Настя Соболева станет Анастасией Демьяновой, золушке нашли туфельки, пора их примерять к её теперь бесценным ножкам.
— В общем так, Настя, — резко сказал Алексей. — Наследство есть. Счет в банке — есть. Для всех и вся — это твой счет. На нем — огромные средства…
Он написал на листке бумаги длинный ряд цифр, показал Насте, достал зажигалку и сжег листок, даже пепел размельчил в тарелке.
— Но деньги эти — не твои. Чьи — не дура, догадываешься, сама видишь, что в России творится. Может быть, эти и другие деньги помогут нам, если туго придется, удержать власть. Или вернуть ее…
Настя робко сказала:
— А если я откажусь?
— Нет, отказаться не сможешь, — уверенно ответил Алексей. — Ты можешь погибнуть — самоубийство, катастрофа, пожар, вариантов много — но это предусмотрено: наследником станет твой муж или человек, которого мы назовем, а ты впишешь в завещание.
— У меня есть муж? — устало, уже ничему не удивляясь, поинтересовалась Настя?
Алексей кивком подтвердил: да, муж есть.
— Кто?
— Завтра… — Он что-то просчитал в уме. — нет, послезавтра пойдем, как это говорится в СССР, распишемся.
— Но ты же женат!
— Отстала от быстротекущих событий, любимая Настенька… Я свободен — полгода, как в разводе.
Он, не предлагая Насте, выпил, долго молчал, закурил, наконец снова заговорил:
— Да ты не принимай все так близко к сердцу. Рядом с тобой всегда будут надежные люди, они вовремя все подскажут, помогут. Что от тебя требуется — это быть послушной девочкой и хорошо сыграть свою роль, особенно там, на Западе.
— Не хочу-у! — завопила Настя. — Не хочу-у! Я вам не пешка, чтобы меня туда-сюда двигать!
— Прекрати истерику! — устало попросил Алексей. И иронично добавил: — Ты теперь богатая дама и веди себя достойно.
Он налил ей полный фужер водки:
— Выпей, это прочищает мозги.
…Настя проснулась поздно, Алексея в квартире уже не было. Она не слышала, когда он ушел. Ночью, утром? После ужина осталась грязная посуда на столе и в раковине на кухне, открытые бутылки коньяка и водки, пепельница, наполненная окурками.
Голова была тяжелой, во рту пересохло, под глазами четче прорезались предательские «паучьи лапки». Пришлось долго и тщательно приводить себя в порядок: душ холодный и горячий, крепчайший кофе, макияж. На удивление, она весь разговор хорошо помнила, до мельчайших деталей. Итак, ей предлагают наследство и замужество. Но не будут принадлежать ни деньги, большие деньги, как уверял Алексей, ни муж. Кто она в таком случае? Доверенный кассир при чьей-то (чьей?) кассе, сундучок, в который складывают разные разности, хранительница клада? А как же тогда быть с её нынешней жизнью, с профессией, наконец, с её представлениями о том, что человек имеет право делать и от чего должен бежать, как черт от ладана?
Она вчера вечером не просто уснула — провалилась, как в бездонную, темную бездну. И в её «полете» не встретилось ничего, за что могла бы зацепиться память: ни искорки, ни звука, ни шороха. Настя посмотрела на часы: десять утра, а она обычно просыпалась в восемь, чтобы успеть позавтракать и бежать на работу. Можно предположить, что в «пропасть» она опрокинулась где-то после двадцати двух часов, последнее, что она помнила, это фужер водки, который ей протягивал Алексей, и боковым зрением на экране телевизора — вечерние новости по НТВ. Итак, двенадцать часов просто выпали из её жизни, не оставив в ней никакого следа. Неужели Алексей подсыпал ей какую-нибудь дрянь?
Затрезвонил телефон, и Настя, поколебавшись, сняла трубку.
— Настя, ты? — спросил Алексей.
— Нет, не я, — ответила Настя. — Это мой призрак. Я как раз возвращаюсь с того света. Вот сейчас хлопну сто грамм и материализуюсь.
— Что не потеряла чувство юмора — это хорошо, — не удивился её бреду Алексей. — Но мой тебе совет — не похмеляйся, а то развезет. Набралась ты основательно…
— Не ври! — рассердилась Настя. — Это не я набралась, а ты меня напоил… Нет, будет правильно сказать — опоил. Чем?
Алексей засмеялся:
— Продукт был чистейший: джин с тоником. Но ты не беспокойся, на твою девичью честь я не посягал. Все равно завтра в ЗАГС, а там уж — на законном основании…